Евгений Каминский - Свобода

Послышался гул дизеля. Из-за сопки вырулил «болотоход» и направился прямо к охотнику. Бросив взгляд на Щербина, лоб которого был рассечен над переносицей, но кровь на его лице уже запекалась багровой коркой, Коля пытался вспомнить, что сейчас произошло и почему Наука лежит тут перед ним весь в крови. «Болотоход» был уже довольно близко. Охотник встал и развернулся к нему, растерянно улыбаясь и почему-то зная, что сейчас все разрешится: и со шкурками, и вообще, и ему больше не надо будет мучительно гадать: кто, зачем и для чего?

Держа под мышкой свой карабин, Коля Иванов вглядывался в людей в кабине трактора. Трактор остановился метрах в пятидесяти от Коли. Из «болотника» выпрыгнул Береза и почти бегом направился к охотнику. Коля скалил желтые зубы и виновато глядел то налево, то направо, где стояли маманя и бабушка близнецов. Обе ничего не говорили, обе чего-то напряженно ждали. Не сказав охотнику ни слова, Береза кинулся к Щербину, сел возле того на корточки, тронул рукой за горло, прислушался. Потом встал, подошел к охотнику. Коля Иванов все еще растерянно улыбался, и из его глаз текли слезы.

—Ты убил его! — хрипло сообщил Береза.

—Нет. Ведь он — не фашист! — помотал головой Коля Иванов. — Береза, отдай шкурки! — и он посмотрел на Березу, словно знал все наперед.

Маманя и бабушка близнецов неожиданно оказались совсем рядом с Колей. Маманя взяла его за левую ладонь, а бабушка близнецов, довольно решительно, за правую. При этом обе, развернувшись к Коле, глядели на него так, словно хотели его приободрить, дать понять, что они с ним и ни за что его тут не бросят. Маманя ласково попросила его: «Зажмурься, Коленька!» Коля улыбнулся мамане (она больше не называла его «дураком»!). Потом повернул голову к бабушке близнецов и хотел уже сказать ей те, немного неловкие слова, которые всю жизнь носил в себе именно для нее, никогда на него не сердившейся и угощавшей его «Полярным» тортом, потому что, оказывается, любил ее не меньше, чем любил свою маму, однако стоявший против него Береза приставил к его лбу наган и спустил курок.

Свет брызнул из глаз охотника, и из Коли-зверя, как ошпаренный, выскочил маленький Коля Иванов и тут же испуганно бросился к мамане. Та обхватила его теплыми руками и крепко-крепко прижала к себе. Открыв рот, Коля Иванов смотрел на оскалившегося, стеклянно уставившегося в небо Колю-зверя, лежавшего от него в пяти шагах, и пытался вспомнить, кто это и откуда он его знает. Мать гладила Коленьку по голове и повторяла: «Ну, все, все, не смотри!»

Николенька отвернулся и тут только заметил, что он в белой сатиновой рубашке и клетчатом костюмчике — в том самом, в котором приходил к близнецам на день рождения по приглашению их бабушки. Костюмчик был отутюженный, а чистая рубашечка даже светилась. Бабушка близнецов стояла здесь же и, улыбаясь, кивала Коле Иванову, явно одобряя его. Смущенно опустив глаза и склонив набок бритую под ноль голову, Коленька подошел к бабушке близнецов и остановился, забыв, что должен сейчас сказать или сделать. И от этого горько заплакал.

—Молодец, Коля, — только и сказала выпускница Императорской гимназии…

37

Глядя в открытые глаза убитого охотника, раскинувшего руки так, словно за миг до этого он собирался кого-то обнять, Береза махнул рукой, в которой был наган. «Болотоход» тут же начал движение и остановился от него в нескольких шагах. С гусеницы спрыгнул Любимов с ружьем в руке, с вороватой улыбкой вгляделся в лицо мертвого охотника и взглянул на Березу, изобразив на своем лице восхищение. Потом шагнул к Щербину, присел рядом с ним на корточки, прислушался.

—Вроде дышит! — крикнул Любимов Березе.

—Да? Значит, живой, — удивился Береза.

—Как теперь с Колей-то быть? — Любимов вопросительно уставился на Березу. — Ведь прилетят следаки, станут копать, жилы из нас тянуть.

Береза, отвернувшись, не отвечал. Усмехаясь, Любимов подошел к покойнику и, взяв его за шиворот, волоком подтащил поближе к Щербину. Потом вновь уставился на Березу, стоявшего к нему спиной.

—Дай-ка мне пушку, что ли, — попросил он.

—Зачем? — повернулся к нему Береза: лицо его было серым, мрачным.

—Замутить надо! — ухмыльнулся Любимов и, протерев ручку нагана полой тулупа, вложил ее в правую ладонь Щербину. — Ловко, да?

Береза не ответил. Отвернувшись к сопкам, он закурил сигарету и жадно втянул в себя дым, рассматривая поднятые со снега дневник и карту Щербина. Он сейчас лихорадочно размышлял о том, что ему теперь делать, не зная, как поступить, не понимая, что с ним будет. Странно, никто никогда не видел Березу курящим, но у того в кармане, похоже, всегда лежало курево. Исподлобья глядя на спину пускавшего в небо дым Березы, Любимов кривил физиономию, поджимал губы, решая в уме какую-то шахматную комбинацию. В нескольких шагах от него лежал Колин карабин. Любимов подобрал его и лихо передернул затвор. Береза быстро обернулся к Любимову, тот улыбнулся Березе, мол, не боись, начальник, и, направив ствол на лежащего рядом Щербина, выстрелил. Округлив глаза, Береза бросился к Любимову, ударом ладони свалил того в снег.

—Ты что, сука, наделал? — возопил Береза, бледнея.

—Это не я! — испуганно глядя на Березу и чуть не плача не то от боли, не то от обиды, взвизгнул Любимов. — Это Коля-зверь его! Разве не понятно?

—Не понятно! — Береза буравил взглядом Любимова и, кажется, был готов разорвать его. Потом, схватив Любимова за грудки, прохрипел: — Как он мог это сделать с дыркой в башке?

Любимов всхлипнул, в глазах его стояли слезы. Береза разжал кулаки и оттолкнул от себя Любимова. Оба молчали, отвернувшись друг от друга. Береза пытался понять то, что сейчас тут «замутил» Любимов. Наконец заговорил вполголоса, примирительным тоном:

—Хочешь сказать, что сначала Коля-зверь ранил Щербина, а потом тот, раненный, завалил Колю из нагана? Но если ты сейчас застрелил Науку, что тогда?

—Я ему в ногу шмальнул, чтобы только до лагеря дойти не смог, когда очнется. Я тут комбинацию разыграл, чтобы его отмазать, а он! — эта последняя фраза Любимова касалась уже Березы, и произнес он ее с каким-то театральным надрывом. — Пусть теперь следаки копают. А нас тут и не было! Метель начинается — все следы заметет. Заберем товар, и домой, в лагерь, паковаться.

—Ну, ты и… фрукт, паря, — покачал головой Береза, все еще хмурясь.

—Ладно тебе, начальник. Одно дело делаем, — быстро, словно желая закрепить слова Березы, которые он посчитал скорей одобрением, нежели обвинением, заговорил Любимов. — Ты замочил Колю-зверя. Значит, и я должен был…

—Я защищался, — пробурчал Береза, не глядя на Любимова. — Если б не я его, то он меня. И потом, эти его шкурки…

—Ты туда глянь, начальник! — вдруг бодро воскликнул Любимов, указывая куда-то пальцем, словно еще минуту назад не всхлипывал. — Видал?