Аркадий Сарлык - Ухожу и остаюсь

Полезли на широкий подоконник и заглянули вниз. Внизу ходили шляпы и кепки — головные уборы, как было написано на витрине универмага как раз напротив.

Женька прицелился и выстрелил три раза подряд. Пульки были уже некачественные и падали как попало и медленно. Но все равно двое прохожих поглядели в небо: что, мол, за гадость падает чуть не на голову?

Мальчишки присели на окне, извиваясь от восторга.

— Видал, я этому в серой шляпе за нос зацепил?

Илюша, правда, заметил, что никто никому за нос не зацеплял, но что шляпа остановилась и смотрит вверх, так это до сих пор было видно. А вот к нему подошел второй, мельком взглянул наверх, и они стали разговаривать. Женька снова полез к форточке, но Илюша дернул его:

— Ты куда? Щас моя очередь!

Женька беспрекословно отодвинулся: чего-чего, а в серьезных делах он честный парень.

Илюша подклеил ту — роковую, оставшуюся от поединка, и стал прилаживаться к форточке. Дяденьки стояли прямо у самого дома.

— Держи меня! — шепнул он Женьке. Женька, стоя рядом, взял Илюшу за ремень. Илюша свесился и… шлеп! От шляпы даже звук пошел, как от коры. Дяденька мгновенно обернулся и успел заметить Илюшину руку.

— Что за хулиганство! — заорал он. — Из рогаток стреляют, стервецы!

Илюша с Женькой спрыгнули с подоконника и даже отбежали от окна.

— А вы милицию пригласите, — натравливал аккуратный женский голос. — Я видела, как он стрелял.

Они подползли к окну и заглянули в него. Женщина, немолодая уже, стояла с сумкой напротив и показывала на них. Рядом уже собиралась толпа. «Что там?» да «Чего там?» — спрашивали все.

Мальчишки заметались по комнате. Тетенька толково объяснила:

— Хулиганы из углового окна стреляют в людей. Я давно за ними наблюдаю.

— Из чего стреляют? — спросил кто-то встревоженно.

— А пес их знает, из чего. А целят прямо в голову.

Илюша с Женькой обиженно переглянулись: куда же целить, если сидишь сверху?

— Ведь так средь бела дня глаза повышибают! — возмутился кто-то.

— Здорово вас? — это того дяденьку допрашивают.

— По шляпе саданули, негодяи. Чуть не пробили — вчера только купил.

— А вы сходите, найдите их. Чтобы неповадно было.

Толпа повалила к подъезду.

— Бежим на чердак! — Женька, а за ним Илюша побежали к двери и приоткрыли ее: тусклая кишка коммунального коридора так и кишела соседями. Исаак Моисеевич, проходя мимо, заглянул в дверную щель и спросил:

— И что молодые люди смотрят? Им интересно или они дышат свежим воздухом?

— Здравствуйте! — сказали молодые люди хором и захлопнули дверь. Щелкнул английский замок.

Из-за поворота Г-образного коридора уже доносился многоногий топот. Мужской голос говорил:

— Сюда: это в конце коридора! Окно же угловое.

— Вы кого-нибудь ищете? — спросила тетя Феля, высунувшись из своей двери, что как раз напротив Женькиной.

— У вас живут хулиганы, стреляющие в народ, — сказала та женщина с сумкой.

— Я живу совершенно одна, и ко мне никто не ходит, — строго возразила тетя Феля.

— Сейчас-сейчас. Это, кажется, тут, — сказал шляпа и постучал в дверь.

Илюша и Женька затаили дыхание по эту сторону двери. Стук повторился. Он проходил сквозь деревяшку и бил мальчишек в плечо. Потом стали дергать за ручку.

— Кто здесь живет? — спросил первый мужчина.

— Здесь живет порядочная семья, — стала объяснять тетя Феля. — Он — завотдела в гастрономе, она — медсестра. И два мальчика: десяти лет и пятнадцати.

— Они-то и хулиганничают, — определила женщина с сумкой. — Кому ж еще додуматься до такой дикости — глаза вышибать?

— Немедленно откройте! — загремел шляпа. — Немедленно, или мы высадим дверь.

Это было страшно, но мальчишки не сдвинулись с места.

— Офелия Никифоровна! Зачем вводить товарищей в заблуждение? — сказал Исаак Моисеевич. Мальчишки взглянули в глаза друг другу: выдаст — не выдаст? — Валера уехал на комсомольский слет, следовательно, дома может быть только Женя. Так он и сидит сейчас дома со своим приятелем.

Приятели прочитали в глазах друг друга боль за Иуду — Исаака Моисеевича.

Дверь заходила ходуном. Может быть, залезть под кровать или в шкаф? Найдут, и будет еще противней.

— Давай, как будто уроки учим? — спросил отчаянно Женька.

— Давай.

Под грохот двери и угрозы тихонько вынули учебники, разложили на Валеркином столе и тихо сели — плечо к плечу. Заглянули оба в открытого Джека Лондона. Молча прочитали хором:

Сомкнулись теснее разом окрепшие плечи. За дверью стали уставать. Появилась слабая надежда, что они сдадутся и уйдут.

Тем временем сквозь шум в коридоре начал пробиваться слабый старушечий голос:

— Господи, что же это? Неужто пожар? Господи, да что же это случилось? — Шла с базара Женькина бабушка. Мальчишки окаменели: надеяться было больше не на что.

— Сейчас она их запустит сюда… — прошептал Женька.

— И будет линча, — закончил шепотом Илюша.

Ох и шуму было! Дядька в шляпе оказался очень маленького роста. Он нагреб с подоконника пулек целую горсть, носился с ними по комнате и орал:

— В милицию сдать! В школу написать! За уши отодрать!

Бабушка Эма, крохотная, почти горбатая старушка, все старалась разогнуться, чтобы быть побольше, и не подпускала его. И все повторяла:

— Ни дам дитю трогать!

Тетка с сумкой, наоборот, оказалась большой и толстой. Она все время твердила как заводная:

— Протокол, протокол! Этого нельзя так оставить!

Наконец потребовали, чтобы Илюша с Женькой просили прощения.

Это им «Иуда Моисеевич» подсказал:

— Пусть молодые люди просят прощения, и инцидент будем считать законченным. Не правда ли, молодой человек? — это он к тому, в шляпе.

Шляпа перестал бегать, все замерли. Но мальчишки молчали и только люто смотрели на Иуду Моисеевича. Тогда бабушка Эма зашептала, так, что все услышали:

— Быстрее, быстрее говорите. Да извиняйтесь же, вам говорят!

Наконец, скорбно переглянувшись, они выдавили недружное:

— Простите нас, дядя, мы больше так делать не будем.

Дядя сразу успокоился, записал их адреса и номер школы, и они ушли. А Иуда, еще гордый собой, что так ловко уладил инцидент, покачал им головой на прощанье:

— Ай-ай-ай!

Тоже, спаситель нашелся!

Потом они учили уроки. Склонившись головами, шептали:

— «Ить» — второе, «ать-ять» — первое…

— Первое. Пиши: «Обновля-ет», — шептал Илюша.

— А я что пишу? — огрызнулся Женька и отложил ручку. — Баба Эма ни за что не проговорится.

— По-моему, тоже. Она у тебя молодец, — обнадежил Илюша.

— Ага, — сказал Женька и замер. По коридору стучали гулкие шаги.

Сзади подлетела бабушка, шепнула: