Алексей Сальников - Опосредованно [журнальный вариант]

Охваченная жалостью, Лена выцепила в итоге Сергея, несколько очеловечившегося от алкоголя и пения, и спросила, как он вообще. Сергей совершенно точно понял вопрос с первого раза, но не сразу, а как-то в процессе, пока тянул к Лениной руке свою, и начинал протягивать еще такой благодушный и пьяненький, готовый исполнить что-нибудь на бис, а сообразив, о чем это Лена, устало навалился на стол и стал шарить глазами по столу в поисках ближайшей рюмки. «Это не здесь надо, и не так», — негромко ответил он. Выпить ему больше не дали — утащили танцевать медленные танцы с желающими.

Будто почуяв тоску Лены и желание уйти, позвонил Владимир и спросил, как дела, встретила ли она бывшего, пошутил насчет старой любви, которая не стареет. «Стареет», — сказала Лена и заметила, что многие уже говорят по телефону, и некоторые так же нежно, как она сама, наклонены к трубке. «Нет, нет, через пару часов еще, или я сама на такси, или мне вызовут, — услышала она. — Как там у тебя?»

«Так, Лена, — угадал Владимир. — У тебя сейчас эта как раз фаза, когда ты хочешь уйти, когда тебе кажется, что ты никому не нужна в том помещении, где ты сейчас находишься».

«Вооова, — жалобно протянула она, — ну, тут правда такой гул уже, обо всем уже переговорили, да и смысл, если списаться можно, а все равно все болтают, еще такое помещение, все в бомбошках: шторки, скатерти, с сидений у стульев свисают, я хожу, цепляюсь сумочкой за бомбошки, самое интересное всегда на улице обсуждают курильщики, а с ними холодно стоять, приезжай сюда. Тут в одну сторону сунешься — педсовет, там — ЗОЖ, уже сериалы начали обсуждать, и я уже знаю, чем все сейчас закончится, сейчас все начнут друг другу ролики в интернете показывать с кошками, детьми, собаками, я и сама желание испытываю чихающую панду показать, потому что про нее все забыли и с удовольствием снова посмотрят. Может, не надо? Может, поеду я уже?»

«Ну-ка, ну-ка! Куда засобиралась? — подхватила ее Вика, филигранно изъяла у Лены телефон и попрощалась с Владимиром, уверив его, что все в порядке и под контролем. — Она в надежных руках!» — и вернула телефон обратно Лене.

Лена была посажена в уголок и стала терпеливо ждать, а вернее, засекла время и решила, что через сорок пять минут ничто ее не остановит от того, чтобы уйти и успеть на предпредпоследнюю маршрутку до Екатеринбурга. Несколько девчонок ушли под разными предлогами, каждую провожали и напутствовали оставшиеся — своеобразный актив из девяти женщин и Владимира, эти, кажется, собирались сидеть до упора и вытащили даже из соседнего зала трех незнакомых мужчин, как Лена поняла из контекста — друзей какого-то юбиляра, который был уже отправлен домой по причине полной невменяемости. Все были настроены настолько игриво, что шутка от нового гостя: «Вы педагоги, правда? А вы можете научить меня плохому?» была встречена смехом, только Вика ходила по ресторану и ругалась в телефон: «У всех семья! Ты должен был полтора часа назад приехать! Что это такое? Кто так делает?»

Затем внезапно всем наскучило танцевать, и наступила застольная фаза своеобразной игры в «А вы помните вот это? А вы помните, как мы?.. А вот еще, помните, вот такое?». У Сергея лучше всего получалось вплести воспоминания в тост, он говорил: «Ну, ребята, чтобы мечталось, как Вадику Пирогову, а сбывалось, как у Светки Мережниковой!» И все начинали перебирать в памяти, о чем так мечтал Вадик, а что получилось у Светки, или «Чтоб нашим врагам жилось, как перед зачетом у Владимира Петровича, царство ему небесное», и так далее. Не прошло и двадцати минут в чередовании таких тостов, а набравшийся новых сил Сергей пел: «Ну, что грустишь, бродяга, а ну-ка улыбнись!» И как бы иллюстрируя слова песни, подсел к ним какой-то молодой человек из чужой компании, по-бродяжьи, очевидно, проследовав из зала в зал, ища себе развлечения по душе. Он, улыбаясь, очень внимательно смотрел на Лену. Сначала Лена приняла его внимание за случайное и думала, что он прекратит смотреть, что столкновение их взглядов произошло по недоразумению, но поглядела раз, второй, третий, а он все пялился и улыбался все шире с каждым разом, как Лена с ним переглядывалась.

Это был такой довольно мелковатый мужчина, лет тридцати с лишком, женатый, если верить кольцу. С прямым ртом, прямым крупным носом и прямым пытливым взглядом. Темная его бородка и усы, тщательно обритые вокруг, образовывали аккуратный овал на его лице. Сидел он наклонившись вперед, уперев локти в колени, сцепив кисти рук, так что складки на его брюках и рукавах расстегнутого пиджака были как некие радиальные кривые, что вещественно продолжали невидимые линии, начинавшиеся от его живота, которого у мужчины, что называется, не было. Конечно, слабая волна узнавания пробежала в памяти Лены, однако мозг смутили татуированные языки пламени, что выглядывали сбоку над воротником его рубашки (этого раньше, разумеется, не имелось) и довольно-таки волосатые руки. Но вот сложились разом такие, буквально втравленные в память детали как: большие темные часы на его довольно тонком запястье, челка над бровями, до сих пор лежащая так же. Это произошло, когда Лена сделала строгое лицо и готовилась поинтересоваться, чем объяснить такой к ней интерес, не знакомы ли они часом, а такое могло быть, конечно, поэтому она сначала перебирала в уме бывших выпускников, прежде чем понять, в чем дело. «Стоит на пять секунд отбежать!» — пожаловалась Вика, возникнув за спиной молодого человека и положив руки и ему на плечи. Замолчав, она продолжала тяжело дышать через нос, видимо, спешила к месту встречи. «А я специально наблюдаю и ничего не говорю, — сказала Саша, — обожаю такие моменты. Жду, когда до нее дойдет, а до нее вот только сейчас дошло, ты ничего не упустила, не переживай».

«Славик. Снаружев», — сказала Лена, он скромно закивал, а она, с трудом сдерживая себя, чтобы не закричать от радости, прижала обе ладони к лицу, ей приятно было не то, что она его вспомнила, а что он помнил ее до сих пор и решил встретиться. Как-то угадывалось, что не со всеми знакомыми отца он был встретиться с такой готовностью, что тут есть что-то еще, некое чувство, которое, даже утаиваемое Славой, тепло раскрылось у Лены внутри чем-то теплым и светлым. Чуткий к авторитетным тагильским фамилиям (типа Каро и Диденко), Сергей прервал тихое вокальное волочение плота, сшитого из песен и слов, и не мог не спросить, не сын ли того самого Снаружева, который. «Любопытные у вас знакомства, девочки», — сказал он, получив утвердительный ответ.

Лена бросилась обнимать Вику и Сашу, по Вике даже постучала кулачком, упрекая ее в ненужной таинственности, Слава смотрел на это, смущенно улыбаясь, затем встал, когда заметил, что Лена направлена в его сторону, а она обняла его, попробовала даже покачать влево-вправо от избытка чувств, как делала с девочками и Никитой. «Я надеялся, что так будет и приготовился», — сказал он. «Ой, да ты не картавишь!» — изумилась Лена, словно с последней их встречи прошла неделя. «Ой, девочки, девочки, девочки, ой, спасибо, спасибо, спасибо!» — говорила она истончившимся от нежности голосом, отстраняя Славу, для того чтобы еще раз взглянуть на него, и снова обнимая.