Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

В эти дни в Цюрих приехал известный австрийский писатель. В переполненном концертном зале он с большим пафосом, как настоящий артист, читал свои стихи. Слезы текли по его толстым щекам, а голос — когда он читал об аисте со сломанным крылом — прерывался от волнения. Михаэль поднялся и вышел — в кармане у него лежала вечерняя газета, где сообщалось, что в оборонительных боях под Верденом погибло двадцать тысяч французов.

Однажды, в ноябре 1917 года, к Лизе и Михаэлю пришли вечером ужинать швейцарский анархист, с которым Михаэль познакомился в кафе Стефани через Софи и доктора Крейца, и немецкий писатель Людвиг Рубинер. Анархист подарил Михаэлю карандашный набросок — автопортрет Софи, сделанный незадолго до смерти, — в глазах Софи уже было прощание с жизнью, смерть.

Говорили об Октябрьской революции. Большевики свергли Временное правительство Керенского и взяли власть в свои руки. Западные державы уже готовили контрреволюционную интервенцию, вдохновителем которой был Уинстон Черчилль. Анархист с высокомерной улыбкой заявил: «Пока большевики не отменят деньги, вся эта революция меня нисколько не занимает». Он находил большевиков недостаточно левыми.

Людвиг Рубинер предложил взорвать бомбой Железного Гинденбурга, который стоял в Зигесалле, весь обитый гвоздями — по марке за гвоздь. Этот поступок неизбежно вызовет революцию в Германии. Оба взволнованно обсуждали, кто из них должен провезти бомбу в Берлин и устроить взрыв. Идея сильно увлекла обоих, но дальше идеи дело не пошло.

Вышла из печати книга «Человек добр». Она вызвала большой интерес в Швейцарии, и вскоре появился десяток переводов. Но в Германию книгу не пропустили. Не прорвалось даже несколько экземпляров, отправленных почтой. Михаэль не знал, что и делать, — ведь он написал книгу именно против германского милитаризма.

Как-то ночью, уже в полусне, он вдруг вспомнил одного из своих почитателей — профессора Н., который работал в отделе пропаганды министерства иностранных дел Германии. Михаэль письменно запросил профессора, нельзя ли послать ему несколько экземпляров книги и список адресатов. Наивный мечтатель, очевидно даже и не подозревавший, какой опасности он подвергается, в благодарственном письме ответил полным согласием.

После долгих поисков Михаэль нашел в Старом городе переплетчика, у которого завалялись целые кипы лишних переплетов от швейцарского свода законов и от книги «Путь через пустыню». На обложке последней был изображен верблюд и на нем — бедуин в белом бурнусе; залитые лучами заходящего солнца, они ехали на Запад. Михаэль купил на полученный им гонорар тысячу экземпляров своей книги, велел переплести их в эти безобидные обложки и отправил три огромных ящика в Берлин, в министерство иностранных дел, профессору Н.

Когда от профессора Н. пришло письмо, где он сообщал, что ящики получены и книги разосланы лицам, указанным в списке, Михаэль был ошеломлен, как всякий человек, который неожиданно благодаря счастливому стечению обстоятельств добился своей цели.

Очень обрадовавшись, он сунул письмо в карман и пошел в город. По дороге он купил роман «Огонь» Барбюса, только что появившийся у Макса Рашера. Хозяин книжной лавки сказал:

— Вчера один человек купил у меня по поручению английского правительства пятьсот экземпляров вашей книги «Человек добр» для немецких военнопленных.

Был чудесный осенний вечер. На Бельвюплаце и на берегу озера собралось много людей. Они стояли кучками, и ораторы экспромтом произносили пацифистские речи. Тут же возникали оживленные споры. Михаэль остановился — он услышал то, о чем писал в своей книге. Первый раз — после окончания школы — у него на глазах навернулись слезы.

На обратном пути, проходя через Старый город, он услышал доносившееся из погребка пение. Голос женщины показался ему знакомым. Он спустился в погребок. На эстраде стояла Эмми Хеннингс.

Так как в кабаре «Вольтер» редко появлялись платные посетители, а Гуго Балль и его подруга Эмми должны были что-то есть, они бросили на произвол судьбы свое детище. Сами они уже несколько дней выступали в этом крохотном погребке, который каждый вечер был набит битком.

Эмми, выкрашенная в кофейный цвет, изображала индианку, прекрасную сестру вождя Виннету, на белокурой головке красовался позолоченный картонный обруч с перьями, Гуго Балль сопровождал ее грустные дикарские песни, барабаня на рояле — музыка и текст принадлежали ему. В отличие от хоровых дадаистских песнопений, эти тексты имели весьма доступный смысл, легко усваиваемый посетителями, и приносили доход. (Позднее Гуго Балль перешел в католичество и написал полуфилософский труд о католицизме. Вскоре после этого он умер.)

Двадцать второго декабря 1917 года начались мирные переговоры между Германией и Россией. Это известие вызвало глубочайшее смятение и в Швейцарии. Двадцать представителей интеллигенции — среди них швейцарские деятели культуры и всемирно известные деятели, проживавшие тогда в Швейцарии, — подписали адресованную Ленину телеграмму, где просили его не заключать мира с Германией. Но Ленин, по-видимому, считал защиту и окончательную победу революции делом более важным: 3 марта 1918 года был подписан Брест-Литовский мирный договор.

В эти дни из Берлина в Цюрих приехал друг Михаэля, философ доктор Отто Бук. Он поселился у Михаэля. Пообедав, он стал описывать положение в Берлине. Голод, и только голод, на улицах нет мужчин — только старики и калеки. В победу Германии уже никто не верит. Измученные войной солдаты, приехав в отпуск, тысячами скрываются и предпочитают быть расстрелянными за дезертирство, чем возвращаться на фронт. И в эти дни всеобщего уныния книга Михаэля подействовала как вспышка метеорита.

Они сидели в саду возле раскидистого куста — кисти ракитника переливались на солнце. Бук сказал, что школьники перепечатывают книгу Михаэля на гектографе. Целые классы разбирают ее по страничкам, и каждый переписывает от руки по нескольку экземпляров. Она переходит из рук в руки. С кем ни заговоришь — все ее читали. Социалистическая партия напечатала на газетной бумаге пятьсот тысяч экземпляров и отправила их на фронт. (Он показал Михаэлю один экземпляр этой толстой газеты.) Если есть на свете книга, которая может ускорить конец войны, то это именно «Человек добр». Улыбаясь, доктор закончил свой рассказ такими словами: «Ваша книга повлияет на ход мировой истории».

Михаэль подумал: «Если б она могла сократить войну хоть на один день! Если б она могла сделать грядущие поколения хоть капельку осмотрительнее!»

Этим летом было сломлено сопротивление немецкой армии. Людендорфу из-за нехватки людских резервов пришлось отказаться от намеченного на июль наступления на Западном фронте. Восьмого августа началось успешное наступление войск Антанты, о котором Людендорф сказал: «Восьмое августа был черным днем в истории войны. Наша боевая мощь уничтожена. Надо кончать войну».