Иржи Швейда - Авария

Но больше всяких причесок шли ей распущенные волосы. Распустив волосы, входила она каждое утро в приемную доктора Крауса…

Эти мысли не давали Камилу покоя. Это была не ревность, нет. Ревность ослабляет человека, а мужчина, стремящийся к успеху, должен быть сильным. Но почему она согласилась остаться?

Озадаченный тем, что творится со Зденой в последнее время, он вышел из кабинета, и, так как инженер Рамеш уже третий день находился в командировке в Кралупах, он постучал в дверь его приемной, где хозяйничала Милада Кадлецова, самая большая привязанность Камила во времена летней производственной практики.

В три часа он запер кабинет, уложил огромную связку ключей в черную кожаную дипломатку и снова полюбовался синей табличкой. Радость созерцания опять была испорчена воспоминанием о двух вещах: засыпанном бензопроводе и странном поведении Здены. Камил повернулся, сбежал вниз по лестнице и поспешил к административному зданию.

Вопреки инструкции, строгого исполнения которой сам требовал от всех своих подчиненных, он раньше времени сделал отметку об окончании смены на одном из восьми компостеров, стоявших в цокольном этаже, и, подавив в себе вспышку зависти при воспоминании об отдельном входе для начальства, сокращавшем путь к остановке скоростного трамвая на добрых двести метров, вышел через главный вход. При мимолетном взгляде на стоянку, буквально забитую легковыми машинами, он снова ощутил удручающее чувство неполноценности. Девяносто процентов моих подчиненных ездят на работу в собственных машинах, а я должен каждый день драться за место в трамвае.

Эта неутешительная мысль терзала его, пока с шумом и свистом к платформе не подошел трамвай. Десять минут езды до Литвинова в страшной давке. Он почувствовал облегчение, лишь когда открыл дверь заводских яслей, расположенных в Замецком парке.

Взяв на руки смеющуюся Дитунку, любовно и неуклюже принялся ее одевать, потом гордо повез колясочку по людным литвиновским улицам. Солнце все еще сияло. Еще неделя — и придет весна. Весна несла жизнь в промышленный город, как бы умиравший каждую зиму. Она заявляла о себе пробивавшейся травкой на газонах городских скверов, дразнящими весенними запахами, которые заглушали едкую вонь серы, распространявшуюся со стороны химзавода; а туманы, которые зимой почти каждое утро душили просыпавшийся город, с началом весны отступали. Только весна означала для Камила действительное начало года. От этого года он ждал многого. Квартира, машина и улучшение натянутых отношений со Зденой. Главное — квартира, потому что квартира — причина всех ссор и затруднений. Если нет квартиры, и любовь может умереть.

Он выбрался из центра города и зашагал по недавно заасфальтированному тротуару домой, к новой «башне», в одной из квартир которой уже два года жили вместе обе семьи Цоуфалов, пять человек, втиснутых в четыре не очень удобные комнаты. Идти туда ему не хотелось. В первые месяцы их совместной жизни в доме царила атмосфера снисходительного внимания к молодоженам, но со временем из-за резкости слишком эмансипированной Здены положение сделалось просто нестерпимым.

И Камил размечтался (сегодня уже во второй раз), как будет здорово, когда он вот так же поедет к себе домой, в квартиру, принадлежащую только ему, инженеру Цоуфалу, но эта мечта была еще менее реальна, чем мечты о личном шофере и служебной «татре». Почти ежедневно он бомбардировал жилищно-бытовую комиссию предприятия телефонограммами, категорическими требованиями, устраивал бешеные скандалы — в зависимости от степени напряженности отношений между обеими семьями, но в ответ получал только успокоительные заверения, последним из которых было обещание предоставить квартиру в течение двух месяцев где-то в районе Обрниц. Предпочтя похоронить в душе все эти мечты, Камил вкатил коляску с Дитункой в подъезд. Вытащил из почтового ящика кучу газет, несколько писем для отца и поднялся лифтом на двенадцатый этаж.

С балкона гостиной виден весь город. На востоке торчит высотное здание общежития на тысячу мест, на запада высится башня пожарной команды, на юге вздымаются холмы земляных насыпей, несколько прикрывающие дымный химзавод, а с севера город объят темным кольцом Крушных гор; здесь он задыхается со своими тридцатью тысячами жителей; в нем, согласно статистике, более семи тысяч квартир, и ни одна из них не принадлежит мне. Город, где мое имя могло бы что-то значить, но пока ничего не значит и в ближайшем будущем тоже не будет значить, потому что всегда славные отцы — удел горькой зависти своих сыновей. Город прекрасный, многообещающий, но пока неласковый, как мачеха.

Камил повернулся, закурил сигарету и сел в кресло. Дома никого не было. К сознанию собственного невезения присоединилось чувство одиночества. В своем родном городе я никого толком и не знаю. Только Здену. А она сейчас ведет прием с доктором Краусом. В последнее время она как-то отдалилась от меня. Но почему? Ведь мы так любили друг друга. Почти два года в Праге, два счастливых и таких быстролетных, потом долгий год военной службы, и он не разделил нас, хотя мы виделись всего два раза в месяц. И наконец, Литвинов. Мы думали, что самое трудное позади. Но не было квартиры, родилась Дитунка, в квартире отца стало тесно, первая ссора из-за родителей закончилась примирением, последовали новые ссоры, по всяким незначительным поводам. В конце такого пути неизбежно безразличие и равнодушие.

Камил встал, открыл вторую секцию кабинетной стенки и поставил на проигрыватель фортепьянный концерт Шопена ми бемоль мажор.

Он удобно расположился в кресле и, наклонив голову, ждал. Одновременно с бурными аккордами в соседней комнате раздался плач. Из угла своего деревянного манежа Дитунка умоляюще тянула к нему ручки. Он взял ее на руки и вернулся в гостиную. Нить священнодействия была прервана, остаток концерта он провел, болтая с Дитой.

Зто самое драгоценное из того, что у меня есть, подумал он, любуясь ее детски счастливым личиком. Чудо-девица. В одиннадцать месяцев у нее уже семь зубиков, сама может сделать три шага и зовет меня «ка-ка»…

Глядя на девочку, он всегда отчетливо понимал, чего хочет и что должен иметь. Власть и славу. Деньги и положение. Он должен быть сильным мужчиной и мудрым защитником.

— Ням-ням…

Сунув ей плитку молочного шоколада, Камил поставил новую пластинку.

— Давай, дочка, послушаем «Влтаву».

Дитунка притихла. Нежная мелодия разлилась по комнате как некая таинственная сила.

Камил поднял голову и застыл, уставившись в одну точку… Через два месяца получим квартиру в Обрницах. Если побольше переводить, то при общем доходе в семь с половиной тысяч в месяц нам хватит на мебель и машину уже в этом году. Отец еще не уйдет на пенсию, а я легко могу стать главным механиком…