Тара Вестовер - Ученица. Предать, чтобы обрести себя

Шон все еще смотрел на нее. Он твердил, что она даже не представляет, какая я лгунья, как я ее дурачу, как дома притворяюсь хорошей девочкой, а в городе становлюсь лживой шлюхой. Я выбежала через черный ход.

Мама крикнула, чтобы я взяла ее машину и уезжала. Шон повернулся ко мне.

– Тебе понадобится это, – издевательским тоном прошипел он, крутя на пальце ключи. – Ты никуда не поедешь, пока не признаешься, что ты – шлюха!

Он схватил меня за запястье, и мое тело привычно изогнулось: голова склонилась до пола, рука оказалась за спиной, запястье того и гляди могло сломаться. Мои мышцы уже запомнили этот мучительный танец и теперь действовали сами по себе, опережая музыку. Мне не хватало воздуха, я склонялась все ниже и ниже, чтобы избавиться от боли в запястье.

– Скажи это, – требовал Шон.

Но я уже была в другом мире. Где-то в будущем. Через несколько часов Шон приползет к моей кровати на коленях и будет просить прощения. Я знала это даже в минуты мучительной боли.

– Что происходит? – донесся мужской голос с лестницы.

Я повернула голову и увидела между деревянными поручнями лицо. Это был Тайлер.

Я подумала, что у меня галлюцинации. Тайлер никогда не приезжал домой. При этой мысли я громко хрипло рассмеялась. Каким идиотом нужно быть, чтобы вернуться сюда, если уже удалось сбежать? В глазах снова появились розовые и желтые вспышки. Я была словно в снежном шаре. Это было хорошо. Значит, скоро я потеряю сознание. Я уже ждала этого момента.

Шон отпустил мою руку, и я снова упала. Я смотрела вверх и видела, что взгляд Шона устремлен на лестницу. Только тогда я поняла, что Тайлер действительно там.

Шон отступил назад. Он дожидался, когда отец и Люк уйдут на работу, чтобы ему никто не помешал. Он не собирался драться с младшим братом – не таким сильным, но все же довольно крепким.

– Что происходит? – повторил Тайлер.

Он пристально смотрел на Шона, наклонившись вперед, словно приближаясь к гремучей змее.

Мама перестала плакать. Она смутилась. Тайлер уже был чужим. Он уехал так давно, что перешел в категорию людей, от которых у нас были секреты, которым не следовало показывать этого .

Если бы я могла выбирать между продолжением того кошмара и вмешательством Тайлера, я бы предпочла кошмар. Конечно, я выбрала бы кошмар.

Тайлер сошел с лестницы и подошел к брату. Лицо его покраснело, он прерывисто дышал, но удивления в его взгляде не было. Мне показалось, Тайлер отлично знает, что делает, он уже делал это прежде, когда они были младше и еще сильнее отличались друг от друга. Тайлер наклонил голову и, не моргая, смотрел на Шона, словно говоря: «Что бы это ни было, прекрати немедленно!»

Шон начал что-то бормотать о моей одежде и о том, что я делала в городе. Тайлер махнул рукой, чтобы он замолчал.

– Я не хочу знать, – сказал он и повернулся ко мне: – Уходи отсюда.

– Она никуда не пойдет, – повторил Шон, крутя ключи на пальце.

Тайлер кинул мне свои ключи.

– Уезжай, – скомандовал он.

Я побежала к машине Тайлера, она стояла между грузовиком Шона и курятником. Я хотела уехать немедленно, но слишком сильно надавила на газ, и шины заскрипели. Гравий полетел во все стороны. Со второй попытки все удалось. Машина попятилась и развернулась. Я вырулила на дорожку и уже готова была покатить с холма, когда на крыльце появился Тайлер. Я опустила стекло.

– Не ходи на работу, – сказал он. – Он тебя там найдет.

Когда вечером я вернулась домой, Шона не было. Мама на кухне смешивала масла. Она ничего не сказала про утро, и я знала, что не должна ничего говорить. Я легла, но не могла заснуть очень долго. А потом я услышала звук приближающегося грузовика. Через несколько минут дверь моей спальни скрипнула. Я услышала щелчок выключателя, загорелся свет. На мою кровать кто-то сел. Я повернулась и увидела его. Он протягивал мне черную бархатную коробочку. Я не взяла, тогда он раскрыл ее и протянул мне нитку молочного жемчуга.

Шон сказал, что видит, по какому пути я иду, и это плохо. Я перестану быть собой, стану такой же, как другие девушки, фривольной себялюбицей, готовой на все, чтобы получить свое.

Я думала о своем теле, о том, как оно изменилось. Я уже не понимала, что чувствую. Иногда мне хотелось, чтобы меня заметили, чтобы мной восхищались. Но потом вспоминала о Дженет Барни и испытывала отвращение.

– Ты особенная, Тара, – сказал Шон.

Правда? Мне хотелось в это верить. Тайлер уже говорил, что я особенная, много лет назад. Он прочел мне фрагмент из Книги Мормона о «юноше серьезном, который быстро все замечает».

– Эти слова напоминают мне о тебе, – сказал тогда Тайлер.

Но там речь шла о великом пророке Мормоне, и это меня очень смущало. Женщина не может быть пророком, но Тайлер сказал, что я напоминаю ему одного из величайших пророков мира. Я до сих пор не знала, что он хотел сказать, но поняла одно: я могу доверять себе. Во мне есть нечто такое, что было в пророках, и это не мужское и не женское, не старое и не молодое. Это внутренняя и непоколебимая ценность и достоинство.

– Тара, мир большой. И когда отец перестанет нашептывать тебе в ухо, ты увидишь, что он совсем другой.

Но сейчас, когда я глядела на тень Шона на стене моей спальни и думала о своем взрослеющем теле, о грехах его и моем желании грешить с ним, смысл этого воспоминания изменился. Неожиданно собственная ценность стала условной, словно ее можно было забрать или растратить. Она была не внутренней, а лишь подаренной. Ценной была не я сама , а оболочка ограничений и обычаев, за которой меня и видно не было.

Я посмотрела на брата. Он показался мне старым и мудрым. Он понимал мир. Он знал женщин мира. И я попросила его не дать мне стать такой.

– Хорошо, Рыбьи глазки, – кивнул он. – Не дам.

На следующее утро я обнаружила, что шея моя покрыта синяками, а запястье распухло. У меня болела голова: боль была не в мозге, болел сам мозг, эта самая часть моего тела. Я пошла на работу, но вернулась домой рано и укрылась в темном подвале, ожидая, когда боль пройдет. Я лежала на ковре, слушала, как кровь стучит в висках. А потом меня нашел Тайлер и устроился на диване рядом со мной. Я не была ему рада. То, что Шон тащил меня за волосы через весь дом, было ужасно. Но ужаснее всего было то, что это видел Тайлер. Если бы я могла выбирать между продолжением того кошмара и вмешательством Тайлера, я бы предпочла кошмар. Конечно, я выбрала бы кошмар. Я бы потеряла сознание и обо всем забыла. Через день-другой все осталось бы в прошлом, стало дурным сном, а через месяц – эхом дурного сна. Но Тайлер это видел, и все стало реальным.

– Ты не думала о том, чтобы уехать? – спросил Тайлер.

– Куда?

– В школу.

Я улыбнулась: