Михаил Белозёров - На высоте птичьего полёта

— Ужас! — признался он, наклонившись ко мне, наверное, для того, чтобы камеры не прочитали по губам. — Задавить может враз.

— Поживем увидим. Поехали, — сказал я, заметив сквозь стеклянную дверь выходящую Леру Плаксину.

Я придержал створку. Лера Плаксина манерно кивнула и бросила, не глядя:

— Спасибо.

Мы сели в «нисан» белого цвета и понеслись на север. Рулил всё то же Вадим Куприн с пышной шевелюрой.

Лера Плаксина сказала:

— Приходько третий месяц не дотягивает трети плана.

Мы свернули на развязку и понеслись по Звенигородскому шоссе над железнодорожными путями. Справа осталось Ваганьковское кладбище; с высоты трассы оно смотрелось большим белым пятном среди городских кварталов.

— Это же много, — удивился я тому, что его так долго терпят; в моём представлении аптекаря надо срочно менять.

— Да… но мы думали… — стала она оправдываться, — что это временно, у кого трудностей ни бывает, а в этом месяце снова наметилась та же тенденция. Извините, у вас какое образование? — она забылась, перейдя в нападение.

Я не дал наступить себе на ногу и засмеялся:

— Хотите поймать на невежестве?

Радий Каранда, сидящий рядом с шофёром, вышел из «ночного чата» и обратился в слух. Он вызывающе хрюкнул, и я вспомнил о его предупреждении.

— Я слышала, вы воевали? — спросила Лера Плаксина с тайным умыслом.

— Неважно, — ушёл я от ответа, потому что наша беседа не располагала к откровениям.

Я подумал, что, если она узнает ещё правду и о Радие Каранде, о характере его ранения, то это не пойдёт на пользу её психике. Козырь сей надо будет придержать в другой игре, решил я, если она, конечно, состоится.

— Хочу понять, на каком языке с вами разговаривать, — сказала она, не снижая напора.

И я прочитал в её взгляде, что она меня, выскочку, ненавидит, как впрочем, и всех других мужчин, и давит их при первом же удобном случае. Такой случай ей представился в лице бедного аптекаря.

— Разговаривайте так, как вы разговаривали с Аллой Сергеевной, — посоветовал я ей.

Она вскинула на меня взгляд, изучающе посмотрела, не знаю, что она там увидела, но больше не провоцировала и даже сбавила гонор.

— Мы сейчас приедем. Заберём бухгалтерию, а вы с Радием посмотрите, что да как.

— Бухгалтерия может быть и серой, — предположил я.

Я сказал себе, что не буду корчить из себя начальство, памятуя о том, что Алла Потёмкина доверяет Плаксиной.

— Наверняка, — согласилась Плаксина. — Тогда мы ничего не увидим, но даже этого достаточно, чтобы провести анализ.

— Обвинить будет не в чем, можно будет только заподозрить, — согласился я.

Она снова на меня косо посмотрела:

— Вы из карающих органов?

Я подумал, что она образец того, во что прекращаются супер-пупер модели, проведшие молодость на подиуме и молящиеся личине амплуа, деньгам и карьере.

— Нет, — засмеялся я, не раскрывая карт и не облегчая ей задачу. — Здесь всё просто: если есть обличающие документы, то можно передавать в прокуратуру, а иначе надо доказывать.

— Хм… — она едва заметно и одобрительно кивнула. — Так и сделаем!

И я понял, что до девяносто процентов времени мне предстояло заниматься «внутривидовой» борьбой с себе подобными, а не непосредственно работа.

На въезде на МКАД нас качнуло навстречу друг другу, и я наконец почувствовал её запах: смесь дорогого табака, виски и кофе — она зажевала кофейными зёрнами. Лера Плаксина у себя в кабинете дёрнула для снятия стресса и сделала пару затяжек, и я не осудил её. Подумаешь — нервы не верёвки, изнашиваются быстрее, чем тебе кажется.

