Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

Так и стояла, ждала, пока Вася не вернулся.

— Фасечка, благословил тебя отец?

— Хых, отец… Он мне ровесник, наверное, может чуть старше.

— Тут судить надо не по годам, Фася.

— А по чему? По бородам? — спросил Вася и взлохматил свою жалкую бороденку.

Валя засмеялась.

— Аха!

— Ничего, дай срок, будет у меня бородища, как у Карла Маркса. А лучше, как у Кропоткина. Наша, русская. И главное — анархическая. А коммунизм мы не приемлем. Хватит, всех напоили кровушкой, до сих пор не очухаемся. Похмельные бродим. Капиталисты не лучше. А террористов и вырастили американцы-то, это уже все знают. Правда, почему-то забывают и наш вклад в это дело. Мол, вот вам Бен Ладен ваш и заплатил за науку. Так и мы за все это поплатились и еще не раз заплатим. Это и есть общее дело всемирного государства, сиречь — монстра. Неужели уже не ясно, что цивилизация на Земле людоедская именно из-за этого инструмента — государства? И человечеству надо думать, как его упразднить. Мы вот сегодня это и сделали с тобой, мой смелый Вальчонок. Все, баста. Правда, как дальше быть, я не знаю. А? — Он смотрел на Валю, продолжая сидеть в лодке и прикрыв глаза ладонью от солнца. — Каков инструмент распространения на весь мир наших указов и постановлений?

На лице Васи была гримаса мучительного раздумья.

Как солнце опустилось в воды, они забрались в лодку, укрылись уже двумя одежками, Валиной курткой и Васиным пальто, потому что под спины положили привезенных вместе с дровами жердей из молодых березок. Вася их тщательно обстругал, чтобы не повредить дно.

Лежали, не засыпая, слушали наступающую ночь. Где-то очень далеко вроде бы загудел мотор. Взлаяла собака. А может, косуля. Крикнула птица.

— Какой же инструмент… — бормотал Вася. — Теоретически оно все легко. А на практике. Ну, остров Ганкго. Насилие вне закона. А дальше-то? Полиции тут и так нет. И министров с генералами. Но отменить все указами надо было.

— А церква? — поинтересовалась Валя.

Вася помалкивал.

— Фася, спишь?

— Такие, как этот поп, пусть остаются, — отозвался он наконец.

— То тебе вразумление было, Фасечка! — воскликнула Валя и поцеловала Васю. — Завтра он нас обвенчает.

— Да венчают небось только крещеных. А я некрещеный.

— Он тебе покрестит, Фася.

— Отстань.

— И знаешь, как хорошо нам будет? И давай поплывем к северу. А то вон уже темень… А там маковки сияли бы.

— Сейчас и там темень. Белые ночи у них с мая.

— Так май как раз и будет.

— Ладно, посмотрим… Но ты думаешь, по этой воде уплывешь?

— А по какой жа еще?

— Хых, хы-хы… Нет. Туда ведут другие реки, другие дороги. Это надо к берегу и топать до трассы какой-нибудь. На попутку и — до севера. В сторону Пскова, Новогорода, Питера. А дальше — в Карелию. Или в архангельские леса. Но там холодно. Комарье. Медведи.

— Зато белые ночи. Я думала, это сказки. Оказывается, правда.

— Да ладно тебе врать-то.

— Вот не вру, Фася!

— А я думаю, привираешь… темнишь чего-то…

Кролик возился между ними, перебирал лапами, потом затих, согрелся. Через некоторое время заснули и Вася с Валей. А проснулись все-таки от холода под звездами.

— Какая-то птаха гаркнула, — прошептала Валя.

— Это мы от холода, — пробормотал Вася. — Зря на ночь чай пили… Теперь или мучайся, или вставай…

— И я хочу.

Но они продолжали лежать.

— Какой мне сон увиделся, — сказал Вася. — Хых…

— Расскажи, Фасечка.

— Нет, погоди, надо сперва отлить…

И Вася выбрался из лодки, отошел в сторону. Стоял, задрав голову и разглядывая звезды, огненные голубые и зеленоватые, а то и оранжевые слегка комья, песчинки, шары, осколки. Не выдержала и Валя, вылезла из лодки, присела рядом, зажурчала. Вася оглянулся.

— Ну, Вальчонок, отошла бы, что ли…

— Ой, Фасечка, терпежа уже нету…

Они снова забрались в лодку, тесно прижались друг к другу.

— Бернардика не раздави, — прошептала Валя.

Они лежали, слегка сотрясаясь, позевывая.

— Ну и сон же был… Наверное, самый лучший в моей жизни, — пробормотал Вася.

И он рассказал этот сон.

Дальше я пробирался вверх.

Меня встречали какие-то люди, провожали. Поднимался в толщах чего-то необъяснимого. Всюду подстерегали некие опасности. Но ничего страшного не происходило. Продвигался к неясной цели. И почему-то думал, что это все было, это все мне известно.

Наконец попал в последнее помещение, заполненное громоздкой конструкцией труб, цилиндров, — и внезапно эта конструкция пришла в движение, начала раздвигаться. Мне уже негде было стоять, я забился в самый угол, ужасаясь.

Но — не проснулся и не погиб, а внезапно оказался в городе.

Это был странный, просторный город с гигантскими площадями и внушительными домами. В нем было много храмов. Я не мог определить, какой из религий они принадлежат. Кровли и купола были из золота.

Через город протекала широкая река. Город находился на высоком месте. Я остановился перед зеленой рощей и погрузился в долгое разглядывание. Меня привлекали почему-то зеленые листы, ветки. Потом я вышел на склон и решил проверить, умею ли летать. Странно все-таки, что в бодрствующем состоянии такая мысль в голову не приходит. А во сне — запросто. Но если сон — это отражение земного опыта дневной жизни, то откуда этот опыт самостоятельного воздухоплавания? Воздухоплавания безо всяких приспособлений? Впрочем, жители этого города как раз приспособлениями и не гнушались. Ну а я просто разогнался — и полетел. Воздух подхватил меня и не давал провалиться.

И моим глазам предстала панорама города. Захватывающее величественное зрелище.

Ни дорог, ни машин, ни проводов, ни каких-либо иных примет обычной современной цивилизации. Меня радовало отсутствие проводов: обычно они мешают свободному воздухоплаванию. И днем, выходя из дому после полетов во сне, я поднимаю голову, чтобы оценить возможности полетов во дворах, на перекрестках. Действительно, много проводов. Иногда нависают целые сети.

Я озирал колонны, кровли. Воздух был чистейшим.

Внезапно увидел и жителей города. Они шли группой. Один из них был довольно высок, выше обычных людей и своих спутников в два раза. Он заметил меня, продолжавшего висеть в воздухе. Рядом с ним шагали похожие на него, но не такие высокие люди. Были они длинноволосы, смуглы, бородаты, держались прямо, горделиво. Мне подумалось, что я могу о чем-либо их спросить, и я направился к ним в воздухе. Они уже все заметили меня, но не останавливались. Я завис неподалеку от высокого и сразу бухнул:

— Что меня ждет?

Они с улыбками глядели на меня. И тогда высокий с мягкой улыбкой ответил: