Лоран Гунель - Бог всегда путешествует инкогнито

И он скрылся за кухонной дверью вместе с нашими тарелками. Алиса оперлась руками на стол и слегка наклонилась ко мне:

— Знаешь, ты меня очень удивил на собрании. Никогда не думала, что ты пойдешь против Ларше. Ты сильно рискуешь…

— Ну, не знаю, во всяком случае это было искренне: я убежден, что нельзя пренебрегать кандидатами, которых мы не можем обеспечить работой сразу же.

В течение нескольких секунд она смотрела мне в глаза. Раньше я не замечал, какая она хорошенькая. Собранные в узел светло-каштановые волосы спадали на тонкую, очень женственную шею. Голубые глаза смотрели нежно и пристально и светились умом. И вообще было в ней что-то очень изящное и милое.

— Мало того, я убежден, что Лашер, Дюнкер и остальные сознательно принимают решения, идущие вразрез с интересами предприятия…

— Зачем?

— Их решения продиктованы финансовым рынком, точнее, Биржей.

— Ты хочешь сказать, нашими акционерами?

— В каком-то смысле.

— Не вижу, что это меняет: ведь процветание предприятия выгодно прежде всего акционерам.

— Нет, это зависит…

— От чего зависит?

— От того, есть ли у них мотивация оставаться акционерами. Знаешь, акционеров у нас полно: мелкие инвеститоры, банки, инвестиционные фонды…

— Ну и что?

— А ты думаешь, большинство из них заинтересовано в гармоничном развитии нашего предприятия? Здесь имеет значение только один фактор, ну два: постоянный рост курса акций и возможность из года в год стричь купоны.

— Ну, само по себе это не особенно шокирует: таков принцип капитализма. Те, кто вкладывает деньги, в случае успеха предприятия получают прибыль. В этом состоит оправдание рисков, и благодаря этому предприятие развивается. Курс акций поднимается, если предприятие развивается успешно, поскольку тогда риски уменьшаются и растет количество желающих получить свой кусок пирога. Что же до дивидендов, то это всего-навсего барыш, который обычно делят между акционерами. Чтобы были дивиденды, надо, чтобы предприятие процветало…

— В теории — да, но на практике вся система полностью развращена. На деле редко кто из акционеров действительно печется о долгосрочном развитии предприятия и делает на это ставку. В большинстве случаев они в этом даже не разбираются… Они либо стремятся продать акции, когда те достаточно поднялись в цене, либо у них акций достаточно, чтобы влиять на решения о судьбе предприятия. Но поверь мне, эти решения принимаются не ради его гармоничного развития, а ради того, чтобы поскорее получить и распределить дивиденды за те несколько лет, что они остаются акционерами. Их не интересует, не будет ли это помехой в будущем развитии и не подвергнется ли предприятие опасности.

— И ты полагаешь, что Дюнкер и его свита играют в интересах акционеров в ущерб интересам предприятия?

— Да.

— Но ведь предприятие создал Дюнкер. Это его детище. Мне с трудом верится, что он позволит его спалить на медленном огне.

— Ну, это не совсем его предприятие. Оно вошло в состав Биржи, и теперь он держит только восемь процентов от всего капитала. Это все равно что он его продал.

— Да, но он же остался во главе. Значит, оно ему в какой-то степени дорого…

Алиса скорчила гримаску:

— Знаешь, на сентиментального человека он не похож. Думаю, он остался у руля по договоренности с двумя крупными акционерами, которые внесли свой капитал после присоединения к Бирже.

Артюс поставил перед нами дымящиеся тарелки с восхитительным запахом и отправился обслуживать еще одну постоянную клиентку.

— Мадам графиня, я к вашим услугам.

— Мой дорогой Артюс, — сказала дама, — сколь бы далеко ни простиралось мое генеалогическое древо, там были только крестьяне, поденщики, слуги… И потом, ведь в тысяча семьсот девяностом году знать была упразднена…

— А в две тысячи третьем Артюс ее восстановил!

Индюшка в белом вине была восхитительна. Такое блюдо способно привязать к земле Франции любого американца. Даже самый распроправый националист отрекся бы от своей партии за один кусочек такого мяса.

— Ты не был знаком с Тонеро? — спросила Алиса.

— Это тот парень, что уволился перед самым моим приходом?

— Да. Он был лучшим консультантом. Человек с очень сильным характером. В коммерции ему не было равных. Он знал себе цену и попытался требовать повышения зарплаты.

— И, насколько я помню, ему отказали.

— Отказали. Но он не растерялся и приготовил досье, в котором доказывалось, что в случае отказа его увольнение обойдется им дороже, чем прибавка к зарплате. Он рассчитал, насколько сократится приток клиентов с его уходом и приходом заместителя, сколько потеряет предприятие, пока будет оплачивать работу неэффективного сотрудника, и так далее. В общем, было ясно, что им дешевле повысить ему жалованье, чем уволить. Но они его все-таки уволили. И знаешь почему?

— Вопрос самолюбия? Не хотели отменять свое решение?

— Совсем не поэтому. Они ледяным тоном ему разъяснили, что, если они начнут варьировать зарплату, это сразу выбьет бюджет из рамок и упадет курс акций. В то время как основные потери от сокращения клиентуры у его последователя можно провести по статьям «вознаграждения» и «обучение», а Биржа к таким потерям нечувствительна.

— Какая разница?

— В разделе «обучение» очень даже есть разница, и не в лучшую сторону. Раньше занятия стажеров заканчивались в шесть часов, а теперь в пять. И к пяти часам уже никого нет.

— Почему?

— Тебе нужно объяснение, которое преподносят клиенту, или то, что продиктовано бизнесом?

— Давай и то и то.

— Это основа нашего педагогического плана, господин клиент. Исследования показали, что небольшое уменьшение времени обучения способствует быстрому усвоению материала и скорейшей интеграции стажера.

— А на самом деле?

— А на самом деле обучающий получает больше часа времени на поиски новых клиентов. Ты же понимаешь, что в шесть часов уже можно никого не застать…

Я отпил глоток вина.

— Так вот, по поводу нечестных действий: я совершенно случайно обнаружил, что один из наших сотрудников донес на кандидата и, не дождавшись его увольнения, огласил, что он уходит в другое место.

— А ты что, не в курсе?

— Не в курсе чего?

— В тот день, когда тебя на было, Дюнкер на общем собрании объявил, что такие звонки даже во благо.

— Ты что, шутишь?

— Ничуть.

— Марк Дюнкер, наш президент, призывает консультантов к такого рода штучкам? Но это гнусно!

— Он нас напрямую не призывал, просто дал понять.

Я посмотрел на серое небо за окном. Начинал накрапывать дождь.

— Знаешь, наверное, хорошо, что мы высказали все друг другу начистоту, но меня это все равно угнетает. Я должен верить в то, что я делаю. Просыпаясь утром, я должен знать, что моя работа для чего-то нужна, пусть она и не преследует какие-то благородные цели. Как минимум я хочу получать удовлетворение от хорошо сделанной работы. Но если мне надо заниматься непонятно чем, в спешке, с единственной целью обогащения акционеров, абсолютно не заинтересованных в предприятии, то все теряет смысл. А мне нужно, чтобы моя работа имела смысл.