Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

Цюрих наводнили теперь шпионы воюющих стран, толпа всевозможных авантюристов, богачи, которым удалось надежно поместить свои капиталы, спекулянты валютой со всех концов Европы, за ними последовали кокотки, которые неизбежно появляются всюду, где есть пожива, а из Франции и Германии съезжалось все больше сторонников мира, считавших, что в Швейцарии они смогут действеннее бороться против войны. Пришельцы, которых по самым разным причинам занесло войной в Швейцарию, совершенно изменили картину города — особенно фешенебельной Вокзальной улицы, и наполнили ее шумом и суетой. Рестораны и кафе были переполнены.

Так как кафе «Небельшпальтер» закрыли на ремонт, Михаэль перешел работать в сад при кафе «Ля Террас», где каждый день бывал Гуго Балль, его приятельница Эмми Хеннингс, худенькое, белокурое, хорошенькое дитя богемы, и черноволосый маленький человечек с огромным лбом и землисто-серым цветом лица — Тристан Цара, один из создателей входившего тогда в силу дадаизма.

Они сочиняли стихи. Каждый придумывал строчку, которая не должна была иметь ни малейшей связи с предыдущей. Если в предложенной строчке заключался хоть какой-нибудь смысл, Цара отвергал ее. Михаэль тоже в шутку предложил какую-то строчку. Ее отвергли.

Как пекарь каждую ночь печет булочки, чтобы утром они были съедены, так и они каждый день писали стихи, которые вечером читались со сцены в кабаре «Вольтер», основанном Гуго Баллем. Кафе находилось в старом городе, в двух минутах ходьбы от вегетарианского ресторана, где обычно ужинали за тридцать сантимов Ленин и его жена — Надежда Константиновна Крупская.

Михаэль часто ходил в кабаре «Вольтер» и иногда оказывался единственным посетителем. Трое дадаистов стояли на эстраде и хором читали самим себе написанные днем стихи — на немецком, французском и английском языках.

Это была бессмыслица от начала до конца. Здесь размежевались умы. Дадаисты считали Михаэля — с некоторым основанием — своего рода глубокомысленным клоуном, а Михаэль считал дадаизм мертворожденной теорией, а самих дадаистов — дезертирами, сбежавшими от тяжести своего времени. Но они были неправы. Мир существовал. Жизнь, несмотря на войну, продолжалась по-прежнему, и нельзя было закрывать глаза на кровавые события. Дадаисты скромно укрылись под сенью цинизма, но сама их скромность была замарана кровью.

Здесь~то, под хоровую декламацию расходившихся дадаистов, Михаэль и дописал весной 1917 года свой последний рассказ, который кончался предсказанной Михаэлем революцией в Германии.

Весна 1917 года изменила ход истории и повлияла на судьбу каждого человека и судьбы грядущих поколений. В феврале произошла революция в России. 12 марта было свергнуто царское правительство. С согласия генерала Людендорфа Ленин выехал в пломбированном вагоне из Швейцарии, пересек Германию и 4 апреля, сойдя с поезда на Финляндском вокзале в Петрограде, произнес речь. Свержение самодержавия — это только первый этап, буржуазная революция уже не может удовлетворить народные массы.

Первого февраля 1917 года Германия объявила неограниченную подводную войну. 6 апреля 1917 года Америка объявила войну Германии.

Книга Михаэля была уже набрана, а названия он все еще не придумал. Он сидел в кафе «Ля Террас» с Альваресом Дель Вайо и Рене Шикеле, который помимо первого рассказа «Отец» опубликовал в своем журнале «Белые листы» и остальные — «Солдатская вдова», «Мать», «Любящая чета», «Инвалиды войны».

Михаэль пожаловался друзьям на свои затруднения — он перебрал десяток названий, и ни одно не годится, а Макс Рашер, его издатель, торопит его, потому что книга на этой неделе сдается в набор.

В напрасных многочасовых поисках заглавия друзья снова и снова возвращались к содержанию книги, а содержание ее напоминало им о покрытой трупами Европе.

Дель Вайо, впоследствии министр иностранных дел Испанской республики, разгромленной Гитлером и Муссолини, уже тогда был социалистом.

В противоположность Шикеле и Михаэлю, которые, подобно всем европейским писателям и интеллигентам того времени, считали, что успешно и действенно бороться можно только словом и пером, Дель Вайо рассматривал положение Европы с социалистических позиций.

Пока Михаэль, не сходя с места, в отчаянии пытался перевести разговор на непридуманное заглавие, Дель Вайо, у которого мягкосердечие сочеталось с сильной волей, в улыбке раздвинул мощные челюсти и, показав плотные зубы, сказал тоном спокойного убеждения, что только при социалистической системе хозяйства могут взять верх добрые стороны человека.

Михаэль побледнел и уставился на Дель Вайо, словно увидев призрак:

— Я придумал название. Я придумал. «Человек добр». Шикеле искоса поглядел на небо, подумал и сказал улыбаясь:

— Заглавие хорошее. А вот добр ли человек- это еще вопрос.

Михаэль страстно отстаивал свою мысль и свое заглавие. Он вовсе не хочет этим сказать, что человек добр, он только хочет сказать — о чем, кстати, и написана книга, — что надо создать условия, которые позволят человеку быть добрым. Он и будет добрым, если ему дадут для этого возможность.

И Михаэль решительно заключил:

— Так и запишем: «Человек добр».

Он записал название на листке бумаги и помчался к издателю; мать издателя, напоминавшая лицом и одеждой старую крестьянку, работала в редакции за конторкой. Она прочла название и кивнула: вот, вот.

На обратном пути Михаэль встретил на Лиматкай человека, чей образ надолго врезался ему в память. Мюнхенский знакомый — долговязый русский в длинном пальто с поясом, в сапогах и большой меховой шапке, нес за спиной на ремне свой узел, свернутый наподобие диванного валика. Русский шел не по тротуару, а по самой середине мостовой ровным, размеренным шагом, размахивая руками, лицо и выпрямленная спина олицетворяли гордость. Казалось, он больше ничего не слышал и не видел перед собой, кроме революции в России. Михаэль задал себе вопрос, удастся ли когда-нибудь этой странствующей гордости дойти до далекой России.

Дома его ждало письмо от профессора Киппенберга — владельца издательства «Инзель» в Лейпциге с известием, что издатель Михаэля Георг Мюллер тяжело заболел (он умер в конце декабря 1917 года). Киппенберг приехал в Цюрих и за двадцать тысяч марок приобрел издательские права на «Разбойничью шайку» и «Причину», которая вышла в 1916 году.

Михаэль купил домик с садом на окраинной Цеппелин-штрассе. Они наняли толстую кухарку. Каждый день Лизу с новой силой потрясали страшные потери в битве под Верденом, и, не в силах справиться с мучительной жалостью, она тяжело заболела — из-за войны, — сказал врач. Она почти не вставала с постели.