Пётр Курков - Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

Венька последил за игрой, поскучал, посидел дичком в комнате отдыха в углу, ни о чем не думая, ничего не слыша, заглянул на метеостанцию и пошел на самолет. Было понятно, что придется ночевать в Москве, и это нисколько не радовало: после рейса он собирался съездить к сестрам Емельяновым. Ему казалось, он не ответил Людмиле по-настоящему, и от этого на душе было как-то тоскливо. В самолете сидели механик и Тамара: механик курил, выпуская клубы сизого дыма, Тамара читала книжку.

— Ну что там? — спросил механик. — Не распогодилось?

Венька ответил, что туман держится и, похоже, это надолго. Механик подумал и сказал, что в таком случае он пообедает, и пригласил Тамару:

— Пошли? После некогда будет.

— Нет, — отказалась Тамара. — Мы с Веней пойдем. Да, Веня?

Веньке ничего не оставалось, как кивнуть.

— Ну, дело, ваше, — рассудительно согласился механик и ушел.

Оставшись вдвоем, Тамара с Венькой сидели молча и только настороженно поглядывали друг на друга. Тамара держала в руках книгу, но не читала, ждала, наверное, что Венька заговорит. А на него как столбняк нашел, молчал. Тамара встала и пошла зачем-то на кухню, погремела там стаканами и, возвратившись на прежнее место, уткнулась в книгу. Венька понимал, что надо бы что-то сказать, лучше — веселое, но в голову ничего не приходило, и он только злился на себя и за бестолковость и за то, что приперся на самолет. «Вот дурак! — думал он. — Сидел бы себе в комнате отдыха, тепло, светло…» Он посмотрел на Тамару, та читала и легонько теребила перчатки на столе, будто бы дразнила. Веньку эти черные перчатки просто бесили: они все время попадались на глаза.

— Да, — сказал он, не выдержав, и решительно встал.

Тамара подняла на него глаза, но он не заметил и пошел через кухню в пилотскую: она оказалась заперта. «О, черт! — ругнулся Венька на дисциплинированного механика. — Ключи унес!» И вернулся в салон, но на кухне встретился с Тамарой.

— Что такое? — спросила она, глядя ему в глаза.

— Да ничего, — ответил Венька с раздражением. — В Мурманске туман! Природа отсырела, и к весне не протряхнет! Этот хомяк ключи упер! Ты молчишь…

Венька говорил отрывисто, взмахивал рукой. Тамара смотрела на него, не понимая, отчего он кричит, губы ее приоткрылись, будто бы она хотела что-то сказать, но не решалась. И Венька, глядя на Тамару, постепенно затих: как-то ушло все, что заставляло его кричать — и задержка рейса, и сами рейсы, сливавшиеся в один бесконечный, в котором, казалось, не было разрывов, и оставленные сестры, и вот эта Тамара, которая смотрела на него так, что голова кругом шла.

— Вот ключи, вот…

Тамара поспешно вытащила их из кармана пальто и протянула на ладони Веньке. Он взял ключи и руку Тамары не отпустил, а затем, решившись, обнял ее. Она потянулась к нему, но тут же отстранилась и испуганно проговорила:

— Веня, не надо! Не…

Венька уже ничего не слышал, рванул пуговицы ее пальто и обнял так неловко и грубо, что Тамара вскрикнула. Она растерялась, и стало вдруг обидно, вспомнилось, как она выпрашивала этот рейс, чтобы еще раз слетать с Венькой, и как планирующая, тощая, сухая женщина презрительно взглянула на нее. И неожиданно Тамара расплакалась и, плача, сама целовала Веньку и, позабыв обо всем на свете, повторяла:

— Венька ты мой, Венька…

Венька, не отпуская Тамару, легонько подтолкнул ее к двери пилотской.

Когда через время послышались шаги на трапе, Тамара торопливо ткнулась губами Веньке в щеку и выскочила из пилотской в салон. Венька повременил немного и вышел за нею и чумным, непонимающим взглядом смотрел на вошедшего штурмана, как на привидение.

— Что, пророк? — сказал ему Венька насмешливо и сам не понимая, что говорит. — Все-то ты знаешь.

— Все? — переспросил штурман, теряясь от такой враждебности. — Может, и не все.

— Где командир?

— Играет, — ответил штурман. — Видимость такая же…

— Играет, — передразнил Венька. — Ну что остановился на полдороге? Закрывай двери, нечего самолет студить.

Штурман зачем-то оглянулся на трап, хлопнул дверью.

— Слушай, навигатор, — вдруг попросил Венька совсем другим голосом. — Будь раз в жизни человеком. Посиди, пока механик придет, а? Тамара, пошли! — крикнул он в салон, не дождавшись ответа штурмана. — Быстро, быстро!

Штурман наконец-то нашелся и предложил отправиться в гостиницу, ибо ждать бесполезно: туман не рассеется, и толку не будет.

— Будет, будет толк, — успокоил его Венька. — Да и нельзя нам в гостиницу: запрут на двенадцать часов отдыхать. Здесь ведь Москва, порядки строгие. Посиди, а?

Штурман кивнул, дескать, деваться мне некуда, и Венька с Тамарой ушли; они сходили в кафе, побродили по площади перед вокзалом, позаглядывали в киоски; разговаривали, смеялись.

Вылетели из Москвы в десятом часу вечера и домой вернулись в два ночи. Дед со штурманом сразу же уехали на «экспрессе», а Венька, подождав механика и Тамару, поехал с ними на такси. Жил механик ближе всех и вышел первым.

Прошло шесть лет.

Венька уже давно командир корабля; на свое тридцатилетие он женился и не говорит больше о том времени, когда люди будут жить поодиночке, каждый сам по себе. Если его спросить об этом, он ответит, что жениться и летать просто необходимо, чтобы не ушла почва из-под ног. Дед Роман на пенсии, но трудится пока что в мастерских возле самолетов, все так же молчалив, а в экипаже Веньки летает его сын. Штурман подался куда-то на Север, то ли за деньгами, то ли за другими истинами, и следы его потерялись. С Венькой остался механик, «хомяк» с пшеничными усами, как память о прежнем экипаже. Сына Деда Венька с механиком, не сговариваясь, прозвали Романом и, как сказал механик, «будут цементовать до кондиции стоящего командира». Роман, выслушивая такие угрозы, только улыбается: летает он легко, охотно, в отца молчалив, хотя молчание это несколько иное. И Венька не нарадуется на него, хотя Роман, как когда-то сам Венька, и снес три колеса. Теперь, поскольку времена изменились, выговором не обошлось: не летали они все почти месяц, а случай этот и сейчас вспоминают на разборах.

Роман и принес однажды Веньке перед вылетом синий конверт, на котором аккуратно было выведено: «Кирьянову Вениамину Павловичу».

— Какая-то женщина передала, — сказал Роман, поглядывая на командира с любопытством. — Симпатичная… Вы, говорит, летаете с Вениамином…

— Хватит, Роман, расшифровывать, — остановил его Венька, сразу догадавшись, от кого письмо. — Запрашивай запуск, читай «молитву» и начинай работать. За известие тебе два перелета, мне — один. Справедливо? — Венька повернулся к механику.

— Командир сказал — хорек, значит, хорек, — несколько уклончиво ответил механик.