Джози Силвер - Один день в декабре

Он заявил, что я переживаю из-за ерунды, и я решила ему поверить. В общем, он прав, особых оснований для тревоги нет. В конце концов, я же прекрасно знала, что Крессида и Оскар работают в одной и той же компании. Но вот то, что он стал ее непосредственным начальником, явилось для меня полной неожиданностью. Правда, Оскар уверяет, что ее перевели в брюссельское отделение буквально за несколько дней до того, как Люсиль сообщила мне эту радостную новость. К счастью, ревность не относится к числу моих недостатков. И Оскар не давал мне никаких поводов подозревать, что он до сих пор неравнодушен к Крессиде. Вышло так, что они работают вместе, и в этом нет никакого криминала. Они работают вместе в другой стране — надо признать, довольно редкое совпадение. Но я доверяю Оскару и не собираюсь изводиться по пустякам. Так что он сегодня летит в Брюссель, а я до завтрашнего вечера останусь здесь, со своей семьей. Помните, перед Новым годом я взяла на себя обязательство проводить с родителями как можно больше времени? Надо сказать, все обязательства я выполняю довольно успешно, за исключением пункта, связанного с Люсиль.

Наверное, это ужасно, но должна признать: лишь после отъезда Оскара мне удалось по-настоящему расслабиться. Он всегда отзывается о моих родителях самым лестным образом, и все же, когда они собираются вместе, я ощущаю постоянное напряжение. Мне все время кажется, не будь здесь меня, они не нашли бы о чем разговаривать. В поезде, по дороге домой, я притворялась, что сплю, а на самом деле придумывала подходящие темы для семейных бесед. Планы на грядущий отпуск, работа — конечно, в основном моя, а не Оскара, — новые кафельные плитки в нашей ванной и так далее. Я не учла, что теперь у нас появился неисчерпаемый кладезь — Том. Если в семье есть малыш, можно не опасаться, что говорить будет не о чем. В общем, выходные в семейном кругу удались на славу. Честно говоря, мне не слишком хочется возвращаться в Лондон, в пустую квартиру, к надоевшей работе, которую мне никак не удается сменить.

— Детка, отнеси это папе. — Мама вручает мне кружку с чаем. — Он в кабинете, смотрит футбол.

Папа — рьяный фанат «Астон Вилла». Если они играют, он будет смотреть матч даже в день рождения единственного внука. С кружкой в руках я выхожу в коридор, радуясь предлогу прервать разговор на тему «Когда же Лори станет мамой». Ответ, кстати, очень простой. Когда будет к этому готова. Не раньше.

— Папа?

Я толкаю дверь кабинета, но она почему-то не открывается. Запереть ее папа никак не может, на ней вообще нет замка. Что-то навалилось на нее с другой стороны.

— Папа! — ору я изо всех сил.

Сердце мое колотится как бешеное, руки трясутся, чай проливается на новый бежевый ковер. Папа не отвечает. Охваченная паникой, я налегаю на дверь плечом. Она чуть-чуть подается. Мир внезапно замирает. В звенящей тишине раздается чей-то пронзительный голос, зовущий на помощь. Неужели это кричу я?

— Я дал ей снотворное, чтобы она отдохнула. Она совершенно измучена.

Я пытаюсь улыбнуться доктору, но собственное лицо вышло у меня из повиновения.

— Спасибо.

Доктор Фриман живет на той же улице, что и мои родители, в течение многих лет он был нашим семейным врачом и другом семьи. Приходил к нам по разным поводам. Рождественские вечеринки, дни рождения, простуды, сломанные кости. Вчера, когда Дэрил забарабанил в дверь его дома, он примчался без промедления. Сегодня пришел снова, посмотреть, как мама.

— Мне очень жаль, Лори. — Доктор гладит меня по плечу. — В случае чего звоните — днем и ночью.

Дэрил провожает его до дверей и возвращается в гостиную. Мы сидим за столом в доме родителей, где царит странная тишина. Анна повезла ребенка домой, Оскар сможет вернуться из Брюсселя не раньше чем завтра. Он в отчаянии, но, честно говоря, ничем не может помочь. Как и никто другой.

Папа умер вчера. Только что был с нами — и вдруг ушел. Рядом не было никого, кто держал бы его за руку или поцеловал на прощание. Я извожусь от мысли, что, сложись все иначе, его можно было бы спасти. Если бы я или Дэрил решили посмотреть матч вместе с ним… В детстве мы часто так делали, хотя никто из нас не был фанатом футбола. Если бы мама попросила меня отнести ему чай на несколько минут раньше… Если, если, если… Врачи «скорой помощи», констатировавшие смерть, пытались убедить нас, что обширный инфаркт унес бы его в любом случае. Но вдруг он звал на помощь и его никто не слышал? Дэрил протягивает мне салфетку, и я сознаю, что по щекам моим снова струятся слезы. Сегодня я плачу не переставая. Кажется, человек состоит из воды процентов на семьдесят или что-то в этом роде? Я на собственном опыте убедилась, что это правда. Вода льется из меня, как из крана, который забыли закрыть уехавшие хозяева.

— Нам надо позаботиться о похоронах, — доносится до меня глухой голос Дэрила.

— Не представляю, как это делается, — качаю я головой.

Брат сжимает мою руку так крепко, что у меня белеют суставы:

— Я тоже. Но нам с тобой придется это выяснить. Больше похоронами некому заниматься.

Я киваю и вытираю салфеткой глаза. Конечно, он прав. Мама в шоке, сейчас она не в состоянии что-либо делать. До конца своих дней не забуду, как она стояла на коленях у неподвижного тела папы. Услышав мой крик, мама примчалась первая, словно шестое чувство подсказало ей, что любовь всей ее жизни покинула этот мир. Мама познакомилась с папой, когда ей было пятнадцать лет. Мне кажется, я до сих пор слышу дрожащий голос, которым она повторяла его имя, как будто надеясь разбудить. Слышу низкий нечеловеческий стон, который она издала, когда врачи «скорой» оторвали ее от тела папы и осторожно отвели в сторону. С тех пор мама не произнесла ни слова. Она молчит, не ест, не спит. Она словно хочет отгородиться от мира, в котором больше нет папы. Доктор Фриман утверждает, что люди по-разному реагируют на потрясение и со временем мама придет в себя. Но, честно говоря, мне трудно в это поверить. Трудно поверить, что кто-нибудь из нас придет в себя после этого.

— Завтра займемся похоронами, — произносит Дэрил. — Анна приедет и посидит с мамой.

— Хорошо.

Мы вновь погружаемся в молчание. В просторной комнате, где когда-то обедала вся семья, царит тишина. Мы сидим за столом на тех же самых местах, где сидели всегда. Когда-то за столом нас было пятеро, потом, после смерти Джинни, один стул опустел. Теперь опустел еще один. Не могу поверить, что нас осталось всего трое. Это так мало, так ужасающе мало…

— Кто бы ты ни был, отвали на хрен!

Но звонок не затыкается. Я вытаскиваю из-под одеяла руку и пытаюсь нащупать на полу мобильник. Люди прекрасно знают, что я работаю по ночам. Наверняка слышали меня по радио. Какого черта они звонят в такую рань?! Пальцы мои нащупывают телефон как раз в тот момент, когда он умолкает. Типичный случай. Я откидываюсь на подушку и, прищурившись, смотрю на экран. Пропущенный вызов от Лори. Блин! Я смотрю на голую спину Аманды и решаю, удобно ли будет перезвонить Лори, лежа в кровати, где спит моя девушка. Решаю, что это дурной тон, и отключаю телефон. Вряд ли у Лори что-то срочное.