Аркадий Сарлык - Ухожу и остаюсь

Здесь было хорошо, быть может, даже слишком,
Но мой куражный дух, как бражный дух, бродил.
И как в кастрюле пар приподымает крышку,
Я вышел из себя и больше не входил.

Ну можно ли играть с самим собою в прятки?
Бездушно тело здесь, душа бездомна там.
В чем теплится она, когда уходит в пятки,
И долго ль мне петлять за нею по пятам?

Незримая бредет, заглядывая в очи,
Ища свое лицо, смятенья не тая.
Так тыща лиц пройдет, счастливых и не очень,
Пока ей на пути не повстречаюсь я.

И мы переживем неловкую минуту,
Тягучую, как сон, сходясь за пядью пядь.
И будет нам смешно и больно почему-то,
И будет солнце плыть в вечернем небе вспять.

И я войду в себя, как конь троянский в Трою,
Как поздний Одиссей в Итаку по весне.
Как склеенный рожок, я сам себя настрою —
На детство, чтоб светлей, на зрелость, чтоб ясней.

Проверит билет проводница,
Чуть дрогнут ночницами веки
(Наверно, ей лица, как блицы,
Иль километровые вехи?)…

Нет в мире прилежнее дела,
Чем ехать на поезде вдаль
И, вытянув руки вдоль тела,
Боками прокатывать сталь.

Таранить ночные просторы,
Высверливать оком, как зуб,
Сквозистые пыльные шторы
Зыбя суховеем из губ.

За окнами стынут пространства,
И звездные дышат поля,
И сказку несбыточных странствий
Бормочет спросонок Земля.

И вот уже в облачных высях,
Спеленут, как в бочке Гвидон,
Плывешь ты, как он, независим,
Бог даст, и удачлив, как он.

Почуя под локтем опору,
На эти миры или те
Летишь ты светло и упорно
В кромешной своей темноте.

Но тянешься дальше и выше,
От этой звезды и до той —
Стопами на витебских крышах,
У губ твоих Рог Золотой!

Себя беспощадней Прокруста
От трещин на пятках до звезд
Растянешь до костного хруста
На тысячу версий и верст.

Просвищешь, пространствами болен,
Сквозь поймы земель и годов
От семипалатинских боен
До Семирамиды садов…

Все вьются две узкие ленты —
Окончишь, смотать не забудь
Семь раз перемерянный кем-то,
Тобою отрезанный путь.

Покуда ж еще не приехал,
И в ножны тебе не с руки,
Ты только певучее эхо
Гремящей, как поезд, строки,

Ты точно тире навесное
В еще не пришедших стихах,
Небесный журавлик весною
В обмен на синицу в руках!..

Ты выйдешь к титану напиться
На ощупь, слепой, как слеза,
Заглянет в лицо проводница
И молча прикроет глаза.

Вам лица, как тусклые блицы,—
Сойдешь и исчезнешь навек…
И все ж таки так не годится,
Как пыль, меня стряхивать с век!

Пока во мне корчатся строфы,
С железом вступив в резонанс,
Свинцовая тень катастрофы
Затменьем находит на нас.

Мы бьемся в вагонном ознобе,
Терзая и меру, и такт,
В слепой пиитической злобе
С Землею теряя контакт.

Уже, точно призрак по ветру,
Сигналов и признаков без,
Семь тысяч седьмой километр
Промчавшись, наш поезд исчез.

Ломая законы и меры,
Как мальчик часы у отца,
Сквозим мы сквозь горы и эры,
Как будто бы свищем с крыльца.

В компьютерах плавятся клеммы,
Диспетчер дисплей расколол,
Решая безумную лемму,
Теряя во рту корвалол.

«Где поезд, — он шепчет, — где поезд?»
И вот, от бессилья устав,
Бросается с места на поиск —
В железнодорожный устав…

Девица смеется: «Не врите,
Тут вам не кабак и не сквер —
За звезды вы все говорите,
А сами живете в Москве!»

«Голубушка, в окна взгляните!
Смертельна такая езда!
На рельсы скорей опустите,
Срифмуйте „Земля“ и „Звезда“!..»

В окне нереально и жутко
Пульсарами небо цвело,
И было совсем не до шуток,
Обоим дыханье свело.

К окну, будто к телеэкрану,
Приникла и, ахнув в «экран»,
Девица рванулась к стоп-крану
И молча рванула стоп-кран!..

Была бы иль нет катастрофа,
Кто знает? Но было ЧП:
Баулы порхали, как дрофы,
Летала старушка в чепце.

Пришли ревизор и начальник,
И грозный составили акт,
А мы с проводницей молчали
И жали плечами не в такт.

Вставало на цыпочки утро,
Еще не совсем рассвело,
Деревья наивно и мудро
Взирали на наш «НЛО»,

Толпясь по колено в тумане…
И зная, что это обман,
В последнем дремотном дурмане
Я на руки взял, как в романе,
Девицу — и вынес в туман.

Тревожилась ранняя птица —
Окликнет из чащи и канет…
Как сладко, как бережно спится
Под звяканье ложки в стакане!

Но стуки протяжнее стали,
Белье проводница сдала,
Наш поезд из рельсовой дали
Катился в земные дела.

И дал я на чай проводнице
За чай и несбывшийся сон,
Взял в руки себя, как синицу,
И — вышел на людный перрон.