Вадим Панов - Четвёртая глава (МАКАМ VIII. Небо на земле)

Он неожиданно понравился Татум: высокий, плечистый, раскрепощённый и совершенно чужой здесь, на празднике Первородных, в грязной и бездонной трясине московской Тьмы. Но при этом – ни капли страха или смущения, хотя вокруг одни только грешники. Абсолютное спокойствие, и лишь иногда по лицу скользит лёгкая тень, как будто Амон хочет скривиться, но дипломатично сдерживается.

«Сдерживайся, демонстрируй воспитание, прячь отвращение глубже! Сначала будет неприятно, потом войдёт в привычку, а в конце концов ты станешь равнодушным ко Злу!»

Татум видела подобное не один раз и не сдержала улыбки. Невидимой из-за низко надвинутого капюшона.

Дипломатичный дурачок ей понравился, будет приятно видеть его потемневшим.

«А возможно, милый мальчик, я сама возьму тебя за руку и отведу к сердцу Тьмы… Интересно, тебе нравятся миниатюрные женщины? А крупные мужчины?»

Портной, который подвёл к Зур Кирилла и его рыжего приятеля, выбрал идеальное время: хвалебные возгласы и вдумчивые поздравления закончились, гости занялись аукционом актёров, раскупая удовольствие на ближайший день, и позабыли о хозяйке театра. И место Зиновий подобрал правильное: Татум встретилась с мужчинами в углу, у двери, за которой находились гримёрки, и они могли в любой момент войти в коридор и скрыться от любопытных глаз.

Портной их свёл, а сам исчез, что тоже было на руку Зур.

– Как вы заставляете актёров творить те мерзости на сцене? – хмуро спросил Амон. – Подчиняете их разум?

– И да, и нет, – мягко ответила Татум. – Я действительно могу подавить чью угодно волю, превратить в игрушку и заставить делать всё, что мне угодно. При этом я обрету марионетку, но потеряю актёра. Потеряю талант… Я давно убедилась, что талант несовместим с искусством прямого подчинения, и отыскала иной способ…

– Не столь жестокий?

– Более действенный, – уточнила Зур. – Если вы понимаете разницу… – И свободно продолжила: – Всё дело в тенях, Кирилл Амон. Тени – это часть мира внешнего, который вы видите каждый день, но при этом – часть вас самого. Тень живёт внутри каждого, и я вижу разум шахматной доской – чёрные и белые клетки, на ней фигуры – чёрные и белые, а вокруг – тени, только чёрные. Главный секрет заключается в том, что я умею наделять тени силой, помогаю им закрыть белые квадраты и белые фигуры. Я не подчиняю чужой разум, Кирилл Амон, не делаю актёров марионетками, а дарю им новую жизнь. Новое ощущение мира. Все мои актёры наслаждаются на сцене, потому что у них внутри нет ничего, кроме теней. А то, что вы назвали мерзостью, для них есть способ обретения счастья.

– Они понимают происходящее? – изумился молчавший до сих пор Машина. – Они не под наркотой и не под гипнозом?

– Они понимают происходящее и наслаждаются, – подтвердила Зур. – Они не играют – они живут. Они так живут.

Амон вновь почувствовал приступ дурноты, и снова – от омерзения.

– Это ещё чудовищнее, чем я ожидал.

– Спасибо, Кирилл Амон. Ваши слова много для меня значат.

А Машина вдруг подумал, что Татум напрасно острит – она просто не понимает, кто перед ней, не догадывается, что если Кирилл в какой-то момент решит её убить – он её убьёт. И ни многочисленная охрана, ни гости-колдуны, ни присутствие Гаапа его не остановят. А Кирилл, судя по выражению глаз, был близок к тому, чтобы порвать женщину в клочья голыми руками.

Потому что до сих пор его ни разу не тошнило от омерзения.

– Я не хвалил вас, – мрачно произнёс Амон, сдержавшись.

– Вы изумлены, – кивнула Зур и тем чуть-чуть сняла возникшую напряжённость. – С другой стороны, это ведь не первая эпатажная постановка, которую вы посетили.

– Ваша – самая талантливая.

– Вам наверняка обо мне рассказывали, – капюшон качнулся в сторону Покрышкина. – И вы искали встречи не для того, чтобы расспросить об актёрах.

– Мы можем поговорить без свидетелей?

– Вас смущают гости?

– Я приехал к вам.

– Прошу. – Татум поставила недопитый бокал на поднос официанта, первой шагнула в коридор и вошла в третью дверь справа. Знала, что предыдущие комнаты уже превращены в «кабинеты», где нетерпеливых гостей ублажают актёры. Пока – в «кабинетах», но скоро веселье охватит весь амфитеатр: и холл, и зал, и сцену. Все постановки Театра Теней обязательно заканчивались оргией.

Стоявшие в коридоре охранники – два волколака, – проводили троицу внимательными взглядами.

– Тут нам будет удобно.

Зеркала с подсветкой, диван, кресло, столики с косметикой, вешалки… Привычная атмосфера театрального закулисья, но… Но Зур вдруг испытала приступ необъяснимого страха. Или предчувствия? Или страха? На мгновение показалось, что поручение Айзермана невыполнимо и несёт лично ей страшную угрозу. Захотелось рывком вернуться в коридор и бежать…

Бежать…

Бежать прочь, как можно дальше от элегантного мужчины в смокинге. От мужчины, который ей неожиданно понравился. Который из вежливости не морщился, но при этом ни на гран не стал равнодушнее к злу. А возможно – возможно! – злился на себя за вынужденное дипломатичное поведение и с нетерпением ждал, когда можно будет приступить к резне.

«Это вам не молоденький развратный принципал…»

– Я хотел узнать, что вы умеете, – светским тоном произнёс Амон, разглядывая Татум через зеркало.

– Хотите вернуть память? – Ей удалось взять себя в руки. – Доверите мне свою голову?

– Не уверен, что у вас получится с ней разобраться.

– Не надо меня задирать, Кирилл Амон, я знаю, что ваш случай – вызов для меня, и готова его принять. Если у меня получится вернуть вам память, вы заплатите сто полных золотых любой чеканки.

– Почему так дорого? – возмутился Машина.

Кирилл уже заметил, что рыжий достаточно прижимист.

– Потому что я не знаю, что увижу в голове вашего друга, Ермолай, – объяснила женщина. – И никто не знает. Возможно, это меня напугает. Или убьёт.

– И вы просите всего сотню золотых? – рассмеялся Амон. – Всего сотню за то, что может вас убить?

– Это приятный бонус, Кирилл Амон, мне интересно побывать в вашей голове.

– Даже если это вас убьёт?

– Даже если так.

– Хорошо, побывайте. – Кирилл уселся в кресло. – Я готов.

– Оставьте нас, – распорядилась Татум, потирая пальцами виски.

– Я побуду здесь, – коротко ответил Машина.

– Зачем?

– Чтобы быть уверенным, что всё будет в порядке.

Присутствие свидетеля в планы Зур не вписывалось, но поскольку приказывать Покрышкину она не могла, пришлось уговаривать:

– Уважаемый Ермолай, скажите, как вы поймёте, что всё в порядке? – с иронией осведомилась Татум. – Вы ведь ничего не смыслите в гипнозе. Но оставшись в комнате, способны помешать.

– Машина, пожалуйста, – попросил Амон. – Только я и она.