Борис Кригер - В Бездне

Эльза была амбициозна, однако слаба и уныла, редко доводила начатое до конца, боялась ответственности и всегда пыталась переложить её на Герберта. Для неё было важно иметь возможность обвинить мужа во всём, что бы ни случилось.

Поэтому, когда Эльза решила, что Герберт ей больше не нужен, какие-либо моральные устои и табу просто перестали для неё существовать. Женщина шла к своим целям напролом, совершала поступки, выгодные только ей, не придавая никакого значения тому, что кто-то может пострадать.

Трудно сказать, почему Эльза стала такой — возможно, из-за пережитых ею жизненных травм. В детстве она испытала жестокость и даже насилие. Её родители были довольно подлыми, садистичными людьми. В юности её бросил парень, и она пыталась покончить жизнь самоубийством. После всего пережитого Эльза превратилась в замкнутую девушку с огромным количеством психологических проблем.

К сожалению, всё это было реальностью жизни Герберта. Три десятилетия ему удавалось каким-то образом дружить с Эльзой, поддерживать контакт, пока обстоятельства не сложились так, что он оказался больше не нужен жене.

Женщина должна быть тихим ангелом, хранительницей очага и дома — это очень важное свойство. Хороший пастырь, любящий муж никогда не будет никого неволить.

Человек, живущий с Богом, ни в чём не нуждается. Можно вспомнить примеры святых отшельников, которые уходили в пустыни и годами существовали, каким-то образом не умирая от голода и холода. Не встречалось в житиях святых случаев, когда кто-то, молясь, умер от голода или холода. Обычно отшельников убивали злые люди, которым претил такой святой образ жизни. Однако Господь, пусть и скромно, но обеспечивал монахов всем необходимым, даже если это был мёд диких пчёл. Возможно, они питались Духом Святым; так или иначе, Господь напоял их. Христос всюду подчёркивает: «Если вы со Мной, вам абсолютно не о чем беспокоиться. Я всюду вас защищу, обеспечу всем, что вам действительно необходимо и не является для вас вредным».

Поэтому вера в Господа заведомо является антигосударственной. Яркий тому пример — страшные гонения на новомучеников: насчитывались целые десятки и сотни тысяч истерзанных и убиенных верующих в 20-30-х годах. С точки зрения Божественного домостроительства, это есть вещь полезная. Если бы не произошла революция, эти люди могли бы никогда не пострадать и не проявить свою веру, умерев среди мелких грехов. Господь вызвал колоссальный целительный огонь, который привёл к венцу мученичества огромный сонм новых святых.

Получается, что даже богопротивная власть всё равно была дана от Бога. Господь попустил сие, видя состояние Церкви перед революцией: она погрязла в самодовольстве, формализме, регализме, в каком-то бюрократизме и бесчувственности. Он низвёл её в состояние гонимой Церкви Христовой, где эти свойства смогли проявиться: предатели отказались от Церкви, отошли от неё, иуды проявили себя в полной мере. Сам Иуда тоже не показывал свою сущность в течение всего времени служения Христу, до тех пор, пока не начались серьёзные гонения.

Так же и здесь произошло отделение плевел от чего-то полезного. И поскольку всякая власть дана от Бога, поскольку разрешается Им для пользы человеческой души, то любая ситуация должна рассматриваться именно с точки зрения пользы или вреда для души.

Герберт оказался тем самым Иудой. Впрочем, он всегда полагал, что его вера не выдержит испытания.

«И некто сказал Иисусу: „Вот матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою“. Он же сказал в ответ говорившему: „Кто матерь Моя и кто братья?“. И указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: „Вот матерь Моя и братья Мои, ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра, и матерь“» (Евангелие от Матфея 12: 46–50).

Герберт сидел за столом на кухне, а вокруг вместо его жены и детей сидели бывшая проститутка, два бывших вора, наркоман, алкоголичка во временной завязке и шизофреник в ремиссии. Им было хорошо. Они ели нехитрую пищу и степенно беседовали.

— Ты, батюшка, не хандри. Конечно, ты не так зарабатываешь, как в моей профессии, но тоже тебе ведь чего-то капает за то, что ты кадилом машешь, — сказала проститутка.

— Дядя, — обращался к Герберту вор, специалист по краже баранины из гастрономов, которую у него охотно покупали в кавказских ресторанах, — профессия у тебя, конечно, менее хлебная, чем у нас, но жить тоже можно.

— Нет. То, что он делает, это невозможно, — возражал шизофреник, — это даже для меня слишком безумно.

— Ты о чём? — уточнял Герберт.

— Что всех нас тут привечаешь.

— Ну как же невозможно, ведь уже девять лет так живём.

— А хоть тысячу лет, — возразил шизофреник, — невозможно, и точка, — он состроил уморительную гримасу, изображая точку. За столом все покатились со смеху.

Им было хорошо там вместе. Мимо прошлёпал в туалет инвалид с костылём.

Герберт был счастлив.

В жизни Герберту выпало два «подарка»: характер его отца и характер старшего сына. Оба родственника обладали очень похожей тяжёлой натурой.

Герберт до сих пор не мог найти ответа на вопрос, почему ему всегда было так трудно с Джейком. Конечно, можно списать это на эдипов комплекс. Ещё можно обвинить мать в том, что она не поддерживала уважение к Герберту на достаточном уровне, и любые его действия выдавались за глупость, необязательность, ненужность, взбалмошность. Так или иначе, чем старше становился Джейк, тем тяжелее он переносил отца, хотя Герберт всегда относился к нему с любовью, вниманием и уважением.

Однажды сын заявил: «Ты должен уважать меня за то, что я ещё только сделаю, за то, чего я ещё достигну!». Герберт и так его уважал, мужчину это удивило: мало того, что человек требует уважения, которое и без того получает, так ещё и уважать его нужно за то, чего ещё не совершено. Этакий Наполеон, который, будучи капралом, требует по отношению к себе императорских почестей.

Несмотря на то, что никто особенно не вступал в споры с Джейком и не принижал его достоинства, он всегда хотел делать всё вопреки семье. Герберт стремился познакомить сына с культурой, приглашал профессоров из Англии, тратил на его образование неслыханные суммы, содержал в роскоши. У Джейка же, наоборот, возникло стремление быть вечно оборванным, грязным. Если водить машины, то обязательно какие-нибудь развалины; если одеваться, то во что-нибудь поношенное. Так выражалось презрение ко всему, что делал Герберт.

Безусловно, налицо эдипов комплекс, будь проклят Фрейд! Хотя психолог ни в чём не виноват, он всего лишь описал болезненное стремление ребёнка к смерти родителя своего пола: девочки ненавидят матерей, мальчики — отцов. Это безумие, подобные вещи нужно подавлять, разъяснять, однако никто этого не делает.