Иона Грей - Письма к утраченной

На тарелке перед Чарлзом лежал кусок имбирного пирога. Чарлз откусил всего один раз, остальное раскрошил ложкой в пыль.

Стелле хотелось возразить: мол, с каждой неделей пресловутое нормирование продуктов все плотнее сжимает свои челюсти, и качество пирога – не ее вина, однако Стелла напомнила себе, откуда прибыл Чарлз, и придержала язык. Явилась Марджори Уолш забрать посуду.

– Святой отец, что за радость видеть вас в добром здравии! Скажу Джеральду, что вы вернулись. Похоже, фронтовые лишения вам нипочем!

– Справляюсь с Божьей помощью, милая Марджори. До чего же приятно попасть домой и убедиться, что вашими стараниями здесь все в полном порядке, все по-прежнему. Похоже, праздник удался. Правда, я весьма разочарован – я надеялся полакомиться вашими знаменитыми сконами. Собственно, только ради них я и проделал такой путь!

– Вы очень любезны, святой отец. Господь свидетель, я хотела напечь сконов. Однако нашлись персоны, которые все решили без меня. Вы ведь доедать не будете? Тогда я это заберу, с вашего позволения.

Метнув на Стеллу победный взгляд, Марджори взяла тарелку с имбирными крошками и гордо удалилась в кухню. В дверном проеме возникла Ада.

– Извините, голубочки, что мешаю вам в минуту счастливого воссоединения. Миссис Тэ, вас ждет жюри конкурса на лучший костюм.

На подиуме уже выстроились эльфы в юбках разной степени сходства с цветочными чашечками, литературные персонажи и целая Лига Наций, представленная голландскими молочницами, испанскими танцовщицами и китайскими аристократками. Хмурый мини-фюрер застыл, вытянув ручонку в характерном приветствии.

– Святые Небеса! – не сдержался Чарлз.

– Приходится отступать от стандартов, – посетовала Ада. – В дело идет каждый лишний клочок материи, на маскарадные костюмы остается… то, что остается. По-моему, очень неплоха вон та китаяночка, в домашнем халате и с вязальными спицами в волосах…

– Нет, лучше всех Гитлер, – возразила Стелла. – Казалось бы, одежда самая простая, повседневная, зато сколько в этом мальчугане артистизма!

– Не артистизма, а дурновкусицы, – оборвал Чарлз. – Ада права. Первый приз нужно присудить китаяночке.

Чарлз стал аплодировать и звучно объявил:

– Всем участникам большое спасибо. Вы славно потрудились, вы прекрасны, но в этом году победила китаянка!

Послышались жидкие хлопки. Китаянка конфузливо улыбнулась. Мини-фюрер опустил руку, и маниакальная жажда власти на его физиономии уступила место глубочайшей детской обиде. Стеллу затрясло от негодования. В этот миг из гадалкиного шатра вышла Нэнси.

– Что же вы, миссис Т.? Вручайте приз победительнице! – распорядилась Ада. В руках у нее уже была наготове банка персиков.

Стелла покачала головой, сделала шаг назад.

– Нет уж. Чарлз приз присудил – ему и вручать.

– Путешествие за границу! – воскликнула Нэнси, подходя к Стелле. – Я сказала мадам Анушке: надеюсь, говорю, это означает, что я выйду за янки и переселюсь в Штаты. Потому что ведь это может означать, что меня призовут служить в ВМС какой-нибудь радисткой. А мадам Анушка отвечает: не бойся, радисткой тебе не бывать. А еще в чаинках она увидела устрицу, а устрица значит страсть. Ну, – Нэнси понизила голос, поскольку подошла к Стелле вплотную, – как ты намерена объясняться со своим американцем?

– Ума не приложу.

Представив лицо Дэна, Стелла чуть не расплакалась.

– Теперь мне из дома точно не вырваться, а я не знаю, где он остановился. Я даже не могу предупредить его! Будет гадать, почему я не пришла.

