Гийом Мюссо - Девушка и ночь

За напускным спокойствием я угадывал ее ярость и гнев.

– Ахмеду нужны были деньги, чтобы вернуться к себе на родину, а мне хотелось заполучить информацию. Я дала ему пять тысяч евро, и он мне все выложил как на духу – рассказал про два трупа, замурованных в стене спортзала, про ту ужасную декабрьскую ночь 92-го, когда в Сент-Экзе пролилась кровь, и про то, что ваша компания останется безнаказанной.

– Но мало твердить себе одну и ту же историю, чтобы она стала правдой. В смерти Винки был только один виновный – вы. Однако виновник преступления вовсе не обязательно тот, в чьих руках было оружие, и вам это хорошо известно.

Лицо Алексис Девилль впервые скривилось от досады. И, словно внимая подспудному приказу своей богини, три пса приблизились ко мне и взяли меня в круг. В тот же миг у меня по спине прокатилась струя холодного пота. Я уже с трудом сдерживал ужас. Обычно мне всегда удавалось управлять своими страхами, увещевая и уговаривая себя, что все это штука иррациональная и дутая. Но в данном конкретном случае собаки были злобные и натасканные на людей. И все же, несмотря на страх, я продолжал:

– Я помню, какой вы были в то время. Помню обаяние и ауру, которые исходили от вас. Вами восхищались все ученики. И я – в первую очередь. Молодая тридцатилетняя учительница, восхитительная, прекрасная, уважающая учеников, умеющая оценивать их по достоинству. В первом классе подготовительного отделения все девчонки хотели походить на вас. Для них вы олицетворяли определенную свободу и независимость. А для меня – победу разума над серостью жизни. Были женским воплощением Жан-Кристофа Граффа и…

При упоминании бывшего моего учителя она разразилась недобрым смехом.

– Ах, бедняга Графф! Такой же болван, только в своем роде – образованный. Он тоже ни о чем не догадывался и несколько лет ухлестывал за мной. Он идеализировал меня так же, как вы Винку. Это свойственно таким мужчинам, как вы. Вы говорите, что любите женщин, а сами нас не знаете и даже не стараетесь узнать. Вы не слушаете нас и даже не стараетесь услышать. Мы для вас всего лишь предмет ваших романтических мечтаний!

В подтверждение своих слов она процитировала Стендаля – описанный им процесс кристаллизации любви: «Как только вы увлекаетесь женщиной, она уже кажется вам не такой, как на самом деле , а такой, какой вам хочется ее видеть».

Алексис Девилль думала выкрутиться с помощью мудрых рассуждений, но я ей не позволил. Она погубила Винку своей любовью, и мне хотелось, чтобы она в этом призналась.

– Вопреки тому, что вы говорите, я знал Винку. Во всяком случае, до того, как она встретила вас. И я не помню, чтобы она пила или глотала таблетки. Но вы сделали все, чтобы завладеть ее сознанием, и вам это удалось. Для вас Винка стала легкой добычей: ведь это была взбалмошная девица, только-только начинавшая постигать удовольствия и страсть.

– Выходит, это я развратила ее?

– Нет, я думаю, вы подсадили ее на наркотики и спиртное, потому что и то и другое затуманивало ее разум, а значит, позволяло ею легко управлять.

Оскалившись, псы потянулись ко мне и стали обнюхивать мои руки. Доберман уткнулся мордой мне в бедро, вынудив меня отступить к спинке дивана.

– Я толкнула ее в объятия вашего отца потому, что для нас это была единственная возможность иметь ребенка.

– Правда в том, что ребенка хотели только вы. Вы одна !

– Нет! Винка тоже хотела!

– В таких-то обстоятельствах? Сомневаюсь.

Алексис Девилль вскипела:

– Не вам нас судить. Сегодня женским парам дозволено иметь детей, это разрешено и даже приветствуется. Умонастроения изменились, как и законы, да и наука ушла вперед. А тогда, в начале 90-х, все это было запрещено и решительно отвергалось.

– У вас же были деньги, вы могли поступить как-нибудь по-другому.

Она возразила:

– А вот и нет, у меня ничего не было! Настоящие сторонники прогресса совсем не то, что думают некоторые. Так называемая терпимость Девиллей из Калифорнии всего лишь ширма. Моя родня сплошь трусливые и жестокие лицемеры. Они осуждали мой образ жизни и мою сексуальную ориентацию. В свое время они даже на несколько лет лишили меня куска хлеба. А с помощью вашего отца мы одним ударом убивали двух зайцев: получали ребенка и деньги.

Наша беседа не продвинулась вперед ни на йоту. Каждый из нас топтался на месте – быть может, потому, что мы тщетно пытались установить виновного. А может, потому, что мы оба были виновны и вместе с тем безвинны, как жертвы и палачи. Или, может, потому, что единственная правда, которую следовало признать, заключалась в следующем: в 1992 году в лицее Сент-Экзюпери, при технопарке «София-Антиполис», училась очаровательная девушка, сводившая с ума всякого, кого она впускала в свою жизнь. Потому что, когда вы были с ней, у вас возникала безумная мысль, что она всем своим существованием отвечала на вопрос, который мы все себе задаем: как пережить ночь?

В воздухе повисла опасная напряженность. Между тем три пса, видя, что я повержен, прижали меня к стене. Я чувствовал неминуемую угрозу и слышал, как бьется мое сердце; я чувствовал, как пропитавшаяся потом рубашка прилипает к моему телу и как неотвратимо приближается смерть. Одним жестом, одним словом Девилль могла покончить со мной. И теперь, когда мое расследование подошло к концу, я понимал – придется выбирать одно из двух: убить или быть убитым. Совладав со страхом, я продолжал:

– Вы могли бы попробовать усыновить или самой выносить ребенка.

Одержимая необоримым, пагубным чувством фанатизма, она подошла ко мне совсем близко и угрожающе поднесла указательный палец к моему лицу.

– Нет! Я хотела ребенка от Винки . Чтобы ему передались ее гены, ее совершенство, ее грациозность, ее красота. Чтобы он стал продолжением нашей любви.

– Я знаю про рецепты на снотворное, которым вы ее снабжали не без помощи доктора Рубенса. Странная какая-то у вас была любовь, вы не находите? Чтобы подпитывать ее, одной из вас приходилось пичкать другую наркотиками.

– Ах ты, мерзкий…

Девилль никак не могла подобрать нужного слова. Она сама уже с трудом сдерживала своих злобных псов. Я почувствовал, как мою грудь будто сжало тисками и как в сердце что-то кольнуло, а потом у меня закружилась голова. Силясь справиться с головокружением, я продолжал свое:

– Знаете, что Винка сказала мне напоследок, перед тем как умерла: « Это все Алексис… меня заставили. Я не хотела с ним спать» . Целых двадцать пять лет я ошибался, неверно истолковав смысл ее слов, и это стоило жизни человеку. Но теперь я точно знаю, что они означали: «Алексис Девилль заставила меня спать с твоим отцом, а я не хотела». – Я задыхался. Меня била дрожь. Избавиться от этого кошмара можно было лишь одним способом – раздвоиться. – Как видите, Винка умерла, прекрасно сознавая, что вы – сущая мразь. И построй вы хоть тысячу садов ангелов, потерянного не вернешь.