Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

ГЛАВА III. СЕДИНЫ БАЛТИКИ

Памяти лиепайского комбрига Валерия Романовского

В который раз оказавшись на Балтике, я не особенно удивился. Еще в Москве, где получал сданный на хранение партбилет и орден, «за преодоление трудностей в ходе создания алжирского подводного флота», я услышал от кадровиков, что Балтийский флот настаивает на моем возвращении в Лиепаю.

Но только в штабе БФ в Калининграде удалось окончательно прояснить ситуацию.

- На Севере тебя уже забыли, а на Балтике, куда твою лодку передали за месяц до ухода в Африку, хотят получше узнать, прежде чем послать куда-нибудь еще... в Академию, например, - растолковал мне подводный направленец, капитан 1 ранга Олег Галашин.

«Прощай, родное Видяево и здравствуй, Лиепая!» - с двойственным чувством подумал я.

На дворе стоял апрель 1985-го, и отовсюду брезжило «перестройкой», не к ночи буде помянуто. В далеком Видяево взрастившую меня 49-ю бригаду подводных лодок благополучно расформировали, а в Лиепае ждали друзья-командиры из 22-й бригады, многие их которых «подросли» за годы нашей разлуки не только в рангах, но и должностях.

Если не считать однодневной стоянки на рейде в курсантские годы, впервые в Лиепае я оказался в 1979-м, когда «С-28», где я был старпомом, прибыла на ремонт на СРЗ-29 (Тосмаре). Теперь в Лиепае был, пусть временный, но домашний очаг. Старшая дочь успела окончить местную школу, да и вообще, семья успела полюбить Латвию настолько, что кое-кто даже подумывал на старости лет поселиться в Риге. Кто же мог подумать, что, спустя всего несколько лет, эта республика, став козырем в руках опытных манипуляторов, превратится в воинствующий субъект антироссийской политики, зацикленной на изгнании русскоязычного «меньшинства», составлявшего добрую половину населения страны. «Оккупанты», «мигранты» и другие звучные эпитеты, которыми продолжают оперировать латышские власти, поначалу воспринимались с иронией, но когда декларации начали воплощаться в жизнь, а творящееся вокруг подтвердило худшие опасения, задумываться было уже поздно.

Сначала выдворяли людей, «запятнавших» себя службой в армии, правоохранительных и партийных органах, потом принялись за тех, кто не смог или не захотел сдать экзамен на знание латышского. Подобным манером мою дочь сначала отчислили с 4 курса Рижского политехнического института, а затем выгнали с работы. Она прилежно трудилась на текстильном комбинате «Лаума»...

Переоценка ценностей завершилась; верные «латышские стрелки» прошагали в Лету. Зато «из нафталина» были извлечены бывшие эсэсовцы «Латышского легиона», мгновенно поднятые на щит как герои нации. Даже заокеанские покровители поначалу содрогнулись, но потом все взвесили и решили расценивать это как «местную причуду», лишь бы русские побыстрее убрались, освободив для них жизненное пространство. Свято место, как известно, пусто не бывает, и вскоре на ключевые государственные посты потянулись «проверенные люди» нужной ориентации...

Невозможно обойти вниманием и грустный факт нашего поспешного бегства из Лиепаи в 1994-м. В акватории бывшей военно-морской базы было брошено такое количество кораблей, что ими свободно можно было укомплектовать флот морской державы среднего уровня. Одних подводных лодок было около двадцати. Две из них «Б-77» и «Б-81» (проект 651) незадолго до этого прошли средний ремонт. Видимо поэтому первая вскоре превратилась в ресторан в Хельсинки, а вторая отправилась «на иголки». Даже если предположить, что страна избавлялась от избыточных масс оружия, не думаю, что она выиграла оттого, что десятки бывших советских субмарин, разбросанные по всей планете, превратились в объекты глумления. Даже, если их представляют музеями «холодной войны».

