Сергей Мавроди - Сын Люцифера

— 8 лет!.. — значительно повторил опер, закуривая. — Целых 8 лет!.. Думаете, жена Вас ждать будет?

— Послушайте!.. — Юрьевич ощутил поднимающую волну ярости. Да пошёл ты на хуй, козлина! Не твоё собачье дело!! Будет она меня ждать или не будет. — Я вообще не хочу на эту тему с Вами разговаривать! Вы поняли?!..

— Ну-ну-ну!.. — лениво покосился на него кум. — Угомонись! А то ведь и маски-шоу устроить можно. Прямо сейчас! Хочешь?

Юрьевич замолчал и стиснул до боли зубы. На скулах его заиграли желваки. Вот падла! Чёрт еб_А_ный!

— Так вот! — кум откровенно ухмыльнулся прямо в лицо Юрьевичу, открыл его дневник и издевательски процитировал: «3 года — инкубационный период. Конечно, каждый волен думать, что у него жена — особенная…» 3 года!.. — назидательно повторил он, поднимая вверх палец. — На большее никого обычно не хватает. А у тебя их аж целых 8! Этих лет. Разница есть? — Юрьевич угрюмо молчал. –

Конечно, твоя жена особенная, базара нет!.. Как и у всех! Жёны, они у всех особенные!.. И деньги у них всегда откуда-то рано или поздно появляются! Берутся! — кум жизнерадостно расхохотался.

Юрьевич почувствовал вдруг, что глаза его застилает какая-то кровавая пелена и что ещё секунда — и он не выдержит и бросится на своего мучителя! Он даже движение непроизвольное вперёд уже сделал!..

— Давай-давай!.. — поощряюще заметил опер, от внимания которого ничего это не ускользнуло. — Бросайся! Ещё на червонец сейчас раскрутишься! Будет 18! И полосу в личном деле себе зарабатываешь: «Склонен к нападению на администрацию». Наручники сразу. И никаких УДО потом. От звонка до звонка. Давай! Ну, чего ж ты?

И отъебашут ещё так, что рёбра все переломают и в ссать кровью месяц ходить потом будешь! — мрачно закончил про себя Юрьевич. Его всего трясло, но он уже овладел собой.

— Ладно, Юрьевич! — кум внезапно посерьёзнел и затушил сигарету. — Хватит шутки шутить! Я думаю, ты человек разумный… — он, судя по всему, уже окончательно перешёл на «ты». Юрьевича это хоть и коробило, но возражать он не решался. Да и чего там!.. В лагере, говорят, вообще не церемонятся! Пора привыкать.

Опер между тем медлил, как-то странно поглядывая на неподвижно сидящего перед ним Юрьевича. Юрьевич снова насторожился. Что ещё?

— Как у вас в камере дела?

— Нормально, — Юрьевич непроизвольно качнул плечом. Вопрос застал его врасплох. Куда этот пидор клонит?

— С сокамерниками проблем нет?

— Нет, — Юрьевич недоумевал всё больше и больше. Причём здесь?!..

— А как вообще в камере обстановка? Конфликты у кого-нибудь есть?

До Юрьевича наконец-то дошло. «Послушайте!..» — хотел уже было опять в праведном гневе начать он своё коронное и вдруг осёкся.

Какое там «послушайте»!.. Чего дурью маяться? Я же полностью в его власти. Что захочет — то и сделает. Может казнить, может помиловать. Может в порошок стереть. Кинуть в пресс-хату!.. Хотя, говорят, сейчас таких нет. А там хуй его знает!.. Может, и есть. У нас и пыток нет. И избиений. А каждого второго бьют. А даг один рассказывал, что у них в Дагестане делается, так это вообще!.. Трубку в жопу вставляют с проволокой колючей внутри. А потом трубку вытаскивают и начинают проволоку тянуть… Очень, говорят, способствует! А иголки под ногти — это вообще сплошь и рядом. Обычное дело.

Юрьевичу стало по-настоящему страшно.

— Так есть у кого-нибудь конфликты в камере? А? Фёдор Леонидович? — видя, что Юрьевич молчит, настойчиво переспросил кум.

