Пэм Муньос Райан - Эхо

Он играл кукушке, поджидающей за дверцей в часах, когда будет пора отмечать четверть часа.

Фридрих лег одетым на свою лежанку — он ее перевернет, когда проснется утром. Натянул на себя одеяло.

И прошептал:

— Спокойной ночи.

На фабрике Фридрих старался держаться как в любой другой понедельник.

Он притворялся, будто нести с собой наплечную сумку, прикрывая ее сложенным пальто, — самое обычное дело. И спрятать эту сумку в шкафчик возле рабочего стола, зная, что у самых его ног лежат сотни рейхсмарок, — будничное происшествие, ничего особенного. Он как ни в чем не бывало отправил одного из учеников передать господину Эйхману, что не сможет ему почитать после обеда, потому что дяде Гюнтеру понадобится помощь, когда он вернется от зубного. А когда в цех заглянул господин Карл, Фридрих отдал ему домашнюю работу по математике, но попросил перенести ее разбор на завтра по той же самой причине — сегодня ему придется уйти пораньше.

Он, не разгибаясь, трудился над гармониками, проверяя их и полируя тряпочкой. Вскоре к нему подошел Ансельм с очередной коробкой.

— Фридрих, в четверг будет праздничный митинг по случаю зимнего солнцестояния. Можем пойти вместе прямо отсюда, в два часа. Надеюсь, ты на этот раз не откажешься…

— Я пойду. — Фридрих заставил себя улыбнуться.

— Конечно, пойдешь! И не разочаруешься. А я выполню обещание, данное твоей сестре. Наверняка она удивится, что я все-таки тебя уговорил. Но я умею убеждать, верно?

Фридрих кивнул, возвращаясь к работе:

— Верно.

Весь остаток утра он то и дело поглядывал на часы.

Наконец вынул из кармана гармонику и долго протирал ее. Куда дольше, чем нужно. Он хотел передать гармонику дяде Гюнтеру, но забыл — все мысли были заняты планами побега. А теперь вспомнил дядины слова: «Не бери с собой ничего такого, что тебе дорого, чтобы не отобрали». Фридрих огляделся — не смотрит ли кто — и напоследок подул в отверстия гармоники, что все это время придавала ему сил и решимости. Аккорд показался полным надежды. Фридрих провел пальцем по букве «В» и со стесненным сердцем убрал гармонику в коробочку, а коробочку пристроил в другую коробку, побольше, вместе с дюжиной других. Скоро их упакуют в ящик, погрузят в поезд, и паровоз отвезет ящик на грузовое судно, которые уплывет из Германии в огромный мир.

— Gute Reise , старый друг! Счастливого пути! — прошептал Фридрих, гадая, кто теперь будет играть на этой гармонике и подарит ли она тому человеку такие же радость и утешение, какие подарила ему.

Прозвучал гудок на обед. Фридрих подождал, пока цех опустеет, вытащил из шкафчика сумку, снова прикрыл ее сложенным пальто и вышел на улицу.

Сыпал легкий снежок. Дыхание застывало в воздухе клубами пара. За воротами Фридрих остановился и надел пальто. Руки дрожали. От страха или от холода? Он натянул шапку на самые уши и обмотал вокруг шеи шарф, так что лица почти не было видно. Закинул сумку на плечо и пошел на станцию.

Там купил билет. Среди дня пассажиров было немного. Фридрих сел на скамью под козырьком и стал смотреть, как падают снежинки. Он слышал шарканье метлы — железнодорожный сторож сметал снег с платформы. Хихикали две девушки на соседней скамейке, дребезжала тележка носильщика. Фридрих подсунул руки под себя, чтобы не начать дирижировать.

Поезд прибыл по расписанию и остановился в облаке пара.

Фридрих сел у окна.

В вагон вошли двое солдат.

— Проверка! Всем предъявить документы!

У Фридриха сильно застучало сердце. Он узнал голоса! Те же самые штурмовики приходили к ним домой и забрали отца, а Фридриха назвали мерзким уродом. Не они ли и разгром в доме устроили? Что теперь? Вдруг они захотят его задержать?

Эйфель и Фабер проверяли одного пассажира за другим, постепенно продвигаясь по вагону. Наконец Фабер остановился рядом с Фридрихом:

— Ваши документы!

Фридрих трясущимися руками достал из кармана удостоверение личности, протянул ему.

— Цель поездки?

— К родным на праздники.

Фабер бегло проглядел документ и вернул Фридриху:

— Все в порядке.

Он пошел дальше.

Фридрих перевел дух.

И тут перед ним остановился Эйфель.

— Постой-ка!

Фабер обернулся.

Эйфель сдернул с Фридриха шапку и потянул вниз шарф.

— Э-ге-ге! — сказал Эйфель. — Кто это у нас тут? Уродский сынок любителя евреев! Я всегда говорю: яблочко от яблоньки недалеко падает!

Фридрих крепче вцепился в сумку. От страха сдавило горло. Он переводил взгляд с одного штурмовика на другого.

Фабер расправил плечи:

— Именем Адольфа Гитлера и Третьего рейха, Фридрих Шмидт, отдай сумку и выйди в проход! Мы проведем обыск!

Фридрих начал задыхаться. Неужели его путешествие оборвется, еще не начавшись?

Локомотив запыхтел, разводя пары.

Фридрих медленно встал и шагнул в проход.

Налетел ветер, за вагонными окнами взметнулся снежный вихрь. Все обернулись посмотреть. Огромные хлопья снега плясали, словно танцовщицы в балете Чайковского.

Фридрих услышал вальс из «Спящей красавицы» в исполнении симфонического оркестра. Струнные, медные и деревянные духовые, ударные — сотни инструментов. И в этот миг случилось нечто мистическое. Фридрих не смог бы сказать, была ли это инстинктивная попытка отвлечь солдат или еще что-нибудь, но он не совладал со своими руками. Уронив сумку на пол, он начал дирижировать.

Фабер с отвращением посмотрел на него, схватил сумку и начал в ней рыться.

— Прекрати эту дурь! — заорал Эйфель, пытаясь залезть Фридриху в карман. — Скоро тебя посадят под замок, полоумный!

Эйфель и Фабер за шиворот поволокли его к выходу из вагона, а Фридрих видел перед собой снежных балерин. Словно крошечные, ослепительно белые звездочки, они кружились и взлетали в такт чарующей музыке.

Раз-два-три… Раз-два-три… Раз-два-три…

Июнь 1935 г.

Округ Филадельфия, штат Пенсильвания

Соединенные Штаты Америки