Лоран Гунель - Бог всегда путешествует инкогнито

— Может, все-таки объясните, что все это значит?

— Все очень просто. Говоришь, у тебя на работе двое начальников?

— Ну да, непосредственный начальник и его босс, который часто напрямую вмешивается в наши дела.

— Прекрасно. Ты зайдешь к обоим по очереди. Повод для визита и для поддержания разговора найдешь сам. Твоя задача будет состоять в том, чтобы в ходе разговора вынудить обоих дважды произнести слово «марионетка».

— И для чего весь этот бред?

— И вот тебе непременное условие: ты не должен сам произносить это слово или указывать на фото или любой другой предмет, который его представляет.

— А зачем все это нужно?

— Желаю удачи!

Я наконец вышел из замка, задержавшись на крыльце, чтобы посмотреть на звезды. Для Парижа звезды — редкость: небо в ярком городском освещении всегда выглядит мутноватым.

Я был недоволен тем, что мне не разъяснили суть задания. Раньше я ворчал, поскольку от меня требовались немалые усилия, но я, по крайней мере, знал зачем. А тут я ничего не понимал… И потом, меня раздражала манера Дюбре не отвечать на вопросы, просто-напросто их игнорируя! Можно подумать, что, заимев мои обязательства, он не желал давать себе труд меня убедить. И когда в конце концов кончится эта игра? Конечно, он искренне хочет научить меня кое-чему, помочь продвинуться… Но меня все больше преследовало ощущение, что меня силком тащат по жизни, пусть и с благими намерениями. Да и были ли они, эти благие намерения? Наверняка, занимаясь мной, он преследовал какие-то свои цели. Но какие?

Мне на ум снова пришел блокнот. Несомненно, он целиком посвящен мне и содержит ответы на все мои вопросы… Он буквально кричал мне, что мое положение необычно и ненормально. Я не мог больше закрывать глаза на то, что мной так подробно заинтересовался совершенно незнакомый человек, который постоянно дает советы, что говорить, диктует, как себя вести… И все это только из-за странного соглашения, буквально вырванного у меня при ужасных обстоятельствах. По спине у меня пробежал холодок.

Жаль, что я не смог заглянуть в блокнот за те несколько минут, что Дюбре ходил за стульями. Вот ведь незадача! Я упустил возможность, которая больше может не представиться. Надо обязательно поискать еще возможность получить блокнот в руки. А что, если явиться в замок ночью? В такую жару окна наверняка оставят открытыми…

Внезапно какой-то металлический лязг отвлек меня от этих мыслей. Ко мне с оглушительным лаем бросился Сталин, волоча за собой тяжелую металлическую цепь. Как раз в тот миг, как она натянулась, я отпрыгнул в сторону и понял, что никогда не смогу прийти сюда ночью. Ночью он обретет свободу и будет безраздельно царить в парке.

Катрин устроилась на диване. Дюбре предложил ей «монтекристо» [7] «Монтекристо» — кофейный коктейль со взбитыми сливками. (Прим. перев.) , но она, как обычно, отказалась.

— Ну и как ты его нашла? — спросил Дюбре, взяв машинку для обрезки сигар.

Глаза Катрин медленно скользнули на люстру. Она медлила с ответом, размышляя.

— Думаю, он в порядке, хотя под конец, кажется, немножко занервничал. Сказать по правде, я и сама не поняла смысла твоего последнего задания.

— Заставить начальников произносить слова, взятые наугад?

— Да.

Он чиркнул толстой спичкой и поднес сигару к пламени, слегка покручивая ее в пальцах и медленно двигая взад-вперед. В воздухе поплыли первые завитки дымка, и запах сигары смешался с необычным ароматом «монтекристо». Дюбре опустился в глубокое кресло, и мягкая кожа тихонько заскрипела, когда он клал ногу на ногу.

— Трудность Алана в том, что ему мало просто показать, как поступать, чтобы общение было комфортным. И успеха на службе он таким способом не добьется, как бы ему ни хотелось. Что-то его тормозит во всех его начинаниях.

— Что?

— Он слишком привык подчиняться.

— Тем не менее он активно усваивает науку сопротивления чужой воле.

Это хорошо, но этого недостаточно. Далеко не достаточно. Одно дело уметь сопротивляться, а другое — уметь добиваться. Здесь нужна предварительная подготовка.

— Предварительная подготовка?

— Надо развить в себе убеждение, что ты на это способен.

— То есть ты хочешь сказать, что он не добьется желаемого от своих боссов, даже если станет применять лучшие мировые техники общения?

— Именно так.

— Понимаю.

— Суть дела именно в этом. Если человек в глубине души убежден, что способен влиять на других, он обязательно этого добьется, даже если будет действовать как слон в посудной лавке. У него все получится… Если же этого убеждения нет, то он запнется на первом же препятствии и расценит это как доказательство бесполезности нашей затеи.

Он поднес сигару ко рту.

— И чтобы он открыл в себе эту способность, ты дал ему задание заставить боссов произнести заданное слово?

— Ты все правильно поняла. Я хочу, чтобы он поверил в свою способность влиять на других.

— Интересно…

Катрин вдруг вскинула голову, пораженная неожиданной мыслью.

— Ты ведь не наугад отыскал слово в словаре? Это ты выбрал «марионетку», чтобы Алан подсознательно ощутил себя в роли того, кто дергает за веревочку, ведь так?

Вместо ответа Дюбре продолжал улыбаться.

— Это слишком сильно, Игорь.

Дюбре глубоко затянулся сигарой.

Марк Дюнкер, руководитель «Дюнкер Консалтинг», был крепко сбитым человеком. При росте метр восемьдесят два и весе девяносто шесть килограммов он представлял собой тяжеловеса французской службы занятости.

Родился он в деревне, в самом сердце региона Божоле. Односельчане недолюбливали потомственных торговцев мясом Дюнкеров, считая их ремесло неизбежным злом. Денег в семье водилось больше, чем у окрестных скотоводов, и у тех зачастую возникало чувство, что эти деньги заработаны на их горбах, поскольку Дюнкеры не особенно страдали в те тяжелые годы, когда падали цены на говядину.

В школе маленький Марк сторонился местных ребят. Он был горд тем, что он сын самого богатого человека в деревне, но все-таки чувствовал себя изгоем. Но на судьбу не жаловался и не ныл, а наоборот, стал задирой. При малейшем замечании в свой адрес он тут же кидался в драку.

Мать гораздо тяжелее переживала такое положение вещей. Ее муж наслаждался тем, что ему все завидуют, а на нее, наоборот, обрушивались только негативные последствия этой зависти. Ее жизнь в деревенском обществе сводилась к откровенно враждебным взглядам, которые бросали на нее односельчанки, повстречав на улице. Ей было очень тяжело. После многих лет, отравленных горечью и злобой, она сломалась, и, нарушив вековые традиции, семья перебралась в город, подальше от сплетен и пересудов. Дюнкеры осели в Лионе, вынудив главу семейства ежедневно наматывать километры, чтобы добраться до деревни. Марк пережил переезд как капитуляцию и начал презирать отца за то, что тот уехал из деревни.