— Вы что, хотите, чтобы я на сокамерников стучал? — Юрьевич ощутил внезапно, что во рту у него всё пересохло.

— Слушайте, Юрьевич! — опер вздохнул и словно бы в затруднении пожевал губами. Он снова стал почему-то необыкновенно вежлив. — Вы взрослый человек. Здравомыслящий, — он опять замолчал и глянул на Юрьевича как на ребёнка. С каким-то даже сочувствием. — Стучат, как Вы выражаетесь, полтюрьмы! А другой половине это просто не предлагали ещё, — опер усмехнулся. — Сами посудите. Со следствием сотрудничают почти все. Все ведь друг на друга показание дают. А если человек сотрудничает со следствием, то как же это он от сотрудничества с тюремной администрацией откажется? А? Юрьевич? Неужели не ясно? — Юрьевич подавлено молчал, уставясь в пол. Ему было невыразимо тошно. –

Давайте говорить начистоту! — неожиданно предложил опер каким-то тёплым и задушевным голосом. Юрьевич удивлённо вскинул глаза. Кум был теперь сама доброжелательность. Чуть не светился! — Вы, я вижу, говорить не расположены, поэтому я за Вас порассуждаю, — он достал ещё одну сигарету и щёлкнул дешевенькой зажигалкой. –

Вот Вы, наверное, думаете: «Стучать на товарищей!.. предавать!.. Подлость!..» А жену свою с ребёнком одну оставлять — не подлость?! Без средств к существованию. Вас сейчас отправят на 8 лет в Хуево-Кукуево, и что она без Вас делать будет? На панель пойдёт?.. Или работать?.. А кем? Она ж у Вас домохозяйкой всю жизнь была. Ничего не умеет, — опер подождал немного, выразительно глядя на Юрьевича. Тот молчал. –

Вот то-то и оно! — вздохнул кум, глубоко затягиваясь. — Раньше надо было думать, Юрьевич, а теперь уж надо выбирать из двух зол меньше. Раз ничего больше не остаётся, — он выпустил несколько аккуратных колечек сизоватого дымка. –

Договоримся мы с Вами сейчас — и свидание Вам будут длительные, и в тюрьме Вы сможете остаться, рядом с женой — а не ехать к чёрту на кулички! — и выйдете по УДО. По полсрока. Год Вы уже сидите — так что Вам и осталось-то всего ничего. Трёшка от силы. Как раз на пределе! — кум хмыкнул и кивнул на дневник Юрьевича. –

Инкубационный период. Ровно 3 года. Глядишь, ещё и не разлюбят Вас. Всё ещё у Вас может получиться… Но это, если мы договоримся! — взгляд его вновь вдруг стал жёстким. –

А иначе — всё! 8 лет не шутки, Юрьевич! Можете уж мне поверить! — он с нажимом произнёс слово «мне». — Без всяких своих тетрадочек. Я уж этого всего навидался за свою практику о-го-го!.. Выше крыши! Знаю, как всё это бывает… — кум с ожесточением ткнул в пепельницу полудокуренную сигарету и резко наклонился через стол к Юрьевичу. –

И главное, зачем? — свистящим шёпотом произнёс он. — Зачем!? Ради чего!? Терять семью, близких… Всё!! Ради чего? Вам что с ними, детей крестить? — он неопределённо мотнул головой куда-то вглубь тюрьмы. — Какая Вам разница, что с ними будет? У них своя жизнь, у Вас своя. У Вас семья! Ребёнок!! Вот о ком подумать надо! Каково ему будет без отца расти? А, Юрьевич?.. Об этом Вы подумали? А не о каких-то там абстрактных «понятиях».

Думаете,_ОНИ_бы Вас не сдали? — он вновь мотнул головой. — Да с потрохами! За свидание, за лишнюю передачу!.. Да просто так!! За хорошее отношение. За кусок колбасы. За то, что у Вас есть жена, а у них нет. Да ни за что!! Чтобы Вам так же плохо было, как и им!.. — кум опять откинулся на спинку своего кресла. –