Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

В этот момент журчание прекратилось и Лань Юэцзяо встала.

— Пойдем, брат, — сказала она.

Но Лао Лю обнаружил, что ему не двинуться с места.

— Братец, что с тобой? — обернувшись, негромко про говорила Лань Юэцзяо, и жар ее губ обжег лицо.

Больше Лао Лю вынести не мог и заключил источник превышения рождаемости в объятия.

— Небесная фея, ты настоящая небесная фея, — бормотал он.

Лань Юэцзяо будто давно ждала этого момента и без всяких колебаний завопила:

— Рабочая группа к женщине пристает! Рабочая группа к женщине пристает!

В голове Лао Лю загудело, сердце замерло, и он без сознания рухнул на землю.

Тут Лань Юэцзяо и сбежала.

С тех пор в любое время года Лао Лю ходил в армейской шапке. А куда деваться, ведь после испуга, перенесенного тем вечером, у него повыпадали волосы, и на красную, как сырое мясо, голову было страшно смотреть.

Историю Лао Лю рассказал мне Лао Чжан.

— Вот тебе и Лань Юэцзяо: лужу надула и Лао Лю наземь свалила. А вы спрашиваете, крутая она или нет?!

Поначалу я не поверил, думал, сплетня. Но Лао Чжан сказал:

— Не веришь, сам спроси Лао Лю, это он по собственному почину рабочей группе рассказал.

Я побежал к Лао Лю.

— Нет, не обманули тебя, — подтвердил он. — Все так и было. Не бери с меня пример, ищи Лань Юэцзяо как следует.

Я сразу почувствовал к Лао Лю огромную симпатию: это же надо, такой срам, мать его, взять и самому признаться в своей оплошности перед организацией, ничего не утаить. Вот это, я понимаю, человек: учить других на своей неудаче. Даже на сердце потеплело оттого, что есть еще такие люди. Растрогало и то, что руководители рабочей группы не только не подвергли Лао Лю наказанию, но и по-прежнему возлагали на него славную задачу поимки Лань Юэцзяо. Вот это доверие так доверие! У меня аж слезы навернулись. Я поклялся обязательно поймать ее, довести до конца то, что не удалось Вэй Цзяну и Лао Лю, ну и заодно глянуть, в конце концов, что за небесная фея эта Лань Юэцзяо.

Старшим у нас был Лао Лань, на плече у него висел громкоговоритель на батарейках, чтобы обращаться к народу. Кроме того, на нем было несколько музыкальных записей: «На просторах надежды», «Мамин поцелуй», «Родина моя океан». Лао Ланю больше всего нравилась песня «Родина моя океан», но она была третья по счету, и до нее нужно было прослушать две предыдущих. Часто после них батареек уже не хватало, и «Родина моя океан» превращалась в нечто невообразимое. Лао Лань крякал, выругавшись: «Опять батарейки сели!», хлопал по громкоговорителю и выключал его.

В тот день мы вчетвером шагали по дороге под пронзительные звуки музыки. По нашим прикидкам, Лань Юэцзяо должна была вернуться домой: на дворе уже октябрь, пора убирать соевые бобы.

— На этот раз упустить ее нельзя, — сказал Лао Лань.

Лао Лю шел впереди всех, и через какое-то время его шапка стала мокрой от пота. Но он ее не снимал, чтобы утереться, а водил махровым полотенцем кругами там, где она касалась головы, словно рабочий, который ухаживает за легко ржавеющей деталью, и не жаловался на неудобство. «Ну нет, — думал я, поглаживая свою густую шевелюру, — как бы то ни было, такого, как с Лао Лю, со мной не случится».

Уже два часа мы шли по горной дороге. Музыка давно не гремела. Батарейки еще не сели, но Лао Лань заявил, что их нужно экономить, чтобы не подвели, когда придется использовать громкоговоритель. Из этих двух часов полчаса мы слушали музыку, а еще полчаса — голоса различных птиц. Лао Лань, Лао Лю и Лао Чжан, забыв о возрасте, при звуках птичьей трели могли тут же сказать, что это за птаха. Разойдясь во мнениях, начинали спорить или попросту хватали камень и запускали им в заросли, чтобы убедиться, что взлетевшая птица именно та, про которую они говорили. Трое пожилых людей спорили до крика — это было целое представление. Только я не говорил ни слова. Все мои мысли были о том, как изловить Лань Юэцзяо. Перед тем как отправиться в путь, мы обсудили, каким образом это можно сделать. Первым местом было выбрано соевое поле. Полоска земли Лань Юэцзяо под скалой, сто́ит пробиться через поле навстречу, тут же скрутим ее, и она у нас в руках, если только у нее крылья не вырастут. Вторая точка — ее дом, он окружен густым лесом. Мы четверо каждый со своей стороны бесшумно приближаемся, разом блокируем все входы и выходы, и ей уже не скрыться, если только в доме нет подземной пещеры. Третья точка… Третьей точки не было; если не обнаружим ее в первых двух, придется возвращаться несолоно хлебавши. Такого финала хотелось меньше всего.

В это время я часто размышлял о том, как быть, если группа передаст мне Лань Юэцзяо, чтобы довести ее до деревни. Я не мог совершить такую же ошибку, как Лао Лю, придется намертво примотать веревку на руку, следовать за ней шаг за шагом и, если она позволит себе какие-то выкрутасы, тут же сбить ее ударом кулака на землю. Пусть это будет неправильно, но я это сделаю, а там посмотрим.

Через два часа пути мы приблизились к соевому полю семьи Лань Юэцзяо. Двигались мы открыто: во-первых, мы честно выполняли свою работу и скрываться не было нужды; во-вторых, вокруг поля одни обрывы, так что, даже заметив нас издалека, убежать она не успеет.

— Перед нами соевое поле семьи Лань Юэцзяо, — ткнул пальцем Лао Лань, — и там, похоже, кто-то есть.

Я посмотрел, куда он указывал: там действительно кто-то был — один, два, три, четыре — всего четыре человека, и все собирали соевые бобы. Я напряженно вглядывался в этих четверых, пытаясь угадать, кто из них Лань Юэцзяо, но вскоре бросил это занятие, потому что все они ростом были не выше стеблей сои, — это дети.

Лань Юэцзяо нет, только ее отпрыски. Всем это ясно. Вот ведь, мать ее, сама убирать сою не пришла, детей послала, неужели почувствовала, что мы по ее душу явимся? И мы направились к четырем девчушкам. Увидев нас, они остановились, а самая маленькая, лет трех, закричала первой. Поначалу я не понял, почему подала голос именно она, а не ее старшая сестра, но потом мне пришло в голову, что эту девчушку, как только ей исполнился месяц, мать все время таскала с собой по горам, спасаясь от рабочей группы, вот та сызмальства и настороже. И теперь, когда нам до нее оставалось еще по меньшей мере несколько сотен метров, она завопила:

— Ма, ма, они пришли! Ма, ма, они пришли!

Ее голосок раскатился эхом по горам.

Эх, худо дело! Расстроенный, я прибавил шагу и устремился к этой девчушке с намерением крепко зажать ей рот, дать ей затрещину у меня и рука бы не поднялась. На полпути меня окликнул Лао Чжан и остальные:

— Давай назад, надо к ее дому поспешать!

И мы припустили к дому Лань Юэцзяо. Я, понятно, мчался впереди всех. Отчаявшись, я полагал, что, услышав крик дочери, Лань Юэцзяо первым делом выскочит за дверь. Вот мы и бежали к дому, чтобы убедиться в своей правоте.