Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Слабостей у него практически не было, как и любимчиков. Ко всем комбриг относился ровно и уважительно, до тех пор, конечно, пока они того заслуживали. Особенно он ценил в офицерах верность слову, надежность и порядочность. И вряд ли был в этом оригинален.

Впрочем, и у него были свои причуды. Как закоренелый дизелист-подводник, прослуживший всю жизнь на Балтике, на борту каждой лодки во время приема задачи «Л-2» он непременно задавал один и тот же вопрос, причем, исключительно замполиту:

- Из какой рыбы делают шпроты?

И горе тому, кто не мог ответить!

Для тех, кто не в курсе, сообщаю, что шпроты, они и в Африке шпроты. Впрочем, я их не покупаю по двум причинам. Во-первых, большую часть шпротных консервов производят в Латвии и Эстонии, занимающих откровенно враждебную позицию ко всему русскому, а во-вторых, их ловят на Балтике, воды которой отравлены затопленным химическим оружием.

Другим вопросом, адресованным уже исключительно командиру (и с глазу на глаз) был: «Гостеприимство приготовил?»

Как правило, следовал ответ: «Так точно, товарищ комбриг, три бутылки, стоят в шкафчике в вашей каюте».

Имелась в виду каюта старпома, который на время пребывания высокого начальства лишался права на «частную жизнь» и отдельное помещение, покорно отправляясь «ночевать» куда ему заблагорассудится, в пределах корабля, разумеется.

Не подумайте, что комбриг Докин был пьяницей. Упаси бог! Никто и никогда в жизни не видел его даже выпившим. Но пару бутылок спирта... в день считалось обычной нормой. Без какого бы то ни было «фанатизма». Ничто в его облике и поведении не менялось ни на йоту. Он был неизменно требователен, корректен и, конечно же, справедлив.

Помню, как старпом Кеша Хрюнов, грешивший курением в боевой рубке, спускаясь оттуда, по обыкновению, с глазами «бешеного таракана», попался на глаза комбригу. Надо заметить, что те, кто отваживается курить в подводном положении, рискуют вызвать всенародный гнев еще и потому, что источают редкий по мерзости аромат. Особенно, если ты, как наш Кеша (или волк из «Ну погоди!»), куришь по нескольку сигарет сразу. «Для пущего кайфу». Поведя носом, никогда не куривший комбриг, сделал презрительную гримасу и произнес традиционное «Здэсь!», сопровождаемое жестом указательного пальца правой руки в ту часть палубы, где нарушитель должен застыть по стойке смирно.

- Старпом, что за вид, что за запах, что за пример для подчиненных?

Обрюзгший за месяц боевой службы Хрюнов, в несвежей, частично застегнутой полосатой рубахе, обнажавшей волосатое пузо, выглядел как привокзальный бродяга. Изобразив на поросшей клочковатой щетиной физиономии благородное возмущение, он с некоторым вызовом произнес:

- Вы же меня выгнали из каюты в 4-й отсек. Сплю возле приточного лючка (отверстие для естественной вентиляции аккумуляторной батареи), дышу чистым водородом...

- Значит, так теперь трактуется флотское гостеприимство, старпом? Может, местами поменяемся?

Выхватив из контекста «гостеприимство», Хрюнов выпалил:

- Да не пил я, товарищ, комбриг!

- Хватит с тебя и того, что куришь, стервец! Еще раз увижу, не бывать тебе командиром, понял! - И он погрозил увесистым кулаком.

Старпом кивнул и поспешил ретироваться, а притихшие, было, обитатели ЦП вернулись к привычной жизни.

Кеша так и не добрался до «телеграфов», хотя стремился к этому всеми фибрами. Возможно оттого, что в какой-то период начал резко набирать вес. Уже когда мы вместе учились в Питере на командирских классах и ходили в бассейн, я не раз, глядя на могучую спину Иннокентия, среди водных бурунов, ловил себя на мысли о гарпуне. Мощный фонтан, направленный вбок, довершал сходство с кашалотом. «Как же ты, родной, будешь пролезать через верхний рубочный люк?» - подумал я, вспомнив, как мой любимый командир Валентин Федорович Черваков, уверенно набирая в автономке вес, в конце концов, извлекался из люка усилием двух дюжих матросов. Раздавалось характерное «Чпок» и в прочном корпусе резко падало внутриотсечное давление.

Хрюнов от подобной перспективы отказался и «осел на берегу», а вскоре так вошел во вкус, что нисколько об этом не жалел... А может быть, просто делал вид, потому что командир корабля, и командир подводной лодки, в особенности, - самая прекрасная в мире профессия!

Разве что-то может сравниться с возвышенными чувствами человека, стреножившего «стального гиганта», напористо рассекающего угрюмые валы под клекот чаек и «хохот китов, плюющих нам в корму». Или буравящего глубину… Восседаешь, бывало, в ЦП в командирском кресле, наслаждаясь слаженной работой небольшого, но дружного коллектива. Особенно, если ты приложил усилия к тому, чтобы он таким стал…

Еще немного, и экипаж вдохнет полной грудью свежий морской воздух, истинную цену которому знает лишь тот, кто был его лишен, хотя бы ненадолго.

А каково чувствовать себя ответственным за судьбы людей, которые верят тебе, как родному отцу, даже если «отец» не намного старше, а то и младше многих членов экипажа. И разве не приятно, когда многоопытный, убеленный сединами (увенчанный лысиной) комбриг скажет тебе после возвращения из похода: «А ты, Иван Петрович, молодец, я всегда в тебя верил!»

А как, порой, хорошо, если он промолчит, особенно когда с полным правом мог бы наговорить «вагон и маленькую тележку», да еще с «прицепом».

Капитан 3 ранга Константин Мартовский командовал подводной лодки «С-...» Северного флота, стоявшей в ремонте на 29 СРЗ в Тосмаре. Корабль готовился к переходу в АНДР, и основной задачей командира было не только привести материальную часть в образцовое состояние, но и сохранить боеспособность экипажа, зная, что лучшей предпосылки к ее утрате, чем «состояние ремонта», не существует. Организационно лодка была приписана к лиепайской бригаде, что означало несение «всей гаммы» нарядов. Регулярно заступал дежурным по эскадре и ее командир. В один прекрасный день к нему, только что завершившему развод суточного наряда, обратился с просьбой командир «эски», ошвартованной к одному из пирсов четвертым корпусом. Надо было выпустить соседние лодки, уходящие ночью в море. На Севере подобный маневр выполнялся силами вахты, но учитывая неуклонный рост «мастерства» военморов, помноженный на уровень флотской перестраховки, теперь это полагалось делать исключительно полным экипажем во главе с командиром или допущенным (к самостоятельному управлению кораблем) старпомом.

Считая просьбу элементарной, Мартовский задал лишь один вопрос:

- Люди-то на борту будут?

- Конечно, весь экипаж, кроме меня. Старший - замполит.

Из памяти еще не выветрился недавний случай посадки на мель «Шведского комсомольца» с замполитом В.Бесединым в качестве вахтенного офицера.