Наталья Мелёхина - Железные люди (сборник)

Он встал рано утром, но жара уже сейчас чувствовалась в избе. К полудню день обещал превратиться в настоящее пекло. Гриша наскоро выпил с Танькой чаю, поддел на плечо котомку с водой да хлебом, взял в руки ведро для ягод, и тут из комнаты выбежал Игнатка, полностью одетый и с пол-литровой банкой в руке.

– Папа, я с тобой за малиной! – решительно заявил он.

Танька охнула, всплеснув руками:

– Матерь Божья! Да как ты узнал-то, чадо? Уж мы так сторожились!

– А я видал, как бабушка с вечера ведро для папы мыла! Значит, с утра он с этим ведром за малиной пойдет! – важно сообщил Игнатка и продемонстрировал банку. – А я банку еще вчера помыл. В нее буду малину собирать и в ведро ссыпать.

– Шерлок Холмс, – хмыкнул отец и присел перед сыном на корточки, чтобы сравняться с ним в росте и говорить как мужчина с мужчиной. – Игнат, пятнадцать километров пешком. Как пойдешь? Ноги у тебя не доросли до таких дорог.

– А ты, папа, меня на шее вези, – не сдавался мальчишка, и голубые пуговки-глазенки блестели отвагой. – Сначала я сам пойду, а если ножки заболят, на тебе поеду.

– Ну, хорошо, туда на мне доедешь. А обратно? Устанешь ведь еще сильней, а я тебя всю дорогу нести не смогу. У меня ведь еще и малина будет.

– Я потихоньку. Пошагаю, пошагаю и дойду, – пообещал Игнатка.

Понял Гриша, что от попутчика ему не отвязаться, и задумался.

По невыносимой жаре тащить с собой ребенка так далеко было опасно.

– Вот что, Танюш, придется, видно, мне постреленка с собой взять. Поеду-ка я на малинник на мопеде. Дорога ведь там до сих пор ровная, авось нигде не застрянем.

– Гриша, да как же на мопеде-то по лесу?! – подивилась Танька.

– Да проедем как-нибудь. Если что и завал где встретим, мопед оставим, а на обратном пути заберем, – успокоил Гриша и велел Игнатке: – Давай, ягодник, пей чай, а я пока мопед заправлю. Банку свою давай, сейчас мы на нее ручку из проволоки приладим, будет как ведерко у тебя, а то без ручки худо посудину с собой на малинник брать. Ягоды можно просыпать. И не ныть! А то сразу домой одного пешком отправлю.

Мальчик согласно кивнул, беспокоясь, как бы отец не передумал.

– Ох, ну и репей ты, Игнатка, – вздохнула Татьяна и повела сына завтракать.

Прогулка на мопеде оказалась легкой и приятной. Дорога была хоть и лесной, но очень уж широкой, поэтому даже за три года не осилил ее вездесущий ивняк, не размыли дожди и сильные ветра не смогли завалить сучьями и ветхими деревьями. Местами, где работала тяжелая техника, даже встречались участки, слегка подсыпанные песком вперемешку с гравием. На малинник отец и сын успели приехать до большой жары, причем прокатились с прохладным ветерком к большому удовольствию Игнатки.

Кусты с ягодами располагались в некотором отдалении от дорожной ленты, на небольшой поляне, куда во время строительства высоковольтной линии бульдозерами сгребали вырубленные деревья, кусты и сучья. На этих завалах вперемешку с княжицей и черемухой росла малина трех сортов: мелкая и сладкая до приторности, крупная и влажная с соком, похожим на малиновую воду, и, наконец, самая драгоценная – белая, нежная и душистая, как мёд.

На одном из завалов высотой чуть ниже роста взрослого мужчины Гриша нашел целое «месторождение» белой малины: два толстых еловых ствола лежали крест-накрест друг на друге, а вокруг клонились к коричневым сухим ветвям изумрудные плети живого ягодника. Кусты вырастали из больших куч прелой хвои и перегнивающей древесины. Малина, белая, крупная, матово блестела, будто каждая ягодка светилась сама по себе, изнутри, а снаружи мелкие росинки, еще не успевшие высохнуть, янтарными искрами вспыхивали на солнце.

– Ну, вот тебе, Игнатка, и фронт работ, – рассмеялся Гриша. Подхватил сына на руки и посадил на перекрестье еловых стволов. Мальчишка тут же устроился поудобнее, как птенец в гнезде.

– Я капитан на корабле! – обрадовался Игнатка и приложил ко лбу ладонь козырьком, высматривая воображаемые необитаемые острова.

– Ты малину собирай, капитан, – напутствовал отец. – Да смотри – пять горстей в банку, две ягоды – в рот. Не объешься, как в прошлом году, а то помнишь, как голова у тебя болела? Тут тебе, Игнатка, малины не на одну банку хватит. И крапивы нет. Не обожжешься. А как насобираешь – зови, приду, чтоб в ведро высыпать.

Гриша отошел от сына чуть подальше и принялся собирать лесной урожай. В такие моменты он погружался в некое подобие медитации. Только руки работают, мысли в голове сначала еще шевелятся лениво – надо бы и сенокос завершать, и в отпуск в колхозе попроситься, и Игнатка в этом году в первый класс пойдет… Но потом куда-то все раздумья улетают, и нет уже их, и остается только пряный ягодный дух, да шум листвы, да Игнатка бормочет: «Один, два, три…» Мальчик тренировался в арифметике: как отец велел, отсчитывал пять горстей в банку, две ягоды – в рот. Он и правда сильно объелся малиной прошлым летом и не хотел повторения печального опыта в этом году.

Гриша работал споро, сынишка от отца не отставал, и вскоре они уже насобирали половину семилитрового ведра. Рвали только белую ягоду, для красной у них была запасена трехлитровая тарка, но это только на тот случай, если время и желание останется, главное – принести Татьяне редкой и драгоценной белой малины.

Вдруг Гриша услышал шум со стороны дороги: будто бы кто-то скреб железными спицами по металлу. «Неужели кто-то пришел на малинник да мопед решил угнать?! Как с мальчишкой домой пойду?» – подумалось Грише. Он велел Игнатке оставаться на месте и, оставив у елового завала ведро, запинаясь в переплетении малиновых ветвей, поспешил на просеку. А когда наконец выбежал на дорогу, то окаменел от изумления: у мопеда возился некрупный, молодой еще совсем медведь. Зверь уронил неведомую «железяку» на землю и проверял ее на прочность. Игривый мишук еще совсем недавно был медвежонком и не утратил детского любопытства, он хотел разобраться с незнакомым предметом и понять его предназначение. Когтистой лапой, отдаленно похожей на ладонь человека, он даже неловко крутанул ручку газа, и надо же так совпасть, что в это же время задняя лапа со всего медвежьего маха съездила по стартеру! Мопед с хорошо отрегулированным зажиганием коротко взревел, и в тон ему по-детски обиженно заревел испуганный косолапый. Он прыснул в сторону малинника с проворностью, приличествующей скорее зайцу, чем хозяину леса. Мопед заглох. Гриша едва успел прийти в себя от изумления, как в лесу раздался истошный Игнаткин крик.

«Господи, спаси! У меня же там Игнатка! Медведь на сына напал!» – Гриша бросился напролом, не чуя под собой ног, к еловому завалу. Ему навстречу выскочил плачущий сынишка, ткнулся в отцовские колени.