Лоран Гунель - Бог всегда путешествует инкогнито

«Мерседес» доехал до площади Клиши, но, вместо того чтобы повернуть к бульвару Батиньоль, в направлении особняка Дюбре, неожиданно свернул налево и взял направление на юг по улице Амстердам.

— Куда вы меня везете?

Ответа не последовало. Слышался только хрипловатый голос Фреда Астера в записи времен «Let yourself go».

— Скажите, куда мы едем, или я выпрыгну!

Никакой реакции. Я почувствовал недоброе.

Машина снова остановилась на светофоре. Я напрягся, готовясь выпрыгнуть, и дернул ручку двери. Она была блокирована!

— Я поставить защиту для детей, вы не выпадать ночью шоссе.

— Как это, ночью на шоссе?

— Мой совет спать. Машина всю ночь.

Я инстинктивно подобрался, меня охватила паника. Что значит весь этот бред? Надо поскорее отсюда сматываться!

Мы въехали на улицу Мадлен, потом повернули на улицу Руайяль. Ни одного полицейского, некому даже подать сигнал в окно. Окно… Ну да, оконное стекло! Я же могу выпрыгнуть в окно… В окне Влади стекло было опущено, и оттуда веяло ветерком. Вряд ли он успеет мне помешать, если я быстро открою свое. Я ждал, положив палец на кнопку. Мы выезжали на площадь Согласия. Влади повернул голову к фонтану Четырех рек, где баловались подростки, с визгом окатывая друг друга водой. Понимая, что разыгрываю последнюю карту, я нажал на кнопку, и стекло поползло вниз. Влади не реагировал. Я затаил дыхание. Возле Обелиска, перед поворотом на Елисейские Поля, автомобиль остановился.

Я попытался нырнуть в окно.

Меня крепко схватили за лодыжку и потащили назад. Я кричал, цеплялся за дверцу, пытаясь зафиксировать торс снаружи, и отчаянными жестами старался привлечь внимание людей в стоявших рядом машинах. Но все пассажиры, как идиоты, уставились на освещенные Елисейские Поля и смотрели в другую сторону. Я лягался, кричал, молотил по кузову. Напрасно.

Влади удалось-таки втащить меня внутрь, при этом он чуть не оторвал мне ухо.

— Успокойтесь, да успокойтесь же, — говорил он.

Нет ничего хуже, чем такие увещевания, особенно из уст человека, у которого пульс не чаще двадцати пяти ударов, а ваш собственный зашкаливает за двести.

Я продолжал отбиваться, даже пару раз ударил Влади. Но потом, когда он силой втащил меня обратно, сдался и перестал сопротивляться. Дальше все замелькало очень быстро: Сена, Национальная ассамблея, бульвар Сен-Жермен, Люксембургский сад… А еще десять минут спустя огромный черный «мерседес», как хищная птица, понесся в ночи по южной автостраде.

Меня разбудили какие-то толчки. Я открыл глаза и рывком сел, не понимая, где нахожусь. «Мерседес» медленно полз по каменистой, очень ухабистой дороге. Влади даже не притормаживал перед кочками и выбоинами, и камни поблескивали в свете пляшущих фар.

Я изо всех сил пытался не заснуть, но долгий путь по ухабистой дороге меня доконал.

Во рту было сухо.

— Где мы? — с трудом выговорил я.

— Скоро приедем.

Автомобиль поднялся по сухому склону. Впереди не было видно никакого жилья. Только силуэты худосочных, скрюченных деревьев выделялись на фоне булыжника и пучков сухой травы. У меня возникло ощущение, что меня везут на каторгу.

Машина остановилась на площадке возле подножия холма. Дальше путь был усыпан камнями, свалившимися со щербатого дувала. Влади заглушил мотор, и все погрузилось в тишину. Какое-то время он сидел неподвижно, словно изучая местность вокруг, потом вышел. В открытую дверцу ворвался горячий воздух. У меня забилось сердце. Интересно, что нам надо в таком месте?

Он сделал несколько резких движений, разминая спину. Огромный, в темном костюме, он походил на какое-то ночное чудовище. Моя дверца открылась, и я вздрогнул.

— Выходите, пожалуйста.

Я вылез. Все тело болело. Его «пожалуйста» меня немного успокоило, но, когда я увидел, куда мы приехали, тревога возросла вдвое. Перед нами возвышались величественные и мрачные руины заброшенного замка. Полуразрушенные стены, освещенные снизу нашими фарами, тускло выделялись на черном небе. Зубчатая средневековая башня чудом держалась, не падая, на хрупком фундаменте с дырами от вылетевших камней. Мертвую тишину нарушали только мрачные крики ночных птиц.

— Пойдемте, — сказал Влади.

И мы пошли, лавируя среди разбросанных повсюду камней и кочек с сухой травой. Колючий кустарник цеплялся за одежду, не давая идти.

Настал мой последний час. Ясное дело, он собирается меня ликвидировать. Место безлюдное, никто ничего не увидит и не услышит. Не знаю, что меня пугало больше: мысль о скорой смерти или это жуткое место, достойное фильма ужасов.

Мы прошли несколько метров, и Влади обернулся:

— Поднимите руки.

— Что?

— Я вам говорю, поднимите руки, пожалуйста.

Этот гад хочет меня убить, как собаку, и еще при этом имеет наглость изысканно выражаться! В висках у меня застучало.

Я поднял руки.

Он подошел ко мне и обыскал, ощупав с головы до ног. Потом заставил вывернуть карманы и все из них вытащить. Он забрал бумажник со всеми документами, кошелек, чековую книжку, билетики метро, сунул все это в большой черный пакет и аккуратно застегнул пакет на молнию. Теперь уже никто не сможет опознать мой труп, а поскольку у меня нет семьи, то никто не заявит о моей пропаже. Видно, мне придется кончить свои дни в общей могиле.

Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, и сунул руку в карман.

Я тоже бросил последний взгляд, чтобы унести с собой в небытие образ этого мира, но пейзаж был такой мрачный, что я предпочел закрыть глаза. Я изо всех сил старался забыть, что сейчас умру, и сосредоточил все внимание на том, что происходит внутри меня. Я вслушивался в свое дыхание, в биение сердца, ощущал мускулы, представлял себя со стороны, пытался охватить внутренним взором свое сознание… Снова пережить свою жизнь…

— Возьмите это…

Я приоткрыл веки. Он мне что-то протягивал. Во всяком случае, мне вроде бы не предлагали расстаться с жизнью…

— Держите же!

Я наклонился, чтобы в полутьме разглядеть, что он мне протягивает. Это была монета… Монета в один евро…

— Что это… что это такое… И что мне с этим делать?..

В этот момент какой-то гортанный писк заставил меня вздрогнуть. С башни, шурша крыльями, сорвалась стая летучих мышей.

А Влади невозмутимо продолжил:

— Возьмите, пожалуйста. Вы иметь на это право… Вот и все.

— Но я… я не понимаю…

— Месье Дюбре велел вам отдать генератор смелости наедине. Строго наедине. Это все. Евро… Месье Дюбре ждет вас сегодня в семь часов к обеду.

Вы быть вовремя. Месье Дюбре не любить опоздание обедать.

Завершив свою миссию, он повернулся ко мне спиной.

С меня свалился тяжкий груз. Внутри была пустота, ноги дрожали. Я поверить не мог… Если бы у меня были силы, я бросился бы ему на шею.