Арундати Рой - Министерство наивысшего счастья

Внезапно свалившаяся на голову старика звездная популярность не на шутку его взволновала, сделала его напористым и даже, пожалуй, чуточку агрессивным. Он вдруг почувствовал, что зря ограничился одной коррупцией, это суживало поле его деятельности и снижало политический накал. Он решил поделиться со своими почитателями тем, что накипело у него на душе, — всей своей незатейливой, буколической, но искренней мудростью. Вот тут-то и начался цирк. Старик объявил, что ведет борьбу за второе, Подлинное Освобождение Индии. Своим старческим и одновременно детским голоском он произносил зажигательные речи, которые хотя и походили по тембру на трение друг об друга двух надувных шариков, трогали нацию за живое. Словно маг на детском дне рождения, он показывал фокусы и извлекал подарки буквально из воздуха, находя что-нибудь особенное для каждого. Он наэлектризовал шовинистов-индусов (которые и так волновались, видя карту Матери-Индии) их старым и противоречивым в себе боевым кличем « Ванде Матарам !» — «Поклоняюсь тебе, Мать!» Когда из-за этого расстроились некоторые мусульмане, комитет организовал визит мусульманской кинозвезды из Бомбея, которая, надев молитвенную шапочку (до этого актер ни разу в жизни ее не надевал), просидела целый час на помосте возле кровати старика, символизируя «единство в разнообразии». Для традиционалистов старик цитировал Ганди. Он говорил, что кастовая система была спасением Индии. «Каждая каста должна выполнять то, к чему она предназначена от рождения, но следует уважать всякий труд». Когда далиты пришли в ярость, члены комитета нашли маленькую дочку мусорщика, нарядили ее в новенькое нарядное платьице, дали в руку бутылку воды, и посадили рядом со стариком. Тот время от времени прихлебывал из этой бутылки. Для воинствующих моралистов у старика тоже был лозунг: «Ворам надо отрубать руки! Террористов надо вешать!» Для националистов всех мастей он ревел: «Дудх маангогей то кхир денгей! Кашмир маангогей то чиир денгей!» — «Попросите у нас молока, и мы дадим вам сливки! Попросите у нас Кашмир, и мы распорем вам брюхо!»

Раздавая интервью, он улыбался детской беззубой улыбкой, рассказывал о радостях своей простой аскетической жизни и объяснял, каким образом предложенная Ганди практика рати садхана — удержания семени — помогла ему сохранять силы во время голодовки. Для того чтобы доказать это, он на третий день голодовки пробежался вокруг площади в белой курте и дхоти [20] Род набедренной повязки, закрывающей нижнюю часть туловища и ноги до колен. , а затем согнул руку, продемонстрировав свой дряблый бицепс. Люди смеялись, кричали и подводили к нему детей для благословения.

Количество телевизионных просмотров начало зашкаливать. Реклама пользовалась бешеным успехом. Никто не видывал ничего подобного уже двадцать лет, с того дня когда в день одновременных чудес идолы бога Ганеши во всех храмах страны вдруг начали одновременно пить молоко.

Однако шел уже девятый день голодовки, и, несмотря на запасы неизрасходованного семени, старик заметно ослаб. В тот день по городу поползли слухи о том, что у старика опасно поднялось содержание креатинина в крови, что говорило о нарушении работы почек. У постели старика собрались светила медицины. По очереди держа его за руку, они позировали на камеры и уговаривали его не умирать (хотя и не верили, что дело может дойти до этого). Промышленники, засветившиеся в коррупционных скандалах, жертвовали деньги в кассу его движения и шумно аплодировали твердой приверженности старика ненасильственным методам. (Его призывы к отрубанию рук, повешениям и потрошению воспринимались как разумные предостережения.)

Относительно благополучные поклонники старика, не имевшие материальных затруднений, но одновременно не знавшие, что такое плещущий в крови адреналин, и не испытывавшие чувства праведного гнева, которое приходит от участия в массовом протесте, приезжали на площадь в дорогих машинах, размахивали национальными флагами и распевали патриотические песни. Правительство Загнанного Кролика, некогда мессии индийского экономического чуда, было парализовано.

