Бернар Вербер - Рай на заказ [litres]

Тристан сделал непринужденный жест:

– Буду смеяться над самим собой…

– Или нагнетать напряжение с помощью другого приема.

Иногда Б снова рассказывала Тристану легенду о смертоносном Абсолютном Анекдоте. Вместе они пытались представить, какой должна быть последовательность слов, чтобы всегда вызывать остановку сердца у слушателя. Б утверждала, что «Monty Python» [57]в одном из своих скетчей в «Летающем цирке» намекнули на существование столь разрушительного способа шутить.

Как-то раз, когда Тристану удалось сочинить особенно удачный анекдот, Б не смогла удержаться от смешка.

– Простите, вырвалось, – призналась она.

Тристан был очень горд:

– Этим анекдотом я бы победил вас, верно?

– Возможно. Браво. Я совершенно не ожидала подобной концовки.

Их глаза встретились.

– Полагаю, вы готовы создать шедевр, – сказала Б. через некоторое время.

– Шедевр?

– До того как ученик примет участие в поединке и, возможно, получит право вступить в братство, он должен создать шедевр – как в любом французском сообществе ремесленников или людей творческих профессий. Вы должны придумать свой лучший анекдот.

Внезапно Тристана охватило доселе незнакомое чувство – страх.

Девушка заметила это и пожалела его:

– Сначала поужинаем. Идемте, сегодня вечером я разрешаю вам поужинать со мной за одним столом.

В зале – гораздо более удобном и уютном, чем большая столовая, где обычно обедал Тристан, – было людно. Члены братства беседовали, сидя за столами по двое. Тристан заметил, что никто не смеялся и не шутил. Все здесь слишком хорошо понимали значение юмора, чтобы использовать его походя, за едой.

– Что привело в братство вас, мадемуазель Б?

Девушка посмотрела ему в глаза:

– А вас, господин Маньяр?

– Меня? Я чувствовал, что всем пресытился. Я хотел, чтобы моя жизнь вновь обрела смысл. Мне казалось, что я не на своем месте и не заслужил славы, которой пользуюсь.

– Похоже на правду. Ваша порядочность делает вам честь, это крайне редко встречается у комиков.

– Можно обманывать других, но себя не проведешь. Я не так глуп, чтобы судить о себе только по тому, что думают обо мне журналисты и зрители.

Б одобрительно кивнула:

– Неплохо… для мужчины.

– А вы, мадемуазель Б? Что заставило такую умную девушку запереться в бункере, над которым бушует океан?

– Вы действительно хотите знать, почему я здесь? Я скажу вам это. Из-за моего отца.

– Это Великий Магистр?

– Нет! Мой отец никогда не бывал здесь. Но он был великим комиком. Имя Гонтран вам что-нибудь говорит?

– Конечно! Гонтран… Он умер от рака, верно? Лет десять назад.

Б смотрела куда-то вдаль, на ее лице появилось отрешенное выражение.

– Это случилось в Париже. В большом концертном зале. В «Олимпии».

– Я знаю этот зал…

– Отец выступал уже полтора часа, но происходило нечто странное, неожиданное. С самого начала представления он не услышал в зале ни одного смешка.

– Невероятно. Мне кажется, что в свое время Гонтран был очень популярен. Может быть, зал был полупустой?..

– Зал был набит битком… Более того, его выступление снимали в прямом эфире. Это должно было стать его апофеозом.

Представив себя в такой ужасной ситуации, Тристан помрачнел. Он вспомнил, как в начале карьеры сталкивался с «прохладной» публикой в зале, но до того, чтобы аудитория вообще не реагировала на шутки, дело никогда не доходило.

– И что он сделал?

– Он невозмутимо рассказывал один скетч за другим.

– И никто не смеялся…

– Даже не вздохнул.

– Я с трудом могу себе это представить. Из какого-нибудь угла всегда донесется чей-то дурацкий смех. Если зал был полон, без этого не могло обойтись.

Б опустила взгляд:

– Все это было подстроено. Для телепрограммы в стиле «скрытая камера». В зале сидели статисты, которым заплатили за то, чтобы они не смеялись. Они знали: всего один смешок – и гонорара им не видать.

– Сотни людей битый час сидят абсолютно молча… Это должно быть очень страшно. – Представив себе это, Тристан вздрогнул от ужаса.

– К концу выступления отец совершенно лишился сил. Не услышав ни единого хлопка после прощального поклона, он ушел в гримерную. Бледный как труп. Телекамеры продолжали его снимать. У него взяли интервью, а потом наконец сказали, что все это было «отличным розыгрышем». Отец расхохотался и вернулся в зал. На этот раз его встретили аплодисментами, стали просить автографы со словами «только без обид, ладно?».

– Представляю, какое облегчение он испытал.

– Казалось, все снова в порядке, и телеведущий поблагодарил отца, восхищаясь его терпением и хладнокровием.

– И что было дальше?

Б вздохнула:

– Я первая его увидела. Он повесился на кухне.

Тристан остолбенел.

– О да, телезрители славно повеселились, глядя на зал, «который не смеется». Это все придумал ведущий. Он и сам был комиком. Но среди юмористов встречаются не только хорошие люди. Режиссеры и ведущие телепрограммы прекрасно знали, что для отца такой «розыгрыш» будет ужасным ударом, но им хотелось показать на экране сильные эмоции… Ведь это рейтинг. Растерявшийся комик на сцене – очень смешно, правда?

– Это гнусно.

– Я говорила вам о темной стороне юмора. Это энергия, которой могут воспользоваться очень плохие люди.

– Действительно, в мире комиков не всегда весело. В частной жизни большинство знакомых мне юмористов – мрачные, раздражительные и завистливые люди с чрезмерно раздутым эго.

Б налила себе бокал вина:

– Сначала я их ненавидела. Мне были противны анекдоты, комики, юмор. Я хотела убить главного ведущего той программы. Но когда я подобралась к нему и была уже готова застрелить, меня вдруг осенило… – Ее голубые глаза потемнели. – Убить – это не лучшее решение. Этого мало. Ведь он даже ничего не поймет. Все закончится через пару секунд, а он так и не узнает, за что получил пулю. Нет, мне было нужно нечто большее, чем убить его… Я должна была выставить его на посмешище . Ведущий был очень популярен, и я решила поднять его на смех в его собственной профессиональной сфере.

– Тьерри Бодриссон! Невыключенный микрофон!.. Как же, я помню! Так это были…

– Да, это была я. Пришлось потратить некоторое время на подготовку. Я выдала себя за уборщицу и установила миниатюрную дублирующую систему включения микрофона, на дистанционном управлении.

– Я помню! Бодриссон думал, что микрофон отключен, а его слова шли в прямой эфир.

– Нет более надежного способа высмеять человека, чем показать, каков он на самом деле. В прайм-тайм, в час, когда у приемников находится наибольшее число слушателей.

– Я помню, какой скандал разразился, когда публика поняла, как Бодриссон ее презирает. Его, кажется, уволили?