Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

— На вашем месте я бы написал книгу про птиц, — сказал Вася, рассматривая перебинтованную ладонь и шевеля отекшими пальцами.

Валя, перегнувшись через кровать Митрия, тянулась к клетке с Zaragoz’ой, постукивала грязными ногтями по проволоке. Митрий не знал, куда смотреть.

— Я пробовал, — говорил он отчужденно-глухо. — Не получается.

— А что, так бы и назвать: «Зарагоза»… Да еще добавить фоток этих руин, реки…

Митрий ждал, пока Валя перестанет нависать над ним, чтобы подняться. Наконец она отошла, потягиваясь… Митрий глядел ей вслед, не в силах был отвести глаз.

— Ну, как голова? — окликнул он Васю.

Вася потрогал голову с вздыбленными волосами, прислушиваясь к тому, что происходило в ней, и ответил, что вроде все цело, хотя немного и как-то потрескивают каналы … Митрий вышел умываться на улицу, а Вася с Валей умывались в доме, под рукомойником. Вася попытался пригладить волосы, но ничего не вышло. Валя засмеялась, глядя на него. Когда Митрий вернулся в башню, она мочила ладонь и причесывала пятерней Васю. Митрий дал ей расческу. Но все равно вихры у Васи лезли вверх.

— Это некоторая вздыбленность мыслей, — сказал Вася, глядя на свое отражение в зеркале.

Митрий включал плитку, ставил чайник на нее, доставал хлеб, уже немного зачерствевший, подсоленное сливочное масло, печеночный паштет, сахар.

— Давно не выбирался в город, — говорил он, нарезая хлеб так энергично, что его длинные и не убранные в хвост волосы колыхались над столом, рассыпались по небритым щекам. — Так что пища самая простая.

— А хлеб откудова такой вкусный? — спросила Валя, стоявшая уже у птичьей полукомнатки.

— Сам пеку. Научился…

Пока чай вскипал и настаивался, Митрий кормил и поил птиц.

— А коз? — спросила Валя.

— Я уже напоил их и засыпал корма, — ответил Митрий. — После завтрака подою.

— А я Бернардика — еще нет, — спохватилась Валя и стащила кусок хлеба для кролика.

Под птичье пение они расселись за столом. Валя зашептала «Отче наш», а потом покосилась на Митрия. Ее глаза выражали недоумение. Митрий ответил ей так:

— За меня они уже молятся.

Он кивнул на птичий вольер.

— Хых-хы-хы-хы… — просмеялся Вася, пыхая синевой в сторону птиц. — Будто крестьянский орлкестрл того купца… как его?

— Среди крестьян появился один самородок, композитор-самоучка, — говорил Митрий, намазывая масло на хлеб, сверху добавляя паштета и откусывая кусок, жуя, запивая крепким чаем с чабрецом. — Звали его, как гласит предание, Гаврилой Журавелем.

— Журавлев, что ли?

— Нет, именно так: Журавель. Гаврила Журавель. Он играл на всяких инструментах, обучившись у местных музыкантов, смастерил фисгармонию.

— Это чиво такое?

— Ну, клавишный инструмент с мехами, такая большая гармошка, по сути. И вот на ней-то он и наяривал. И начал придумывать свои пьесы. Нотной грамоты не знал. Но сочинил так называемый «Сундук птиц с Серебряной горошиной».

— Хых-хы-хы, — засмеялся Вася. — Еще бы, с такой-то фамилией!

— Собственно говоря, почему я здесь и оказался, — проговорил Митрий.

Вася посмотрел на него и сразу спросил:

— В поисках «Сундука»?

— Не совсем, — ответил Митрий. — Просто благодаря легендам вокруг этого сочинения имение Кургузова и попало в поле зрения бёрдмэна Севы Минорова. Это же какой-то наш Оливье Мессиан с его «Каталогом птиц», «Зарисовками птиц», «Садовой славкой», «Черным дроздом» для флейты и пианино… Предполагается, что Кургузов пригласил специально музыканта-профессионала, и тот записал нотами «Сундук птиц». Там наш Гаврила воспроизвел голоса всех известных ему птах, от соловья, разумеется, до таинственного гаршнепа, которому та горошинка и принадлежит. Есть в его песенке такой момент, как будто горошинка в стручке нежно бьется. На гаршнепа охотятся, а он чуть больше жаворонка.

— Никогда не видел, — проговорил Вася, осторожно откусывая от ломтя хлеба и вымазывая губы маслом с паштетом. — Мм!.. Прлоклятье… зуб…

— Ты зря отказался преследовать того парня, — заметил Митрий, и в его голосе прозвучали стальные нотки.

— Зуб за зуб? — спросил Вася.

— В данном случае — да, — ответил Митрий, и стало ясно, что уж он-то знает, как здесь выжить, и выживает.

— Зараза… — бормотал Вася, трогая языком обломок зуба. — Мм! А!.. Нет, меня тошнит от этой библии вашей.

Митрий глядел на него.

— Фасечка, но ведь и по-другому было сказано, — подала голос Валя. — Любите врагов ваших и подставляйте щеку.

— Хых-хы-хы-хы!.. — сквозь боль засмеялся Вася. — Хыхы-хы-хы-хы… Да уж, я знаю, как вы это делаете, вон поп Никита меня как гоняет, зараза. С капитаном Мирзоевым.

— Это кто такие? — поинтересовался как бы между делом Митрий, но глаза его сузились.

Вася посмотрел на него и не ответил, нахмурился.

— Это сподручные Облы! — выпалила Валя.

— Областного какого-то комитета? — спросил Митрий.

— Ху-уугу! — выдохнула Валя.

— Эта область занимает одну шестую земли, — буркнул Вася. — Так и что, — переключился он на другую тему, — нашли «Сундук»?

Митрий покачал головой.

— Нет. Но Сева и все мы не оставляем надежд, ведь теперь здесь дежурю я. Как просохнет земля, мы снова приступим к раскопкам… Несанкционированным, конечно… Почему-то я уверен, что вы об этом не расскажете.

Валя внезапно замерла, напряженно глядя на него, как-то не по себе стало и Васе, вот будто что-то такое пролетело в комнате над их головами, какая-то невидимая мертвая птица.

— Да, — продолжал Митрий, — мы простукиваем здесь метр за метром все стены, прослушиваем землю такой штукой «Very Low Frequency», это низкочастотный металлоискатель, археологи им пользуются. Пирожков приобрел эту штуку. Он большой энтузиаст этого дела. Будь у него возможности Кургузова, так он не хуже развернулся бы. Крышу на доме он перекрыл, так, безо всякого барыша.

— Ну вот, — расстроился Вася, — дерьмо-то какое…

Митрий взглянул на него.

— Что такое?

Глаза Васи печально синели.

— Из-за них иногда даже с коммунистом Сашкой приходится соглашаться… на секунду. Но тут же врубаешься: те дерут три шкуры за доллары, а эти — за идеи. Драли. Сейчас пока затихли.

Митрий наморщил лоб.

— Погоди… что-то не вполне понимаю, о чем это ты? О ком?

— Да о шкурниках.

— Каких?

— Ну, таких, что доллары куют. Весь бизнес на этом держится со времен Прудона. А он сказал: частная собственность — кража. Так они и пухнут на краже. Все без исключения. И только тот, кто отдает бескорыстно — не шкура. Но я таких не знаю. Этот ваш Пирожков — первый.

— Нет, мне еще встречались, — возразил Митрий. — Просто они не дают интервью на Первом канале, а делают свое дело по городам и весям.

— Но металлоискатель что, по нотам тоже работает? — поинтересовался Вася.