Наталья Мелёхина - Железные люди (сборник)

Дядя Гриша и его племянник Димка, старый и молодой сборщики металла, были похожи друг на друга не только по-родственному. Измученный раком печени дядя Гриша и страдающий тем же заболеванием сорокалетний Димка – они оба словно нарастили металлическую чешую поверх желтоватой от болезни кожи. Их спецовки покрылись слоем ржавчины и пыли, и руки больше не отмывались от стальной грязи. Они научились не обращать внимания на боль и возили с собой не только ломик и магнит, незаменимые орудия труда «металлистов», но и аптечку с лекарствами, сумку с едой, а также пустое ведро на тот случай, если в лесу удастся найти грибы или ягоды.

На рассвете сборщики металла выезжали из дому на дрынке, а к закату, вернувшись с «добычей», в совершенно одинаковых фразах ворчали: жаловались никому, в космическое пространство, что опять на мотоблоке по дрянным дорогам растрясло все нутро и болит то там, то тут. Всякий раз дяде Грише и Димке родные предлагали не ездить больше на промысел, и всякий раз они хором отказывались.

– Не будем шевелиться, так хоть помирай! – отвечали они и грубо, по-крестьянски добавляли: – Мужики мы или кто? Добытчики или хренобитчики?

Вот за это их и прозвали «железные люди». Доходы «железных людей» и на самом деле стали хорошим подспорьем. Колхозных зарплат в деревне еле-еле хватало на самое необходимое. И самое главное – дядя и племянник не унижались до того, чтобы просить у своих жен деньги на лекарства, даже пенсии по инвалидности до последней копейки оба отдавали своим женщинам.

Стар и млад работали в единой связке: дядя Гриша собирал металлолом уже давно, а Димка присоединился к нему лишь пару лет назад, когда серьезно заболел. У старого крестьянина было больше опыта, у молодого – энергии. Дядя Гриша знавал теперь уже мёртвые сёла еще в период их расцвета и потому безошибочно определял места, где под слоем земли или под гниющими костяками изб можно найти железо. Но у него не всегда хватало сил выкорчевать свои находки из крепких тисков почвы, дикой травы, кустарника, не всегда получалось разобрать завалы. Димка местность знал гораздо хуже, но все же он был моложе и потому сильней. Он помогал дяде Грише и ловко, несмотря на болезнь, орудовал ломиком, кувалдой, пилой, кусачками и пассатижами.

Зимой дядя с племянником свой промысел прекращали – «мёртвую зону» брошенных деревень заносило снегом. Но Димка все равно ежедневно приходил к дяде Грише в гости выпить кофейку. От чая его почему-то мучила страшная изжога. Сборщики металла с ностальгией вспоминали летние трофеи и ежедневно на чём свет стоит ругали скупщика железного лома таджика Анзура.

В конце августа дядя Гриша и Димка сдали Анзуру такую большую партию железа, что скупщик пожаловался, мол, «налички» с собой не хватает. Часть суммы он отдал, а часть – якобы не смог. Анзур пообещал, что съездит в город до банкомата и расплатится на следующий день:

– Зуб даю, Гриша! Зуб! Когда я тебя обманывал? Обернусь на раз-два! – клялся он с неподражаемым акцентом.

Но ни на раз, ни на два не обернулся. Прошло лето, потом осень, а Анзура и след простыл. Дядя Гриша и Димка ругали его последними словами, а заодно и самих себя за постыдную для взрослых мужчин доверчивость.

– Встречу – рыло начищу! – обещал Димка.

– Надо бы его поучить! – поддерживал дядя Гриша.

– Это ж надо нам с тобой так лажануться, – сокрушался племянник.

– Как детей малых провёл, – кивал дядюшка.

И всякий раз итог этих бесед подводила тетка Таня, Гришина жена.

– Найдётся своя сказка на каждого дурака! – утешала она мужчин.

В один из таких дней дядя Гриша нежился на печке, а Димка, сидя у шестка, прихлёбывал кофе из своей любимой жёлтой чашки с изображением Софийского собора в Вологде. Рядом хлопотала тётка Таня. Она готовила винегрет из сваренных в чугунке овощей. Пахло свёклой, варёной картошкой, пирогами, печным духом.

День выдался по-северному тёмный, дул ветер, и мела вьюга, вот-вот собирающаяся перерасти в настоящую снежную бурю. В такую погоду оба – и дядя Гриша, и Димка – чувствовали себя неважно и потому больше обычного ворчали, вспоминали Анзура и проклинали его на все лады, выдумывая для обманщика страшные кары.

– Долго жить будет этот ваш Анзур! – вдруг сказала тетка Таня, глянув в окно.

За стеклом два желтых луча от фар вилкой проткнули ненастный сумрак. У дома остановилась раздолбанная «буханка» Анзура. Этот многострадальный автомобиль за весну и лето сосчитал все ухабы окрестного бездорожья, и казалось каким-то чудом, что он оставался на ходу еще и зимой. Он словно бы пропал в солнечном августе в никуда, в четвертое измерение, как корабли в Бермудском треугольнике, а сейчас вдруг вынырнул в снежных океанах вологодского декабря.

– Ну я щас вломлю! – вскочил Димка, с громким стуком поставил чашку на стол и с готовностью сжал большие, все еще в летней ржавчине, кулаки. Дядя Гриша поспешно сел на печке, свесив с лежанки ноги.

– Да неужто приехал?! – не поверил он.

Тут тётка Таня махнула на племянника красной рукой, измазанной в свёкле:

– Что ты, Димка, взбеленился? Ну-ка, ну-ка! Лишнего нам тут не надо! Дайте ему сначала в дом войти!

На этих словах, отряхаясь от снега, в избу ввалился маленький худенький Анзур. Он никогда не отличался крепостью телосложения, но теперь казался еще тощее и непригляднее, словно постарел с августа лет на десять. Анзур сдернул шапку с головы. Под ней давно не мытые, чёрные как смоль волосёнки сбились в овечьи кудельки.

– Здорово, хозяева! Я долг привёз, – как-то тихо и не совсем внятно произнес он, будто во рту ему что-то мешало говорить.

– Где ты был, чёрт старый?! – прямо с печки заорал на него дядя Гриша. Да неожиданно так властно, будто в рупор на параде! Сразу стало ясно, что те годы, которые дядя Гриша в молодости провёл, служа на флоте, не прошли даром. Анзур как-то странно дёрнул плечами и словно бы даже подпрыгнул на месте.

Тётка Таня от упоминания нечистого перекрестилась на образа в красном углу. Димка не ожидал от дядюшки столь яростного напора и разжал кулаки.

– Гриша, что ты, что ты… Не ругайся, Гриша, – зачастил Анзур. – Да, да! Шайтан меня попутал! Шайтан!

Тётка Таня снова перекрестилась. Анзур продолжил объясняться. По-русски он говорил бойко, только акцент выдавал его.

– Сдал я металл на «Северсталь». Так много-много денег получилось! Никогда столько не было. Сколько в России живу – ни разу! Ни на стройке столько не мог заработать, ни на заводе! Нигде! С семи деревень металл у меня был! Хотел уж вам с Димой остаток завезти, но потом так домой захотелось, Гриша! К себе на родину – в Таджикистан. Там мать с отцом у меня, понимаешь? Трое братьев там у меня, две сестры. Я здесь ведь женился, Гриша, у меня двое сыновей в Вологде, старшему восемь лет, а родители мои ни разу еще внуков не видели. Не выдержал. Денег как раз хватало на билеты на самолёт на всю семью, а обычно никак выкроить не могу… Ну и… уехали мы, Гриша… вот.