Коллектив авторов - Дежавю. Антология

Господи, это — я…
Господи, это — мы…
Ты настоящий, Господи?!
Версия снегиря:
Солнце — осколок тьмы…
Ангелы грянут: possible.

Лучший бесстрашный твой,
Сложный (возможный?!) наш
Шанс, воскрешая странствия,
Ч о рта послать в забой,
Ведьмин поджечь шалаш…
Фаусту — фарт фрилансера!

Господи, это — я…
Господи, это — мы…

Ты равнодушен, Господи?!
Ария соловья…
Зверский озноб зимы…
Зуб зазеркальной особи.

Времени скверный сбой…
Верности нервный ритм…
Терции или тернии?
Станция «Стань собой»…
Бремя чужих орбит…
Демон — мастак мистерии.

Господи, это — я…
Господи, это — мы…
Ты успокоишь, Господи?!
Голос — посол ноля…
Глаз — парафраз сурьмы…
Грустный чудак на ослике.

Высокая любовь — старинная болезнь.
Смертельная болезнь — бесстрашная любовь.
Балбес на Эверест отважился залезть:
Архангелы, отбой! — Пристанище богов?

И Мастер, и Пилат… — аккорды невпопад…
Свирепый Крысобой ведет судьбу на казнь.
Кириллица икон… Латиница лампад…
Прекрасная болезнь — античная боязнь.

Типичная болезнь — безумная любовь!..
Любезный альтруист, сворачивай ликбез,
Рифмуя вновь и вновь плейбой-гобой-разбой , —
Достаточно поэз припадочных небес.

Придаточных словес загадочный зигзаг.
Серебряной строки затейливая нить.
Рыдает кинозал: «Дорога» и слеза,
Джульетта-егоза, готовая любить.

Наивная любовь — блаженная болезнь.
Последняя любовь — печаль и благодать…
Живет и здесь, и там , поет и там, и здесь
Гимнастка Натали, рожденная летать!

Штрихует дождь косой и Сольвейг, и Ассоль.
Метели исказят свирельный силуэт…
Спасительный ответ подскажет бог босой —
Единственный совет на тыщу звездных лет.

Неужели они? И, похоже, меня не узнали.
Робко жмутся в дверях и мешки разложили у стен.
Долог лет караван. С той поры, как меня продавали,
Постарели они. Да и я изменился совсем.
Как тогда я вопил, пробудить, в них отчаявшись,
братство!
Как я был одинок! Сколько боли с тех пор превозмог!
Но страшила не смерть, а чужбина, предательство,
рабство.
Хорошо, что в пути постоянно поддерживал Бог!
Как надменность тогда искажала родимые лица!
Но увиденный сон оказался реальным вполне.
Фараона слуге норовят до земли поклониться,
Чтоб от голода спас. А поклон их достанется мне.
Зло нельзя наказать, раскрывая при этом объятья.
Мне давно ни любовь, ни погибель семьи не нужна.
Но какие ни есть, а они — мои кровные братья!
Это выше, чем месть. Эй! Насыпьте пришедшим зерна!

— Ах, Жанна, девочка, меч тяжел.
Тебе ли спасать страну?
— Я знаю, шаток у нас престол,
Закончить пора войну.
Уже не в силах моя земля
Испытывать эту боль.
Долой сомнения короля!
Я дам тебе трон, король!
— Ах, Жанна, девочка, королю
Признательность не грозит.
— Я больше жизни страну люблю,
Но смертью она сквозит.
Мне даже снится с недавних пор
В предутренней тишине,
Что для меня разведут костер,
Помогут согреться мне.
— Ах, Жанна, на полтысячи лет
Останешься ты одна!
— Вам нужно выслушать мой ответ?
Была бы моя страна!

Когда уйдем в туман — одни, другие, третьи —
На пыль былых дорог метнув прощальный взгляд,
То камни мостовых, впитавшие столетья,
На нашем языке легко заговорят.
И будут сыновья, узнавшие не сразу
Частички наших душ в рассыпанном песке,
Разгадывать слова и полнить смыслом фразы
На непонятном им забытом языке.
И будут лишь ветра гулять по циферблатам,
Да звезды в небесах — восторженно тихи —
Начнут припоминать звучавшие когда-то
Любовью и войной прожженные стихи.

Прочитано, осмыслено, известно,
Но обожжет прозренье глубиной,
И видишь святость Матери небесной
В простом обличье женщины земной.
И чувствуешь, что все неразделимо,
Как плотный узел с множеством дорог,
Ведь женщина, рождающая сына,
Уверена всегда, что мальчик — Бог.
Ее любовь приводит к заблужденью,
Но в счастье мать не ведает стыда
И верит, что зажжется в миг рожденья
Над сыном Вифлеемская звезда.