Хочешь не хочешь, а невольно напрашивается аналогия с поверженной Германией. В этом-то и состоит главный «фокус», поскольку в подобном контексте окончание смертельного противостояния вряд ли воспринимается как результат благородных намерений советского руководства. Скорее, как безоговорочное поражение России.

Но перенесемся в Лиепаю 1994-го. Большая часть из полусотни кораблей во главе с бывшим ракетным крейсером «Грозный» на момент «отступления», оказалась в полузатопленном состоянии, обеспечив впоследствии фронтом работ целую группу фирм и фирмочек, специализировавшихся на судоподъеме и торговле металлоломом. А заодно у латвийских властей появились основания для обвинения русских в намеренном осквернении окружающей среды.

Винить в произошедшем военных моряков было бы не совсем корректно, хотя кое-кто из них, несомненно, приложил руку к тому, чтобы корабли оказались не в состоянии уйти в Россию даже на буксире. Те, что рангом повыше, своим участием в массовой распродаже некогда боевых единиц и расходных материалов. Кто пониже, выпиливая и меняя красномедные трубопроводы собственных подлодок на все те же вожделенные «баксы». Маловероятно, что эти суммы стали «первичным капиталом» будущих олигархов, зато гримаса «нового стиля» предстала во всей красе. А именно этот стиль усиленно и ускоренно насаждался повсеместно.

Иначе чем заискиванием «лучшего немца всех времен» перед Западом, трудно объяснить поспешность в оставлении баз и объектов, в обустройство которых десятилетиями вкладывались миллиарды народных средств. Самое интересное, что оставлялись эти объекты, как правило, в образцовом состоянии. И для чего же? Для того, чтобы вскоре оказаться разрушенными и разграбленными. Теперь эти руины охотно демонстрируются как образчик «русского варварства», как заезжим гостям, так и пользователям Интернета. Не верите, посетите, к примеру, сайт Палдиски (Эстония). Там некогда размещался образцовый учебный центр ВМФ, готовивший экипажи атомоходов. Эстонцы приняли его в прекрасном состоянии вплоть до последней розетки…

Лиепайская база - колыбель российского подводного флота, обладавшая мощной инфраструктурой, изначально рассматривалась латвийскими властями как дополнительная приманка для стратегов НАТО. Впрочем, в ту пору вопрос о членстве прибалтов в этой «сугубо оборонительной» организации рассматривался Западом с определенной осторожностью. Однако по воспоминаниям бывшего госсекретаря Соединенных Штатов Дж. Бейкера, к этому времени они уже начали привыкать к тому, что в ходе очередных переговоров «русские» готовы отдать даже то, чего от них не просят. Неудивительно, что подобный «инициативный» стиль дипломатии, привнесенный М. Горбачевым, и охотно подхваченный Б. Ельциным, воспринимался не иначе как проявление слабости. Что, в конечном итоге, и привело к обвальной потере авторитета России на международной арене. Латвия, подобно своим соседям, внезапно получив независимость, причем, безо всяких условий, поначалу опешила, но быстро опомнилась, решив «ковать железо пока горячо». В отношениях с Россией она заняла наступательную позицию. Первым делом Латвия без труда добилась от российского руководства публичных извинений за Пакт «Молотова-Риббентропа» и депортаций 1940-41 гг. вне исторического контекста. Дальше было проще. После подтверждения Россией нужных акцентов даже балтийским «нейтралам» не оставалось ничего другого, как принять за основу посылку, что существование прибалтийских стран в составе СССР было нелегитимным от начала и до конца. Латвия, а с ней и Эстония, выдвинули территориальные претензии. Оказались забытыми и победа в Северной войне, и миллионы «ефимков», полученные шведским королем Фредериком за то, чтобы вопрос о российской принадлежности прибалтийских земель считался решенным навсегда. Достойным исторической памяти оказалась лишь «государственность» стран Балтии с двадцатилетним предвоенным стажем…