Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Совместные учения с Фольксмарине прошли успешно. Наш экипаж сожалел лишь о том, что германский посредник оказался «бывалым подводником», лишив всех удовольствия созерцать ритуал посвящения с распитием плафона забортной воды (целование кувалды, смазанной тавотом, стало традицией несколько позже). В памяти было еще живо «крещение» его предшественника - обер-лейтенанта Хельмута Визе. Жертва русского гостеприимства весельчак Визе, добросовестно испил до дна предложенный плафон с довольно сомнительной по чистоте балтийской водицей. Вдобавок ко всему он поперхнулся кусочком ветоши, затаившимся у самого дна. Демонстрируя отменную выдержку, германец крякнул, сплюнул застрявшую в зубах ветошь, а затем, наклонившись к «каштану», чеканно произнес:

- Данке шон, камарады, карашо, что не «шило», вызвав в отсеках бурю восторга.

Наконец лодка всплыла и, получив благодарность немецкого командования, рванула «на всех парах» в Свиноуйсьце. Учитывая совместные планы на вечер, коллега Хофманн отказался пересаживаться на свой корабль, доложив начальникам, что вернется в базу посуху, из Польши. Неожиданно «громадье планов» на ближайший вечер, которое мы с Хорстом успели сверстать, без отрыва от просторного мостика нашей субмарины, оказалось под ударом. РДО, полученное в ответ на мое донесение о всплытии, гласило: «Командиру «С-349» тчк Следовать Балтийск зпт ОД БФ»

Недолго думая, «нарисовал» ответ: «Следовать Балтийск не могу зпт на борту представитель союзного командования…»

Примерно через час, когда с минуты на минуту должен был открыться польский берег, пришло очередное «радио»: «…Сдать представителя союзного командования на ближайший корабль зпт следовать Балтийск …»

Ответ не заставил себя ждать: «…Сделать этого не могу зпт поскольку ближайший корабль является вражеским тчк следую Свиноуйсьце…»

Я ни на йоту не погрешил против истины. Все это время с «раскаленной от натуги трубой» нас неотлучно сопровождал датский сторожевик «Рамсё» Y-302.

Больше я «радио» не получал. Зато, как только лодка оказалась в зоне видимости берегового поста стремительно надвигавшегося Свиноуйсьце, с берега прозвучал грозный семафор: «Командиру. ОД флота недоволен вашими фокусами в эфире. Будем докладывать командующему. Передать офицера связи на буксир, который уже на подходе. Вам следовать в Балтийск…»

Крыть было нечем. Мы крепко пожали друг другу руки, и Хорст ловко спрыгнул на борт польского буксира, прижимая к груди известный томик с мемуарами Рокоссовского.

Взвыли тифон с сиреной. Лодка взяла курс на Балтийск.

«А Польши то мы так и не увидели, - мелькнуло в голове, - ничего, наверстаем в другой раз».

- И «козла» не успели отдать, - жалобно посетовал зам.

- Какого еще козла?

- Да домино мичмана брали в штабе напрокат, товарищ командир.

- Плохо Игорь, долги надо отдавать. Чего ж через Хорста не передал?

- Да неудобно вроде...

Я внимательно посмотрел на «комиссара» и понял, что совесть пробуждается...

А с Польшей другого случая пока так и не представилось. Тысячелетие Гданьска, на которое в 1997 году была приглашена яхта «Океан», где я был старпомом, стало очередной упущенной возможностью. Возвращаясь из Норвегии с регаты «Катти Сарк», мы несколько задержались в пути. Стоит признать, что надежд быть приглашенным на следующий юбилей - маловато…

«ВЕЛИКАЯ СУШЬ»

Не от нужды пьет наш народ, а от извечной тяги к необычайному...

Иван Грозный

В те редкие вечера, что не были отмечены совсем уж поздним возвращением с моря, наиболее сознательной части экипажа было дозволено сойти на берег. В Балтийске можно было сходить в кино, навестить боевых друзей, помыться в бане, наконец. Посещение двух популярных ресторанов «Золотой якорь» и «Дружба» становилось день ото дня все проблематичней. И вовсе не потому, что лодка находилась в двухчасовой готовности к выходу. Отработанная система оповещения и высокое чувство ответственности, присущее офицерам и мичманам «С-349», допускало и этот вид досуга. Об этом позже.

Досадной неприятностью стала «свирепствовавшая» повсеместно очередная кампания по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Как и повелось в России, мероприятие сие было организовано с размахом, но одновременно с полнейшим попранием чувства меры и здравого смысла. Оставим вырубку ценнейших виноградников на совести застрельщика кампании и коснемся действий его ретивых последователей на местах. Стараясь перещеголять друг друга эффективностью мер, они радостно отпустили вожжи, сдерживавшие их безудержную фантазию. И надо полагать, регулярно докладывали наверх о достигнутых успехах.

Для начала в ресторанах запретили крепкие напитки. В ответ на это ушлые официанты начали разносить любимое народом «зелье» в винных бутылках. Постепенно запрет распространился на легкие напитки. Начался он с ограничений. К примеру, заказывая бутылку шампанского на троих, вы рисковали услышать: «Не положено!» Положено было по 200 граммов на человека. Шампанское переливали в графин (!), а остаток в бутылке дожидался одиноких клиентов. Вскоре запретили все горячительные напитки без исключения. Дольше всех продержалось пиво. Но, как помнят жившие при социализме, о нынешнем пивном изобилье никто и не мечтал. Разве можно жаждать того, чего не знаешь? Впрочем, учитывая, что пиво содержит избыток женских гормонов и способствует развитию «арбузного эффекта» (раздутый живот и сухой «кончик» - из чешского фольклора), может быть и к лучшему, что мы этого не знали. Не подозревали мы и о том, что бродить по улицам с бутылкой пива наперевес - признак духовной раскрепощенности. Это скорее воспринималось как признак убожества и бескультурья. Не исключено, что именно благодаря этим «заблуждениям» наше поколение не запятнало себя демографическими «провалами».

В Латвии с многообразием пива было все хорошо, а вот в бывшей Восточной Пруссии, как, впрочем, и повсюду на необъятных просторах матушки России, единолично царило «Жигулевское», известное в народе как просто «жигули». Верхом мечтаний было изредка попадавшееся в ресторанах чешское пиво. Его официантки предлагали только «по блату». Бытовало в ту пору такое понятие. Зачастую оно возникало на базе элементарной симпатии. Или всенародной любви, к подводникам, например. Разве не приятно было услышать доверительный шепот официантки: «Ребята, есть чешское пиво, но только для вас. Если другие спросят, скажете, что принесли с собой...»

Когда очередной запрет вычеркнул из «винной карты» и последний пункт - пиво, наступило царство самогонщиков. В Балтийске это выглядело примерно так. У входа в «Дружбу» сидит бабуля в окружении двух канистр. Что в них находится, сомнения не вызывает. Будущие посетители ресторана подходят к этой представительнице «бутлегерского» племени (бутлегер - подпольный торговец спиртным в годы «сухого закона» в США в 20-е годы прошлого столетия.), за пять рублей покупают стакан «первача» и, деловито осушив его (а то и парочку!), следуют к месту отдыха - в собственно ресторан.