В далеком Гуджарате Гуджарат ка Лалла воспринял появление старика-ребенка как знамение свыше. Подчиняясь своему безошибочному чутью хищника, он ускорил подготовку своего марша на Дели. На пятый день голодовки старика Лалла (выражаясь метафорически) уже стоял у городских ворот со своим войском. Его армия воинственных янычар затопила площадь перед Джантар-Мантар. Они буквально ошеломили старика неистовыми изъявлениями своей поддержки. Их флаги были больше, чем у всех остальных, и пели они громче всех. Они расставили на площади прилавки и принялись бесплатно раздавать еду бедным. (Денег у них хватало, так как их снабжали гуру-миллионеры, поддерживавшие Лаллу.) Им были даны строжайшие инструкции не надевать оранжевые головные повязки, не носить оранжевые флаги и не употреблять слов «Любимец Гуджарата» даже вскользь. Это сработало. В течение нескольких дней они добились дворцового переворота. Молодые профессионалы, так тяжко потрудившиеся для раскрутки старика, были низложены, прежде чем они сами, и даже старик, поняли, что произошло. Сочный Луг исчез. И этого никто не осознал. Загнанный Кролик стал политическим трупом. Очень скоро Любимец Гуджарата въедет в Дели. Его люди, наряженные в его бумажные маски, на плечах пронесут его по городу, неистово крича: « Лалла! Лалла! Лалла! », а потом посадят его на трон. Куда ни кинет он взгляд, он будет видеть только себя. Новый император Хиндустана. Он — океан. Он — бесконечность. Он — воплощенная человечность. Но до этого оставался еще целый год.

Пока же здесь, возле обсерватории Джантар-Мантар, сторонники Любимца Гуджарата хрипло орали лозунги против коррупции: « Мурдабад! Мурдабад! » — «Долой! Долой! Долой!» Вечерами они бросались по домам, чтобы полюбоваться на себя по телевизору. До их возвращения старик и группа его поддержки чувствовали себя очень одиноко под полотняным навесом, где могла уместиться толпа в несколько тысяч человек.

Рядом с этим антикоррупционным навесом, в небольшом, специально отведенном для этого пространстве, под ветвями тамаринда, начала смертельную голодовку другая широко известная активистка и последовательница Ганди. Она собиралась голодать от имени тысяч фермеров и местных племен Бенгалии, у которых правительство отняло землю, чтобы отдать ее нефтехимической компании под строительство угольной шахты и тепловой электростанции. Это была девятнадцатая бессрочная голодовка в ее политической карьере. Несмотря на то что это была эффектная женщина с внушительной косой длинных волос, она не могла сравниться в популярности со стариком. В причинах этого не было никакой загадки. Та нефтехимическая компания владела большинством телевизионных каналов, а на остальных обильно размещала свою рекламу. Сердитые комментаторы, гости многочисленных телевизионных студий, клеймили ее позором и утверждали, будто ее спонсирует некая «иностранная держава». Изрядное число этих комментаторов и журналистов тоже сидели на зарплате означенной компании и вовсю старались угодить работодателю. Однако простые люди с улицы любили ее. Седовласые фермеры отгоняли комаров от ее лица. Коренастые деревенские женщины массировали ей ноги и с обожанием заглядывали ей в глаза. Молодые начинающие активисты, некоторые из них — студенты из Европы и Америки, одетые небрежно, как хиппи, составляли на своих ноутбуках ее запутанные пресс-релизы. Несколько интеллектуалов и озабоченных граждан, сидя на корточках на мостовой, терпеливо разъясняли фермерам их права, за которые эти фермеры бились уже не первый год. Доктора философии из иностранных университетов, изучавшие общественные движения (это было самое популярное научное направление в социологии), брали длинные интервью у фермеров, очень довольные тем, что для этого не надо было тащиться к черту на рога, в глухую сельскую местность, где не было туалетов и было не сыскать фильтрованную воду в бутылках.