Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

Выйдя из дома, Уэстон направился к Матильде; он смотрел на нее до тех пор, пока не изучил каждую черточку ее лица. Она опять стала такой же, какой была год назад во время их свадебного путешествия.

После возвращения из родильного дома Матильда держала Уэстона на некотором расстоянии. Он не понимал, чем это вызвано и что за этим скрывается. Ее новое отношение к нему было таким же естественным, как и все ее поступки.

Матильда поздоровалась с мужем, как с близким другом, в присутствии которого можно, не стесняясь, быть самой собой. Обрадованная его неожиданным появлением в саду, она оставила ребенка в тени возле кустов сирени и взяла мужа за руку. Нет, Уэстон не вправе жаловаться — теперь он безраздельно владел ее вниманием. Как добрый товарищ, Матильда сразу же заговорила о его работе. И тут Уэстон не мог ничего возразить. Правда, он пришел сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать с Матильдой свою «Историю Англии». Ему просто хотелось, как прежде, побыть вдвоем с женой. Но, оказавшись возле Матильды, Уэстон снова ощутил расстояние, которое она сохраняла между ними с присущей ей непосредственностью и простотой. Невольно он спросил себя, не разлюбила ли его Матильда?

Как только ребенок забеспокоился, она сказала:

— Твоя дочурка проголодалась, — и явно дала понять мужу, что, к сожалению, должна его покинуть.

Уэстону не оставалось ничего другого, как проводить взглядом свою красивую жену и опять сесть за письменный стол, так и не разрешив своих недоумений.

Матильда отнесла ребенка в спальню, находившуюся напротив библиотеки Уэстона: жадно раскрытый ротик припал к груди. И пока ребенок сосал, Матильда размышляла: у нее было такое чувство, словно она уехала и все еще не возвращается, хотя и тоскует по любимому; она медлит, рискуя всем, в надежде на то, что любимый отправится ей навстречу.

Матильда задумалась. Ей надо было как-то оправдаться перед собой.

«Конечно, женщина, родившая ребенка, уже не та, что прежде». Уложив в колыбельку девочку, — вопреки желанию Уэстона, она не взяла к ней няню, — Матильда наполнила ванну водой. Она сама не знала, почему ей в это утро захотелось принять ванну еще раз.

Лежа в ванне, Матильда с удовольствием разглядывала свои груди, они набухали только перед самым кормлением и уже несколько недель были опять такими же, как прежде.

— Нет, тебе нельзя войти.

Уэстон снова удалился. Он намеревался сообщить Матильде, что сегодня вечером к ним придет немецкий историк.

В спальне Матильда сбросила с себя купальную простыню и соломенные туфельки. А потом сняла с головы резиновую шапочку и подошла к высокому трехстворчатому зеркалу.

Теперь она поняла, почему ей снова захотелось принять ванну: иначе у нее не было бы предлога раздеться для «генерального смотра», который она задумала.

Со дня возвращения из родильного дома еще никто не видел Матильду обнаженной, даже врач. Хладнокровно и неторопливо, словно барышник, собравшийся продать коня своему старому доброму знакомому, которого он не желает обманывать, Матильда разглядывала себя. Сперва она бросила беглый критический взгляд, чтобы составить себе общую картину.

Матильда увидела тонкую девичью фигурку, не слишком худую и не слишком полную, с нежными, но широкими плечами.

Но Матильда понимала, что первое впечатление бывает обманчивым. А она хотела знать точно, какой стала после рождения ребенка. Без всяких скидок Матильда решила определить, чего она стоит теперь как женщина.

Грудь уже больше не беспокоила ее, а о ногах и говорить нечего, ими она всегда гордилась. Разумеется, с грудью Матильде сильно повезло, грудь не пострадала. Правда, соски стали темнее. Но при матовой коже, как у Матильды, это, пожалуй, можно счесть красивым.

«Все дело в животе и прежде всего в линии талии. Вот что обычно меняется у женщин».

С убийственной серьезностью Матильда разглядывала себя в зеркале, то втягивая живот, то медленно выпячивая его.

Живот был такой же плоский и гладкий, как до беременности. Сестра в родильном доме поработала на совесть. Линия талии также сохранила ту особую стройность, какая бывает только в молодости, а бедра Матильды были словно из полированного дерева.

Пока что все хорошо. От удовольствия Матильда по привычке лизнула губы, а потом начала переставлять створки зеркала так, чтобы увидеть себя сзади, с головы до пят.

Сперва она бросила взгляд на спину и убедилась, что на спине нет ни единой складочки.

Матильда не потолстела — это ее особенно обрадовало. «Конечно, очень важно не потолстеть».

— У Розы ямочки на щеках, а у тебя много ниже, — сказала Матильде мать лет двадцать назад и, смеясь, ткнула пальцем в эти ямочки. «Но они только намечены, — подумала Матильда, — ведь и сзади у меня нет жира, ни одного грамма лишнего. На спине даже проглядывают ребра, правда, не очень сильно».

Молодая женщина отошла на несколько шагов. В сознании своей красоты она подняла руки над головой и, выпрямившись, стала на цыпочки, как балерина. В этой позе она казалась себе особенно стройной.

Вздохнув, Матильда закончила «генеральный смотр» собственной персоны. «Я могу не беспокоиться, все хорошо», — решила она.

Но не в этом дело. «Если бы ты даже была некрасивой, ничего не изменилось бы». Что она ответила ему тогда в их охотничьей сторожке? «Значит, я могу спокойно состариться». Но теперь она подумала совсем другое: «Как хорошо все-таки, что я благополучно вышла из этой переделки».

«Нас ничто не может разлучить, Матильда».

Вдруг Матильда выронила из рук платье и застыла: она поняла, что по ее вине они с Уэстоном отдалились друг от друга. Эта мысль так потрясла молодую женщину, что она забыла даже об одевании. Щеки у нее горели. Матильда села в кресло и впервые задумалась над тем, почему она уже несколько месяцев держится от Уэстона на расстоянии. Она была смущена и встревожена, так как сама не понимала причины своего поведения.

Педантично, словно добросовестный врач, она начала прежде всего исключать все то, что не могло повлиять на их отношения. Она его любит. Даже если бы у нее не осталось ничего, кроме воспоминаний, она любила бы его до конца своих дней. Значит, любовь здесь ни при чем… Ни при чем и ее страхи, что она потеряла свою привлекательность как женщина. Ведь Матильда хорошо знает: из-за какой-нибудь лишней складочки или морщинки любовь его не уменьшится. Так в чем же дело?

Матильда вдруг потеряла нить своих размышлений и устало откинулась на спинку кресла, голова сама собой склонилась на плечо. Перед ее глазами вставали неясные картины, в голове бродили смутные мысли. Она видела, как Уэстон входит в комнату с видом человека, знающего, что он любим. «Мы женаты уже почти год. Год — это долгий срок, если люди видятся ежедневно. Они привыкают друг к другу. И именно в этом таится опасность».