Эрнан Ривера Летельер - Искусство воскрешения

Только раз в неделю съедал горсть фасоли или бобов да какой-нибудь дикий плод. И за все это время, дорогие братья и сестры, вот и говорите после, что чудес не бывает, я не потерял и не набрал ни миллиграмма веса. И непринужденно продолжал: в бытность мою в упомянутом учреждении меня регулярно навещали и осматривали ученые, ведшие с ним долгие беседы о философии, богословии, математике и прочем вздоре, и все они со временем уверовали и так и сообщили директору психлечебницы — тому самом болвану, который осмелился раструбить газетам, будто он страдает каким-то там «хроническим бредовым расстройством с проявлениями мистического бреда», — мол, пациент Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — и вправду человек святой, посланец христианской веры, а безумны те, кто потешается над ним и сомневается в его богоизбранности. И каждый день, сверкая черными глазами, продолжал он, мне приходили бесчисленные послания с юга и севера, письма и телеграммы от честных христиан, которые ободряли меня и помогали пережить мучения, а также любезно предлагали мне бескорыстную помощь, какая бы ни потребовалась. Но я от всего отказывался, ничего не принимал и лишь оставался тверд в намерении и дальше служить Господу, хотя вынес страшные телесные и духовные страдания и знал, что еще больше страданий впереди — и все ради обета, данного моей матушке, обета, от которого я не думал отрекаться. Мой дух полностью сознавал эту решимость, несмотря на то что после испытания, которое мне устроили шишки из Министерства здравоохранения — они ведь все блюдут, даже умственное здоровье людей, — мне предстоял в мире еще более тяжкий крестный путь. Но моя вера во Всевышнего пересилила: не зря же я некогда удостоился видения и помазания самого Сына Божия. И все же, пусть многие и не замечали в нем посвященного, пророка, подчиняющегося божественной воле, не все шло скверно в эти десять лет евангельской миссии, крестового похода по всей стране — «Стране длинной и худой, словно Сын», любил он повторять в проповедях — от северного города Арика до южной оконечности Пунта-Аренас. Он свершал поход пешком, на телегах, на автобусах, на автомобилях, на поездах — товарных и пассажирских, — на лодках, на плотах, на кораблях и, во славу Божию и на зависть фарисеям, даже сподобился во времена тучных коров летать, преудобно рассевшись в самолетах, и видеть округлость Земли с того самого угла, откуда видят ее благословенные глаза ангелов. Хвала Всевышнему. И тут же довольно заявлял, что, хоть и неоднократно предлагали, он ни разу не воспользовался ни одним средством передвижения без билета. И вообще никому и нигде не оставался должен — ни за постой, ни за мелкие расходы. Не соглашался даже на бесплатную чистку сандалий, если какой-нибудь мальчишка или безногий, тронутые Святым Духом, не хотели брать с него денег. Он раздавал слово Евангелия на улицах, площадях и рынках всех городов страны, произносил речи с трибун и помостов бесчисленных общественных организаций, но другое угнетало его дух: никогда он не выступал с амвона в церкви. Не проповедовал в Доме Божием. Падре всех приходов и пасторы всех евангелистских храмов чурались его, точно дьявола, и угрожали верующим отлучением, если те осмелятся подойти к нищему, не стеснявшемуся величать себя Посланником Христовым на Земле. Однако божественной благодатью, где бы ни ступали его паломнические сандалии, где бы ни появлялся его неуклюжий силуэт народного Христа, собиралась влюбленная толпа. И он всегда знал, что, помимо самых небогатых и необразованных людей в каждом городе или селе, послушать его приходят всякие светила: выдающиеся ученые, сведущие в общественных, юридических и философских науках. Они являются прощупать его, проверить, просверлить пытливым взглядом, записать его речи, его выражения и поговорки, чтобы затем ославить в газетах или на зачуханных радиостанциях. «Перед нами бедный неграмотный крестьянин», — заявляли эти ученые фарисеи. Они, маловеры, считали его речи скорее человеческими, нежели божественными, годными для домашнего применения, а не для духовного роста, а чудеса — никакими не сверхъестественными, напротив — мелкими и скучными. «Чудеса ни за чем», — так называли эти начитанные безбожники случаи вроде того, что произошел в кабаке на прииске Буэнавентура. Христос из Эльки тогда сумел усадить за один обеденный стол станочников и забойщиков — дело в пампе неслыханное: все знали, что между теми и другими идет вечная непримиримая война и рядом друг с другом они не садятся нигде — ни в кино, ни на площади, ни на матче по боксу. В тот же раз (рассказывали в восторге официантки) святой муж во главе стола благословил пищу, а обе бригады повторили за ним молитву и отобедали, словно старые друзья. Они угощали друг друга сигаретами, читали газету — станочники знали грамоту, забойщики — нет, — а после по-братски травили анекдоты и поднимали за дружбу стаканы абрикосового компота. Еще одно чудо, у которого было сколько угодно очевидцев, случилось в поезде «Меридиан Север-Юг», когда в вагоне, набитом возвращавшимися в пампу шахтерами, Христос из Эльки попытался воскресить умершую в пути девочку. Говорят, после неудачной попытки — он положил руку на лоб покойнице и громогласно просил небеса вернуть ей жизнь — Христа вытолкали из вагона, осыпая оскорблениями и плевками, и только потом пассажиры в изумлении заметили, что после наложения рук страдальческое выражение на восковом личике девочки сменилось нездешне благостным. Третье чудесное происшествие, природного свойства, многие склонны были списать на галлюцинации. Ветреным днем на окраине одного прииска в кантоне Токо Христос из Эльки мановением руки и несколькими словами упрека остановил в воздухе яростную песчаную бурю, угрожавшую разорить выстроенный из цинковых листов поселок. Говоря о чудесах, его враги не уставали повторять заезженную историю про то, как на станции Пуэбло-Ундидо он взобрался на дерево и объявил, что сейчас взлетит. Некоторые утверждали, что дело происходило на выселках оврага Лейва, другие — что на рыночной площади в Антофагасте. А самые башковитые поясняли, что во всех трех упомянутых местах и еще много где, поскольку время от времени проповеднику требовалось доказывать людям свою богоизбранность и заодно, если вера начинала изменять ему, убеждать в ней себя самого. Ритуал оставался неизменным: объявив о полете, во время которого Отец-Искупитель, Бог Земной и Небесный поддержит его в воздухе чудесной силой, он карабкался на дерево или куда угодно, лишь бы повыше, и сигал в пустоту, причем безумные глаза его сияли беззаветной верой. Почитатели Христа клялись, что иногда ему удавалось парить несколько метров, прежде чем невозмутимо рухнуть не землю, но закоснелые фарисеи возражали и, смакуя историю, рассказывали иное: полоумный Христос так разбивался о мостовую, что апостолам — бывало, при помощи тех же безбожников, пришедших позубоскалить, — приходилось утаскивать его в ближайшую больницу или фельдшерский пункт. И так хирел летучий Христосик вследствие этих выходок, что на долгое время бывал вынужден завязать с многолюдными проповедями, хотя в больничной палате продолжал изводить врачей и больных нескончаемой народной мудростью и помыслами на благо Человечества.