Я вдруг почувствовал в ней родственную душу: она всю жизнь боролась за место под солнцем, наконец ей повезло — во второй половине жизни удалось устроиться на очень приличную работу и даже можно было успокоиться, но мешали проклятые мужчины, вначале — Водогреев, который, наверное, говорил ей сальности и трогал за «кое-где», а она мило улыбалась и даже, может быть, что-то щебетала, чтобы не вылететь, как птичка из гнезда, потом выскочка — ваш покорный слуга, явился не запылился, а годы идут, и пенсия маячит на горизонте, и стало быть, мечта тает, как прошлогодний снег, и нервы в свою очередь ни к чёрту. Я бы тоже ненавидел всех соперников мужского пола и проклял бы заодно свой женский пол, но надо терпеть, стиснув зубы, и общаться с такими типами, как я, делая вид, что тебе наплевать на обстоятельства и на то, что отныне мужчины для тебя всего лишь коллеги по службе.

Она закурила тонкую, изящную сигарету с золотым ободком на фильтре — «vogue» в чёрной пачке, с вишневым запахом. Такие же курили в редакции наши продвинутые дамы. Выпустила из носы две струи дыма и спросила:

— Было страшно?..

Я едва не ляпнул: «У вашего знакомого спросите» и посмотрел на Радия Каранду. У него в этот момент уши стали похожими на локаторы.

— Не больше, чем на войне с женщинами, — отшутился я.

Лера Плаксина посмотрела на меня такими взглядом, словно призывая: «Не валяй дурака, я всё знаю!»

— Всё-то вы мужчины скрываете. По вам видно, что вы месяца три валились в госпитале и теперь отъедаетесь.

Радий Каранда восторженно хихикнул, одобряя её прозорливость.

— Как вы догадались? — спросил я, но так, чтобы она всё равно осталась в недоумении.

— У меня сосед оттуда вернулся без руки. Вся голова в шрамах. Из госпиталя вышел таким же жёлтым, как и вы. Не хотите говорит, не надо.

Она отвернулась, изящно держа руку на излёте, говоря тем самым, что гордость твоя, вояка, гроша ломаного не стоит, раз ты боишься показать свою слабость. Но я не дал себя обвести вокруг пальца и не купился на её лесть, потому что не хотел, чтобы она обладала оружием против меня. Неизвестно, как она его потом обернёт, судя по всему — только с пользой для себя любимой.

От сигареты плыла голубоватая струйка дыма. Должно быть, из-за этого жеста и этого поворота головы многие мужчины теряли голову и кого-то она даже осчастливила, но, увы, времена её проходили, и улыбка у неё на лице всё чаще и чаще делалась вымученной, пока не прекратилась в маску отчаяния. С годами ей приходится прилагать всё больше усилий, чтобы оставаться в форме. Мне даже показалось, что она воспользовалась блефаропластикой, чтобы убрать «материнские веки», по этой причине глаза у неё выглядели неестественно молодо, и это старило её ещё больше.

— Нам очень повезёт, если мы что-то откопаем, — сказала она устало и больше за весь остаток дороги не проронила ни слова.

Тут мне пришла смска от жеребёнка, и я вспомнил, что в жизни есть ещё приятные моменты, а не ядовитый трёп со стареющей дамой. Жеребёнок писала: «Я жутко соскучилась! Где ты?!» Кажется, почтовый ящик не понадобится, обрадовался я и ответил: «На работе. Встретимся вечером!» Я представил её молодой, красивое тело и всё то, что мы с этим телом вытворяли. Лучше бы я этого не делал, мне пришлось срочно скрывать тот факт, что я возбудился, перед глазами промелькнули все-все сладострастные картинки: «я и жеребёнок в ярко освещенной ванной», «я и жеребёнок на измятых простынях», «я и жеребёнок в нашем любимом кресле», и только с появлением на обочине знака «Красногорск» пришёл в более-менее приемлемое состояние и начал хоть что-то соображать. Слава богу, Лера Плаксина ничего не заметила или сделала вид, что не заметила. Всю дорогу она молчала, глядя в окно, только искурила всю пачку, так что мы порядочно провоняли дымом.