– А где вы договорились встретиться?

Стелла назвала адрес.

– «Трокадеро»? Очень приличный ресторан.

Нэнси щелкнула замком сумочки, извлекла квадратное зеркальце.

– Не переживай. Тетушка Нэнси спешит на помощь… Он знает, что ты замужем?

– Разумеется. Ох, Нэнси, ты правда меня выручишь? Спасибо, милая моя подружка! Скажи ему, что мне очень жаль, что я напишу, как только смогу…

– Тише! Раскудахталась! Кругом чужие уши! Вон благоверный твой чешет.

Глядя поверх плеча Стеллы, Нэнси ехидно заулыбалась.

– Преподобный Торн! Здравствуйте! Как приятно вас видеть.

– Добрый день, Нэнси. Взаимно, – процедил Чарлз.

– Вам идет африканский загар. И вы так постройнели, выправкой обзавелись, – не унималась Нэнси. Вернув зеркальце в сумочку, она продолжала: – Я бы с удовольствием поговорила с вами о божественном, да только, вот беда, пора заняться земными делами. У меня вечером свидание, уйма времени уйдет на прихорашивание.

И Нэнси подмигнула Стелле.

– Приходи завтра на чай. Все-все мне расскажешь, – выпалила Стелла.

– Я бы с радостью, да боюсь помешать…

– Ты не помешаешь. У нас гостит Питер, друг Чарлза, а еще будет преподобный Стоукс. Чем больше компания, тем веселее. Верно, Чарлз?

– Конечно, – выдавил Чарлз, даже не попытавшись избавиться от фальши в голосе.

Вроде муж, а на самом деле – чужой человек. Стелла понимала, что Чарлзу нужно время на адаптацию к мирной жизни – после того, чему он стал свидетелем на войне, в африканской пустыне. Но зачем он притащил Питера? При Питере Стелла не сможет поговорить с Чарлзом по душам, выяснить, что гнетет его. А Чарлз ведь презирает жену за то, что она понятия не имеет о фронтовой жизни. Точно презирает, Стелла не сомневалась. Разлука не смягчила его сердце, наоборот, зацементировала края разделявшей их пропасти.

«Я дурная женщина, – говорила себе Стелла, идя домой одна (Чарлз остался пообщаться с паствой). – Муж с фронта приехал, а я ему не рада. Да какое там „не рада“ – я его ненавижу за эту побывку».

Стелла закрыла за собой дверь, прислонилась к стене в холодной буфетной. Здесь Стеллу целовал Дэн.

«Меня бесит, что Чарлз обращается со мной как с неумелым, несмышленым ребенком. Угораздило же его приехать именно сегодня! Теперь я не смогу быть с человеком, с которым хочу быть. Ненавижу, ненавижу Чарлза!»

Вот так просто. Сказала «ненавижу Чарлза», облекла чувства в слова – и сразу будто камень с души. Правда, ненадолго. Уже через несколько секунд Стелла сама себе показалась эгоисткой, мелочной и жалкой. Вылитая жена из анекдота – муж сражается во имя Короля и Отечества, а она тем временем… Пристыженная, отрезвленная, Стелла взяла с полки кочан цветной капусты (малость помятый в капустном тире) и побрела на кухню.

В окно ей виден был Питер Андервуд. Питер сидел с книжкой на старой скамье, под яблоней, склонив темноволосую голову, закинув ногу на ногу, однако вид получался совсем не вальяжный. Питер будто пытался свести к минимуму контакт с замшелой, облупленной скамьей. Того же принципа придерживается Чарлз в отношениях со Стеллой. Параллель сама собой напрашивается. На людях Чарлз говорит вещи, требуемые ситуацией и этикетом, но умение притворяться подводит его, когда нужно обнять жену или взять ее под руку. Чарлз брезгует Стеллой, словно она испачкана или заразно больна.