Николя Барро - Париж — всегда хорошая идея

— Я думаю, Розали вам обо мне уже говорила.

Краем глаза он заметил, как Розали, взявшаяся разливать кофе, застыла с серебряным кофейником в руках.

— Шерман? — Старик покачал головой. Эта фамилия ему ничего не говорила. Он взял чашку, хотел поднести ее ко рту и вдруг отставил ее, точно поперхнувшись. — Шерман? Вы — Шерман? — повторил он, и на лбу у него между серебряных бровей пролегла гневная морщина. — Вы — тот беспардонный американец, обвиняющий меня в плагиате и собирающийся подать против меня иск? — Он выпрямился и возмущенно посмотрел на Розали. — Не понимаю! Что это значит, Розали? Почему вы вздумали привести ко мне в дом этого сумасшедшего? Вы хотите меня оскорбить?

— Погодите, мсье Марше! Никто тут не сумасшедший, и уж тем более не я, — перебил его Роберт. — Мы хотели вас кое о чем спросить. В конце концов, я — обладатель оригинальной рукоп… Ой! — С перекошенным лицом Роберт умолк, схватившись за левую лодыжку, по которой только что получил под столом чувствительный пинок.

Марше переводил растерянный взгляд с одного на другую, в то время как Роберт потирал ушибленную ногу, а Розали залилась краской.

— Я могу все объяснить, — сказала она.

Марше в недоумении повернулся к ней.

— Неужели вы хотите сказать, что вы заодно с этим типом? — Он возмущенно тряхнул головой.

— Нет… да. — Краска с лица Розали так же быстро сбежала. — Все не так, как вам кажется, — загадочно выразилась она.

— А как же оно на самом деле? — спросил Марше.

Как бы желая подкрепиться перед долгим объяснением, Розали поднесла к губам чашку и отхлебнула большой глоток кофе со сливками. Затем решительным жестом поставила чашечку с изящным цветочным рисунком на блюдце.

— Хотя мсье Шерман иногда и ведет себя довольно вызывающе — он совсем не сумасшедший, — начала она свою речь. — Он только хочет доискаться до правды. Потому что история про синего тигра — для него нечто очень личное. — Она откашлялась. — А что касается этой истории в целом, то мы в связи с ней… натолкнулись на некоторые загадочные моменты…

— Мы? Так вы стакнулись с этим невежественным американцем и собираетесь меня в чем-то уличить?

Макс от возмущения сильно задышал и кинул на Роберта уничижительный взгляд.

«Ишь, как этот Марше распетушился! — подумал Роберт. — Типичный француз! Они же вообще считают себя выше всех. А спроси почему — никто не знает!»

Он с трудом сдерживался, чтобы не вступить в схватку, но Розали взглядом попросила его, чтобы он успокоился.

— Может быть, и вы теперь сомневаетесь, я ли написал историю про синего тигра? — спросил Марше с горьким смешком.

Розали замотала головой:

— Что вы! Я совершенно уверена, что это вы ее написали, — она кивнула в сторону библиотеки, — на том старом «ремингтоне», который стоит у вас на шкафчике. Так ведь?

Марше сузил глаза и нахмурился. Было видно, как он борется с собой, чтобы не взорваться. Наконец он обернулся к Розали и посмотрел на нее с негодованием:

— Так это вы, оказывается! Вы напечатали на моей машинке этот текст? Не понимаю, что все это значит! Что за дурацкую игру вы со мной затеяли? Я хочу услышать объяснение. И немедленно! — Он хлопнул ладонью по столу.

Поспешно покидая дом, чтобы не попасться на глаза мадам Бонье, они замели за собой все следы, забыли только про оставшийся в машинке листок, вспомнил Роберт. Марше, наверное, очень удивился, когда его обнаружил.

— Макс, я должна вам признаться, — сказала Розали. — В тот день, когда я привозила вам ваши вещи, я потом еще раз сюда вернулась, потому что сделала находку, которую должна была показать Роберту. Мы были у вас в доме, Макс. Мы залезли через террасу.

И затем она, не вполне соблюдая точную хронологическую последовательность, рассказала о событиях последних трех недель.

Как Роберт после бурной сцены в лавке еще раз туда вернулся. Как он рассказал ей о своей матери и о том, что в детстве она каждый день рассказывала ему на ночь историю про синего тигра. О машинописной рукописи, которую он получил в наследство от матери. Об упавшей со шкафа коробке и как в руках у нее оказалась машинописная копия. Как она наконец вдруг поняла, что книга была посвящена не ей, Розали (при этих словах Марше немного покраснел), как она позвонила Роберту и они потом сравнили обе рукописи, которые оказались совершенно идентичными, и как ей пришла в голову мысль о пишущей машинке.

— И тут мы установили, что история была написана на этом старом «ремингтоне».

Розали кивнула Роберту, он достал из сумки две рукописи и выложил их рядом на столе. И тогда она обратила взгляд на Макса Марше, который, умолкнув, внимательно ее слушал.

— Почему вы не говорили, что эта история написана не сейчас, а много лет назад? Почему вы не стали разуверять меня, что посвящение предназначено мне? Я не сразу поняла, но, когда Роберт сказал, как звали его мать, я наконец сообразила, для кого была написана эта история.

Марше ничего не отвечал, он не отрывал глаз от двух рукописей на столе. Затем повернулся к Роберту.

— Позвольте спросить, как звали вашу матушку? — промолвил он срывающимся голосом.

— Руфь, — ответил тот. — Мою мать звали Руфь. Руфь Шерман, урожденная Трюдо. И оригинал рукописи я нашел среди оставшихся после нее бумаг.

— Среди бумаг, оставшихся после нее? — Старик потрясенно взглянул на Роберта. — То есть, значит, ее уже нет в живых?

Роберт кивнул и снова почувствовал, как у него привычно сжалось горло, когда речь зашла о смерти его матери.

— Она умерла этой весной в мае. Через несколько дней после того, как мне исполнилось тридцать восемь. У нее был рак. Все произошло очень быстро. — Он проглотил комок в горле, и по его лицу пробежала печальная улыбка. — Такие вот дела. Она все собиралась съездить со мной в Париж. Подняться на Эйфелеву башню. В детстве она уже возила меня сюда. А потом вдруг оказалось, что поздно.

Марше побледнел. Некоторое время он помолчал, взгляд его стал далеким. Его глаза, устремленные в одну точку, на солнечном свете вдруг словно остекленели. Точка, куда он смотрел, была где-то далеко, за кустами гортензии, за садовой стеной, далеко за городком Ле-Везине, а может быть, и еще дальше — в бесконечной дали.

— Руфь, — повторил он. — Руфь Трюдо.

Он прикоснулся согнутым пальцем к губам и покивал головой.

Роберт почувствовал, как сердце у него забилось быстрее.

— Так вы ее знали? — осторожно спросила Розали. — Понимаете ли, мы с Робертом все время спрашивали себя, почему мама Роберта никогда о вас не упоминала, хотя ей так дорога была сказка про синего тигра. Как у нее очутилась эта сказка? Что было тогда, Макс?

Марше не отвечал.

Несколько минут они молча сидели вокруг стола, на котором так и стоял нетронутый яблочный пирог тарт татен. Точно кто-то остановил время.