Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Сто пятьдесят километров промелькнули как мгновенье. Пасмурный день и ограниченное зрение не позволили оценить красоты Бени-Сафа. До визита оставалось пара часов, поэтому свернули прямо в госпиталь. Приняли замечательно, с восклицаниями и редким радушием. Персонал, преимущественно молодые женщины, увлеченно готовил стенгазету, посвященную грядущему Дню 8 марта. Консул с супругой, представив меня, удалились приветствовать шефа госпиталя, а я вверил себя в руки специалистов.

Офтальмолог Марина, изучив многострадальные глаза, заявила, что часов через шесть они будут как новые.

- Но мне через час на встречу!

- Вот и прекрасно. Только глаза будут завязаны.

- А как же я узнаю, что творится вокруг?

- Я вам расскажу, если вы конечно не против. Ну, я пошла за препаратом. Вольем и время пошло.

Она удалилась, а я как бывший факультетский редактор, внедрился в процесс созидания газеты. Газета была вполне пристойная, но ее откровенно портили «стихи», совершенно не по заслугам занимавшие центральную полосу.

- А это что за гадость? - бодро начал я, отметив, откровенный испуг, скользнувший по лицам окружающих, - …Бени-Саф, Бени-Саф на брегах раскинулся и с лукавинкой в глазах нежно к морю сдвинулся... Это, по-вашему, стихи? Вероятно, я кого-то обижаю, но это нельзя помещать в газету.

- Можно, - робко заметила одна из милых дам, - это стихи нашего шефа.

- Это в корне меняет дело, но давайте тогда, их чуть-чуть поправим, а то и сдвинуться недолго от таких текстов.

- Вы поправите, а достанется нам.

- А вы валите все на меня.

- Попробуем.

До прихода Марины все, что было в моих силах, было сделано. Затем был залит итальянский препарат, вызвавший поначалу жуткое жжение, и завязаны глаза. Я цепко ухватился за руку моего добровольного поводыря. Роль слепца, доложу я вам, не сахар.

Всецело доверяя Марине, я все же попытался получить максимум информации от оставшихся органов чувств. И вскоре почувствовал, что веселая болтовня мгновенно сошла на нет. И уже до поступления комментариев понял, что на горизонте появился шеф.

Послышались шаркающие шаги, а затем рев: «Кто посмел изменить текст?»

Звенящую тишину прервало уверенное: «Я!»

- Кто вы такой и по какому праву?

Представившись, я пояснил, что почувствовал это право, увидев надругательство над родным языком. Да еще в далекой Африке.

- Кто разрешил оказывать ему медицинскую помощь? Пускай обращается в китайский госпиталь, если такой умный!

Вот тут я действительно пожалел, что не могу взглянуть на этого типа. Затем прозвучал короткий спич, призванный напомнить кое-кому о клятве Гиппократа. Не остались незамеченными и чудо специалисты госпиталя, вынужденные подчиняться человеку, столь дурно относящемуся к собственной речи, а значит и стране.

Судя по возне, «прогрессивной общественности» с трудом удалось удержать своего шефа от нанесения увечья «слепому», что в очередной раз подтвердило ее благородство. В том числе по отношению к шефу…

- Что у вас тут происходит? - прозвучал зычный голос вице-консула.

- Благодарю замечательный персонал за помощь. Временно утратил зрение, передвигаюсь с поводырем.

Все засмеялись, и я, обострившимся слухом, выделил гаденький смешок главврача. Ясное дело, кому же хочется портить отношения с консулом?

На приеме успешно изображал «слепого», но когда зрение вернулось, а это произошло по дороге обратно, я вновь почувствовал счастье полноценной жизни. Всю дорогу мы хохотали, вспоминая застолье, как «поводырь» Марина наливала рюмки и подносила вилки с закусками, а я настолько вошел в роль, что даже произнес пространную речь. Жаль только, что так и не увидел ни одного лица. Может быть, все это было мистификацией? И никаких тральщиков не было и в помине. Но больше всего я благодарен Марине - прекрасному специалисту и прелестной женщине.

