Сергей Мавроди - Сын Люцифера

А теперь он исчез, а я один на один со всеми ними остался. Расхлёбывать. А что я могу? Я не бес. Я мессалин в глаза не видел. Для меня любая Клава — Мессалина. И Клеопатра — вместе взятые! Это всё равно, что он на гору залез за этот год высоченную. На скалу. А мне теперь спускайся! Он-то дальше лезть собирался, ещё выше, а мне-то куда? Куда мне выше! У меня и здесь голова уже кружится. Как у отца Федора в «Двенадцати стульях». «Снимите меня, я верну колбасу!» Ан нет, любезный! Всё! Поздно! Раньше надо было думать. Кто тебя теперь снимать полезет!? Кому ты нужен! Разве что санитары из сумасшедшего дома. По пожарной лестнице. А самому не спуститься. Сам полезешь — разобьёшься. Блин! И оставаться нельзя. Колбасы надолго не хватит. Ну, день-два от силы. А потом?!

— Представляешь, Каменева на днях видела! Около метро. В каких-то лохмотьях, оборванный весь, бомж бомжом!..

— Подожди, это какой Каменев?.. Петя, что ль, который у нас работал? Года два назад?.. У Петровича в отделе? Стихи ещё писал всем на дни рождения?

— Ну да, Петя Каменев! Не помнишь, что ли?..

— А что с ним стало? Почему оборванный, в лохмотьях?

— А ты чего, не знаешь?

— Нет! Откуда? Я же в декрете была.

— Да он с работы тогда уволился. Бизнесом каким-то занялся. Сначала вроде всё хорошо шло. На работу даже пару раз заходил — весёлый такой, оживлённый!.. Мы всё удивлялись да завидовали — словно подменили человека! Откуда что взялось!..

— Ну-ну!?..

— Ну, вот! Ну, а потом прогорел, естественно. В долги какие-то залез, с бандитами с какими-то связался… Квартиру его заставили продать. Сейчас спился, говорят, совсем. Угол снимает где-то под Москвой, то ли в Мытищах, то ли ещё где. Ну, не знаю… Чуть ли не бутылки собирает.

— Да ты что?!

— Говорят… не знаю. Вот т_А_к вот!

— Да-а!.. А ведь нормальный человек вроде был. Кто бы мог подумать!..

— Денег, вишь, всё хочется лёгких! Не жилось спокойно. А всех денег всё равно не заработаешь. И какой там «бизнес» на старости лет! Сидел бы уж!.. Щас же всё за связи да за взятки. Вот и прогорел. Сам виноват! Не умеешь — так не суйся.

— Да-а! Ну, ладно, давай. Я пошла. Работы полно. Ну, надо же!..

— Давай. Я тоже сейчас.

Верочка вышла. Танечка посидела ещё немного, докурила сигаретку, потом тщательно её затушила, бросила в ведро, встала и тоже отправилась. Вслед за подругой. Работать. Конец года же! Дел действительно было много.

__________

И спросил Люцифер у Своего Сына:

— Усвоил ли Ты урок?

И ответил Люциферу Его Сын:

— Да. Я усвоил его.

И настал сто двадцать первый день.

И сказал Люцифер:

— Любовь не ведает сомнений и не знает вопросов. Где начинаются вопросы, там кончается любовь.

— Вы знаете, что такое эрозия?

Бузунов с неудовольствием посмотрел на спрашивающего. Незнакомый, средних лет мужчина глядел на него и как-то сомнительно улыбался. То ли насмешливо, то ли, наоборот, приветливо и доброжелательно. Не поймёшь сразу. Бузунову всё это совсем не понравилось. Он не любил, когда над ним смеялись.

— Примерно, — сухо проронил он, уставясь откровенно в упор на своего неожиданного оппонента. При его почти двухметровом росте, бычьей шее и косой сажени в плечах это обычно действовало безотказно. Однако в данном случае не сработало.

— Понятно… — иронически ухмыльнулся мужчина и покивал с таким видом, словно все его опасения насчёт Бузунова только что полностью подтвердились.

(«Ни черта ты, братец, не знаешь!» — отчётливо читалось в его уже откровенно насмешливом взгляде. Это было тем более обидно и неприятно, что представление об эрозии Бузунов действительно имел весьма и весьма смутное. Да вообще почти что никакого! Что-то там с выветриванием связанное, кажется?.. Эрозия скал… почвы… «Эрозия матки», — неизвестно от куда-то всплыло вдруг в памяти. Тьфу!)

— Эрозия скал. Выветривание!

Бузунов вздрогнул, настолько неожиданно для него прозвучала эта фраза. Собеседник будто мысли его подслушал. И произнёс их вслух.

— Ветер дует непрерывно, и каждое его дуновение уносит прочь крохотную частицу породы. Совсем ма-аленькую такую, малюсенькую, незаметную совсем, почти невидимую, микроскопическую! — мужчина, дурашливо кривляясь, показал двумя пальчиками, насколько маленькую частичку уносит прочь ветер. (Бузунов стиснул зубы.) –

Вроде и невелика потеря. Пылиночка!.. Но! — он назидательно поднял вверх указательный палец. –

Потихонечку да полегонечку, за пылиночкой пылиночка… Раз! И в результате от монолитной когда-то скалы, казавшейся вечной и незыблемой, остаются лишь жалкие остатки. Изъеденные, словно оспой. Что-то типа пемзы. Вот так-то, Федор Федорович! Это и есть эрозия.

— Откуда Вы знаете моё имя!? — Бузунов хотел было уже начать действовать, но это неожиданное обращение к нему по имени-отчеству его остановило. Эт-то ещё что!? Откуда он?.. Кто это?!

— Да уж знаю! — незнакомец неожиданно заглянул Бузунову прямо в глаза, и тому вдруг стало не по себе. Сердце захолонуло. Глаза у мужчины были мёртвые. Так мог смотреть зомби какой-нибудь. Вурдалак. Но не человек! Бузунова трудно было вообще-то запугать, но тут он почувствовал, что у него аж мурашки по спине забегали. А кожа на голове словно в гармошку мгновенно стянулась. Как от нестерпимого холода.

— К-кто В-вы?.. — заикаясь, пробормотал он и слегка попятился.

— Кто-кто… Дед Пихто! — мужчина глумливо подмигнул перепуганному и растерянному Бузунову. — Вы лучше мне вот что скажите, многоуважаемый Федор Федорович! — он снова взглянул Бузунову в глаза. Тот ощутил внезапно, как струйки пота быстро скользнули у него вниз по позвоночнику, и зябко передёрнул плечами. Будто ему сам дьявол только что в глаза заглянул! Вельзевул! — Вы сами-то верите в то, что Вы тут наговорили? Про честь, совесть?.. Про любовь?.. «Табу»!.. «Нельзя, значит нельзя!.. Ни при каких обстоятельствах!..» А? Только честно!

— Верю, — прохрипел Бузунов и тяжело сглотнул («Изыди!»). — Верю!

— Верите, значит… — мужчина (или кто он там?!..) задумчиво посмотрел снизу вверх на сжавшегося в каким-то ледяном ужасе огромного Бузунова и усмехнулся. — Ну, что ж, Федор Федорович, посмотрим. Проверим!

В этот день Бузунов напился до чёртиков. Просто, чтобы забыться. Но забыться не удавалось. Никак! Таинственный незнакомец не шёл у него из головы. И сам он, и всё, что с ним было связано.

А связано с ним было такое!.. что лучше об этом и не вспоминать. Никогда. Вычеркнуть из жизни! Из памяти. Навек! Раз и навсегда. А-а, дьявол…