Лоран Гунель - Бог всегда путешествует инкогнито

С этими словами он повернул обратно:

— А теперь давай выкладывай, чего это тебе так приспичило в Авиньон?

— Ну… это сложно объяснить. Скажем так, я принял вызов. У меня отобрали документы и деньги, и я должен любыми средствами добраться до Парижа. Чтобы пройти испытание, мне надо быть в Париже не позднее сегодняшнего вечера.

— Испытание? Это что, игра такая?

— В некотором роде…

Он искоса на меня взглянул, и в глазах у него загорелся огонек.

— Ага, я догадался, ты проходишь отборочный тур в телеигре «Ко-Ланта», да?

— Ну…

— Ясно! Когда я скажу Жозетте, она мне не поверит, черт возьми!

— Да нет…

— И если тебя отберут, то покажут по телику зимой!

— Подождите, я не…

— Она не поверит! Точно, не поверит!

— Послушайте…

— Погоди-ка, погоди-ка…

У него вдруг сделался вдохновенный вид.

— Слушай, а если я тебя отвезу в Авиньон, ты пройдешь отборочный тур?

— Да, но…

— Вот что я тебе скажу, малыш: я тебя отвезу прямо на вокзал, если взамен ты сделаешь несколько фото у меня в доме, для семьи. Что ты на это скажешь?

— Конечно сделаю, но…

— Всего несколько снимков — и едем на вокзал! Тебя выберут и потом покажут по телику!

— Не думайте, пожалуйста…

— Поехали! Поторопись, малыш!

Он снова открыл заднюю дверцу.

— Полезай назад, мне некогда перебирать пакеты на переднем сиденье, времени нет, ты принял вызов!

Я уселся на пол, довольный, что на этот раз поеду без попутчиков.

Фургон долго не заводился, потом задрожал и снова запрыгал на ухабах, отбивая мне бока.

Сквозь тонкую металлическую переборку до меня долетал голос: водитель разговаривал по мобильнику.

— Алло, Жозетта! Готовь аперитив, я везу кандидата на «Ко-Ланта». Да нет, говорю тебе, на «Ко-Ланта»! Алло? Его покажут зимой по телевизору. Ну да, правда! Найди фотоаппарат и проверь, есть ли в нем батарейки. Батарейки, говорю тебе, поняла? Предупреди Мишеля и позови Бабетту, пусть оторвет задницу от стула, если хочет попасть на фото. Давай, торопись. Алло?

О господи, он раззвонит сейчас по всему свету… И ведь все вранье… Что же я им скажу?

Примерно через четверть часа пути машина остановилась, и послышались оживленные голоса.

Дверца распахнулась, и, снова привыкнув к яркому свету, я увидел человек двенадцать, неподвижно стоящих кружком. Они выжидающе таращились на меня, а я чувствовал себя дурак дураком, сидя на грязном полу этой скотовозки.

— Эй, слушай, — спросил меня водитель, — а как тебя зовут?

— Алан.

— Алан? Так зовут знаменитого американского актера. Для телика — то, что надо.

— Алан… — вдохновенным шепотом повторила беременная женщина, стоявшая в кругу.

Меня пригласили в дом, потом все собрались в саду возле мангала, от которого плыл аппетитный запах жареных сосисок. Очень даже аппетитный… Фотосессия началась. Что же я им все-таки скажу? Я был зажат, как в тисках: с одной стороны, надо быть искренним, с другой — не хочется разочаровывать этих людей, уже поверивших в свою мечту… Не говоря уже о предписаниях Дюбре…

Наверное, за всю мою жизнь меня столько не фотографировали. Я уже представлял себе, как моя физиономия будет красоваться на великом множестве каминных полок, в ожидании начала телеигры. Водитель торжествовал. Он жил сегодняшним днем. От непрерывной дегустации аперитивов лицо его краснело все ярче и ярче. Он уже трижды отклонял мою просьбу все-таки ехать на вокзал: «Потом, попозже».

Мне никак не удавалось поесть, меня все время теребили и просили встать слева от такого-то или справа от такой-то…

— Послушайте, — наконец взмолился я, — мне действительно пора ехать, иначе вся затея провалится.

— Погоди, ну погоди… Какие вы все торопыги, парижане!

Он взял телефон:

— Мама? Поспеши, я тебе говорю. И папе скажи, иначе он мне не простит.

— Нет, послушайте, — встрял я в разговор. — Так нельзя. В конце концов, надо держать слово…

Он пропустил мое замечание мимо ушей, но из красного стал малиновым.

— Парень, я тебя не заставлял садиться ко мне в фургон, правда? Сдается мне, что все было как раз наоборот: ты сам попросился. Ну так не будь неблагодарным, иначе не то что в Авиньон, вообще никуда не поеду!

А ведь, пожалуй, не поедет, черт возьми…

Как же его выманить из дома? Время шло, а я даже не знал расписания поездов. Может, уже поздно выезжать, даже чтобы попасть к семи вечера к Дюбре… Дюбре… Он говорил, что в жизни очень важно понять, что движет другим человеком… Но каким образом это применить здесь? Стоп, как он там говорил?..

Ты оттолкнешь — и тебя оттолкнут…

Не отталкивай, притягивай…

Тут же в голову пришла хорошая мысль, но… что-то мешало. До настоящего момента мне удавалось балансировать на грани недоразумения, но на явную ложь идти все-таки не хотелось. Ладно, попробуем подойти с другой стороны…

— Знаете, если мне в один прекрасный день удастся попасть на экран телевизора, у меня будет право пригласить одного, может быть, двух человек.

Он поднял на меня глаза, и взгляд его сразу стал очень внимательным.

— Однако, — снова начал я, — не хочу вас напрасно обнадеживать…

— Малыш…

— Нет-нет, прошу вас, не настаивайте…

— Если я тебя сразу отвезу на вокзал, пригласишь меня на съемочную площадку?

Тон его был таким серьезным, словно он спрашивал разрешения поставить свои ульи на моем лавандовом поле.

— Да… но мне не хочется прерывать ваш праздник…

Он повернулся к компании и зычным голосом объявил:

— Друзья, продолжайте без нас. Я скоро вернусь, только отвезу Алана в Авиньон. Ему надо пройти испытание.

Через полчаса я сел в поезд на Париж, желудок мой был по-прежнему пуст, на дне кармана болтался единственный евро.

Я хорошо знал: езда без билета грозила штрафом, но вот без документов можно было запросто загреметь в полицию…

У меня был план, который, за неимением лучшего, я собирался осуществить. Значит, так: я стою и смотрю, не идет ли контролер. Если он показывается в другом конце вагона, я быстро захожу в туалет и пережидаю там, не запирая задвижки. Увидев, что туалет пуст, контролер идет дальше. Так я и сделал. Шли минуты, а я неподвижно стоял за дверью туалета, и ничего не происходило. Поезд покачивало, и держать равновесие было трудновато, да и запах…

Вдруг дверь распахнулась, и со мной, нос к носу, оказалась изумленная физиономия какого-то пассажира. А из-за его плеча выглядывала другая, усатая, несомненно, очень довольная. И принадлежала она человеку в форменной каскетке цвета морской волны.

Нахмурив брови, Катрин чуть подалась вперед:

— Мне бы хотелось поговорить о том, как ты отучил Алана от курения.

Ив Дюбре откинулся на спинку глубокого кресла тикового дерева и с легкой улыбкой принялся покачивать стакан с бурбоном, где плавали кусочки льда. Он обожал возвращаться к своим опытам и комментировать их.