Шел второй год, как наша подводная группа была оторвана от семей. О них напоминали лишь пухлые пачки писем в тумбочках, да «фотовыставки» на стенах бунгало. В центре моей композиции, составленной из светловолосых образов домашних, красовался «портрет папы», выполненной младшей дочерью Ингой. Когда мы отплывали из Риги, ей было всего 2 года. Маленькая фигурка в окне уходящего в Лиепаю поезда частенько возникала в моем воспаленном сознании. Смутно представляя, как выглядит папаша, она, тем не менее, сохранила какие-то образы и поверх каракулей, изображавших отцовскую физиономию, был наклеен клочок меха неизвестного животного, несомненно, обозначавший усы. Незадолго до этого я прекратил посылать в письмах казавшиеся забавными открытки с обезьянами в человеческих нарядах. Выяснилось, что, вскрыв очередное послание из Африки, жена, ухмыльнувшись, передала дочурке открытку, с которой приветливо улыбалась шимпанзе средних лет в клетчатом пиджаке и с чемоданом в волосатых лапах. Надпись гласила что-то типа «До скорой встречи!».

Внимательно изучив изображение, дочка глубоко вздохнула и с необыкновенной серьезностью спросила: «Так это и есть наш папа?»

Я окончательно понял, что всему есть предел, и если семьи не пришлют в ближайший месяц, надо вырываться в отпуск. Семьи воссоединились спустя полтора года, что являлось, пожалуй, скорее правилом, чем исключением. Родина экономила валюту для достижения великих целей, демонстрируя традиционно наплевательское отношение к отдельно взятому индивиду. Самым героическим индивидом в нашей группе оказался опытнейший, а значит незаменимый стармех «Семерки» Коля Новиков по прозвищу «Мамонт», увидевший близких спустя год и девять месяцев.

«В жизни всегда есть место подвигу!», - частенько говаривали мы в ту пору …

Апрель 2003 г.

Северодвинск

ПРАЗДНИКИ

Для доброго человека, что ни день то - праздник!

Русская поговорка

Вот уж чего-чего, а этого добра в Алжире хватало. Дело в том, что по условиям контракта, с которым, впрочем, нас знакомили выборочно, СВС-ы имели право не только на местные праздники, включая религиозные, во время которых, разумеется, никто не работал, но и на свои кровные, национальные. Так что в году скапливалось изрядное количество нерабочих дней.

Самым памятным праздником из местных, мусульманских был, конечно же, Аид-Аль-Фитр, венчавший священный месяц Рамадан. Соблюдение поста в этот месяц считается одним из условий намаза. Впрочем, пост этот весьма своеобразен, потому, что в отличие от христианских постов, подразумевает полный отказ от пищи в светлое время суток. От него освобождаются лишь малые дети, беременные женщины и больные. Стоит ли говорить, с каким нетерпением правоверные ожидают захода солнца. А вот уж с наступлением тьмы начинается самый натуральный «праздник живота», сводящий на нет все прелести воздержания. Поэтому об очищении организма, приписываемого постам, речи даже не идет. Это скорее является испытанием воли человека, а значит его веры. Стоит ли говорить, что после подобного распорядка дня с еженощным разговением наши подопечные бродили по лодке как сомнамбулы, а чаще всего валялись по шхерам и углам. Толку от них в Рамадан было немного. Офицеры, как наиболее сознательная прослойка, мучалась, но работала, т.с. «вставив в глаза спички». Выходы в море старались не планировать, чтобы не подвергать себя дополнительной опасности, но служба есть служба. Обострения обстановки на границе с Марокко и прочие вводные заставляли начальников прибегать к дополнительным разъяснениям. Что, мол, аллаху не видно, что делается в прочном корпусе, а родина требует исполнения воинского долга и бдительного несения вахт, в частности. На ум приходили трагические эпизоды строительства Мурманской железной дороги в Первую мировую войну. Основанный в 1914 году порт Романов-на-Мурмане, куда с началом войны начали поступать стратегические грузы от союзников, потребовал срочной связи с промышленными центрами России. Железная дорога была построена в рекордные сроки - за полтора года, силами, в основном, среднеазиатских рабочих, но какой ценой! Месяц Рамазан (русское правописание) выпал в 1915 году на полярный день. Рабочие- мусульмане, составлявшие большинство, наотрез отказывались верить, что солнце никогда не зайдет. Десятки тысяч погибли от добровольного голода со словами «на все воля Аллаха», прежде чем специально вызванным муллам удалось убедить оставшихся, что отказ от пищи в данных условиях - богопротивен.