Михаил Боков - Дед [Первый роман о черных копателях России]

На губернатора было достаточно взглянуть один раз, чтобы сразу понять: это – губернатор. Столько важности было в его движениях, столько любви к ближним теплилось в его глазах, и даже сотрясания его массивного тела под костюмом – и те были благородны. Губернатор не шел, а вышагивал. Вздрагивали листочки на деревьях, проминалась под его важностью мать-сыра земля, и порхали вокруг воздушными эльфами его сопровождающие.

Губернатор подошел к танку, окинул его пристальным взглядом сверху вниз и оценил:

– Ни хера себе штуковина.

Один из сопровождающих услужливо подсказал:

– Нельзя так говорить, Пал Викентьич.

– Почему же нельзя? – удивилась красная, вспревшая губернаторская голова.

– Избиратели вокруг. И опять же – камеры будут.

– Что, избиратели? Избиратели не знают слова «хер»?

– Знают, Пал Викентьич.

– Так чего ж тогда ты мне пудришь мозги?

Губернатора привез вертолет. Пилот его мастерски посадил махину на поляну, воздушными потоками от лопастей сорвав с места несколько палаток эмчеэсников. Они были готовы к визиту начальствующего лица, потому стояли одетые по всей форме. С самого утра над поляной витал запах мыла и лосьонов – люди массово наводили лоск, брились, приходили в себя.

– Добро пожаловать! – выступил навстречу важному гостю представитель МЧС. Гладковыбритое лицо его сияло. Там, где была щетина, обнажилась белая кожа. Нос, щеки и лоб покрывал коричневый загар.

– У меня есть час, – вместо приветствия сказал губернатор. – Где наши герои?

Ганин с компанией с раннего утра заметили оживление у врагов. «Враги» – так называли между собой лагерь, раскинувшийся у танка. Когда у врагов забегали и засуетились, Виктор Сергеевич, жуя травинку, философски заметил: «Грядут перемены». А Серега сказал: «Может, подкинут материальной помощи? Было бы к месту».

В лагере Ганина был завтрак, когда приземлился вертолет. Все сидели с жестяными мисками в руках, в которых лежали слипшиеся вчерашние макароны. Кофе закончился. Вместо него пили странный отвар из чабреца, который в полиэтиленовом пакете выудил из своего рюкзака Виктор Сергеевич. «Вот, – пояснил он, – взял с собой для здоровья». Чабрец горчил. С сахаром тоже возникла напряженка. Сигареты из экономии курили одну на двоих. По всем признакам завтрак был унылым.

Поэтому, когда трапезу прервали делегаты из вражеского стана и приказали явиться пред светлые губернаторские очи, в обиде никто не был: все ж какое-никакое, а к завтраку развлечение. Только Ганин пошел не сразу, закобенился: «Сам пусть идет, если так нужно». Подельники повскакивали с мест и слегка пнули его под зад: «Пойдем, Андрюх». Всем было интересно, что за птица этот губернатор, привез ли он что-нибудь героическим искателям артефактов и если привез, то что. Солодовниковы, идя на поляну, согласились, что дагестанский пятилетний коньяк в качестве дара был бы самое то. Виктор Сергеевич усмехнулся: «Выдумали себе дураки ленд-лиз». Ганин шел последним и разговора не слышал.

Вместе с губернатором и сопровождающими приехала съемочная группа местного телеканала. Несколько мужчин деловито расставляли треноги, раскручивали шнуры микрофонов, налаживали камеры. Увидев бредущую группу, один из телевизионщиков спросил:

– Вас, что ли, снимать надо?

– Нас! – радостно закивал Серега.

– Ты не подойдешь, – тут же забраковал его, убив наивные деревенские надежды, мужчина. – Вы двое тоже, – добавил он, глянув на Ганина и Степана. А вот вы, – он указал мясистым пальцем на Виктора Сергеевича, – очень даже подойдете. Говорить сможете перед камерой? Не станете мямлить?

Виктор Сергеевич прошел мимо и толкнул телевизионщика плечом. От толчка солнцезащитные авиаторские очки на лице телеспециалиста съехали набок.

– Что? – не понял он. – Погодите! Так вы будете говорить или нет?

Впереди возвышалась фигура губернатора. Он казался крупнее всех остальных, но таковым, конечно, не являлся – его габариты увеличивала особая, исходившая из него сила, имя которой – власть. Над губернатором возвышалась пушка отрытого танка. Ее как могли отчистили от земли и ржавчины, и кажется, кто-то по старой советской привычке ко всему яркому и парадному все же прошелся по ней кистью с темно-зеленой краской. Ганин мало что понимал в реставрации, но даже он знал: делать этого не следовало, обращаться с железным стариком, который провел в земле семьдесят лет, нужно деликатнее.

– Это они? – уточнил губернатор у своего пресс-секретаря, глядя на приближающуюся к нему честнýю компанию.

– Они, – кивнул секретарь.

– Родные мои! – воскликнул губернатор и сгреб в охапку для объятий первого, до кого смог дотянуться. Первым, конечно же, оказался Серега, жаждавший взглянуть поближе на большого человека. И теперь большой человек панибратски мял его крупными руками, и Серега – Ганин впервые увидел у него это – засмущался.

– Что вы, дядь, оставьте. Не нужно, дядь, – краска залила и без того его вечно красное лицо.

– Орлы! – продолжал разливаться соловьем губернатор. – Герои! Ватага! – Он шутливо ткнул кулаком Ганина, что тому крайне не понравилось.

– А ну, – не заметил недовольство губернатор, – давайте фотографироваться! Есть тут фотографы или нет?

– Давайте, давайте, Галя, вы же журналист, – подтолкнул к губернатору Галю Веденееву его пресс-секретарь. – Смелее! Не стесняйтесь.

– И девушка тут? – губернатор плотоядно оглядел журналистку с головы до ног. – Красавица, комсомолка, спортсменка! Ну! Фотографируй!

Галя вскользь посмотрела на Ганина, и лицо ее приобрело такое выражение, словно она откусила испорченный фрукт.

– Что же вы, Галя? – поддел он ее. – Больше энтузиазма!

Он улыбнулся как мог широко и одной рукой приобнял губернатора, другой сцепляясь с ним крепким рукопожатием. Если предыдущее фото, сделанное девушкой – где Ганин и компания сидели в окружении толстых фээсбэшников, – было удручающим пятном на репутации, то этот снимок можно будет носить с собой как индульгенцию, подумал он. И когда в следующий раз в леса нагрянет Кузьмич или другие проверяющие, фотография станет его оберегом. «Видали вот это, Кузьмич? Забирайтесь-ка в свой тарантас и валите ко всем чертям». Нечистая сила, углядев в одном кадре Ганина и губернатора, не посмеет подступиться.

Присев на колено, Галя щелкала фотоаппаратом. Позади нее, дымя сигаретами, подкатывали камеру телевизионщики.

– Пал Викентьич, – попросил один из них (тот, который забраковал Ганина и Серегу со Степаном, но теперь, кажется, об этом забыл), – несколько слов для муниципального телеканала.

– Вот мои несколько слов! – Губернатор потрепал по вихрам Солодовникова-младшего, не перестававшего краснеть. – Эти люди перед вами – герои! Эти люди, не жалея сил, возвращают нам нашу историю! Сделанная ими находка займет почетное место в музее областной столицы. Возможно – мы еще подумаем над этим, – мы выделим ей место на одной из улиц нашего великого и древнего Новгорода. Горожане должны помнить доблесть своих предков, проявленную во время войны. И этот танк, это сокровище, неожиданно показавшее себя из-под земли, – лучшее напоминание.