Лоран Гунель - Бог всегда путешествует инкогнито

Я прошел по коридору мимо двери кабинета Люка Фостери, моего непосредственного начальника. Он был уже на месте, значит сократил утреннюю пробежку. И что совсем уж необычно, дверь в кабинет открыта. Обычно он предпочитал ее закрывать, чтобы отгородиться от всех. Перемены давались ему нелегко, и, чтобы прийти в себя, он избегал любых контактов.

Открытая дверь предоставляла случай, мимо которого нельзя было пройти. У меня есть задание. Смелее. Из него будет трудно выудить слово, взятое наугад, поскольку в мире вряд ли найдется еще один такой неразговорчивый человек.

Я вошел и поздоровался с ним. Когда я уже был в метре от его бумаг, он поднял на меня глаза, не пошевелив головой ни на йоту. Мы пожали друг другу руки, но это не вызвало у него ни тени улыбки, даже губы не дрогнули.

Я начал разговор, помня о знаменитом секрете Дюбре. Господи, как же трудно заключить в себя мир, который не любишь…

— Акции нынче утром дошли до ста двадцати восьми. За сеанс Биржа набирает две десятых процента, что составляет один процент за неделю.

— Да.

Он явно был в ударе.

Надо его расшевелить, говорить с энтузиазмом, проявить интерес к этой теме. Если он почувствует, что его заботы разделяют, он раскроется передо мной.

— И что особенно удивительно, с начала года акции повысились на четырнадцать процентов, в то время как наши результаты за семестр — на двадцать три. Как-то это не вяжется.

— Не вяжется.

— Ясно, что имеет место недооценка.

— Да.

— Получается, что активность на Бирже не показательна для предприятия.

— Не показательна.

Не срабатывает… но продолжим… Была не была! Только не позволять, чтобы повисло молчание.

— Лучше бы им было отслеживать наши результаты, ведь они неплохие.

Он даже не дал себе труда ответить, зато так на меня посмотрел, словно не мог взять в толк, как мне не лень открывать рот, чтобы сморозить такую нелепость.

Я почувствовал легкую тень стыда. Но только легкую тень. В конце концов, он меня уже и так считает поклонником «Closer», так что я не рискую его разочаровать. Продолжим.

— Есть одно интересное дело. Его надо занести в реестр.

Он нахмурил брови. А я продолжал с удвоенным энтузиазмом:

— Если бы я был торговым посредником, я бы сделал на него ставку.

У него сделался очень удрученный вид, я бы даже сказал скорбный, и он замкнулся в молчании. Ладно, поменяем тактику. Начнем задавать ему вопросы.

— А как вы объясните расхождение между нашими результатами и курсом Биржи?

В течение нескольких секунд он не пошевелился. Несомненно, собирал все свои силы и мужество, чтобы ответить деревенскому придурку.

— Причин много. Прежде всего, финансовый рынок больше озабочен будущими перспективами, чем уже достигнутыми результатами.

— Но у нас хорошие результаты, Ларше оглашает их каждый понедельник!

— К тому же Биржа находится под влиянием психологических факторов.

Последние слова он сказал с легким оттенком презрения.

— Психологических факторов?

Он вздохнул. Его явно не устраивала роль преподавателя.

— Страхи, слухи… А еще Фишерман.

— Фишерман?

— Журналист из экономического раздела «Эко», который не верит в наше дальнейшее развитие и без конца это повторяет в своих газетных статьях. Он, несомненно, имеет влияние на инвесторов, потому что к его мнению вообще прислушиваются. Спрашивается, почему?

— А если его кто-то дергает за ниточки? Если Фишерман — его… как это называется?

— Не вижу, кому это было бы выгодно.

Да ё ттткин кот, ты что, не можешь ответить на вопрос?

— А может, у Фишермана есть персональная заинтересованность в том, чтобы тормознуть наше дело?

— Откуда мне знать?

— Но если это не так, то, может быть, есть люди, которые хотят с помощью его газеты подставить нам ножку. Фишерман всего лишь их…

Я сделал вид, что ищу слово, и стал крутить в воздухе рукой, давая понять, что у меня провал в памяти.

— Я не отношусь к последователям теории заговоров.

— Вот досада, ненавижу подбирать слова! Как называют того, кто позволяет собой манипулировать? Еще говорят: «Вот это его…»

— Послушайте, Алан, я нахожусь на работе.

— Ну помогите, пожалуйста, найти слово. Ответьте на вопрос! Если я не вспомню, у меня будет ужасный день…

— Сосредоточьтесь на делах, и все будет хорошо.

— Но у меня это слово просто вертится на языке…

— Ну и выплюньте, только не в моем кабинете.

Я впервые услышал, как он шутит, но мне было не до смеха. Быстрее, надо срочно придумать мотивацию для ответа…

— Подскажите слово, и я немедленно исчезну, обещаю вам…

— Пантен.

Я озадаченно на него посмотрел:

— Нет, не то. Другое слово.

— Слушайте, вы мне надоели.

— Ну, подскажите синоним, пожалуйста.

— Вещь, человек как вещь. Устраивает?

— Нет, и это не то.

— Ну, уж придется довольствоваться этим.

— Дайте другой синоним.

— Я занят, Алан.

— Пожалуйста…

— Всего хорошего, Алан.

Это было сказано безапелляционным тоном, и Люк Фостери снова уткнулся в бумаги, больше на меня не глядя.

Я вышел, испытывая неудовлетворенность. Ну и ладно, зато я бился до конца. Не исключено, что меня подвел чрезмерный энтузиазм. Чтобы «включить в себя его мир», было недостаточно проявить интерес к волнующей его теме, может, надо было подстроиться к его стилю общения. А говорил он всегда серьезно, рационально, точно и строго выражая мысли скупыми словами. Мало того, наверное, надо было еще сделать вид, что я нахожу в этом удовольствие… Удалось мне его расшевелить или нет? Маловероятно. Но ведь почти получилось…

Едва я вошел к себе в кабинет, как прибежала Алиса, поделиться выгодной сделкой с одним из клиентов. Минут через десять я вдруг услышал в коридоре шаги Фостери. Он прошел мимо моей двери, сделал шаг назад и просунул в дверь голову:

— Марионетка!

Лицо его при этом осталось, как всегда, бесстрастным, и он пошел дальше по коридору.

Алиса обернулась ко мне, возмущенная, что шеф обозвал меня таким словом.

А я сиял.

С Грегуаром Ларше, пожалуй, придется потруднее. Если Фостери не любил разговоров, лишенных интеллектуального оттенка, то Ларше вообще не выносил, когда его отрывают от работы, ибо каждая секунда его времени должна служить достижению цели.

Это оставляло мне хоть и маленькую, но лазейку. По сути своей манипулятор, он время от времени выслушивал всякий вздор, лишь бы это способствовало усилению мотивации сотрудника. Сияющий радостью работник — это работник продуктивный, а продуктивный работник выгоден.

Мне без труда удалось навести Ларше на разговор о его семействе, а с этой темы мы плавно перешли на тему досуга. Когда же речь зашла о том, куда лучше всего водить детей, марионетки появились на горизонте, как самая естественная в мире вещь.