Виктор Харченко - На реке черемуховых облаков

— Кого-нибудь городского возьмите, — говорю.

— Взять-то можно, — отвечает. — Только веры у меня к ним нет. То с квитанциями начнут химичить, то лодки поразбивают, ондатру изведут… А к тебе все привыкли. Живи и работай егершей…

— А как же ружье? Я боюсь его в руки брать…

— Можешь не брать, — говорит. — Так охраняй. А мы тебе будем помогать…

Я и согласилась. Да и куда ехать? У нас же корова Катька, пяток овец, куры… Видал какие? Лилипутки. Порода такая. Называют их еще корольками. Толку от них мало. Яйца мелкие, с кулачок. Но красивые куры! Прохор Михайлович их очень любил. Как живые самоцветы! Да? Такое у нас хозяйство. В аэропорт не повезешь… А тут мне сон приснился: будто летаю я над озером, опускаюсь на зеленые берега… Поняла я, что это душа моя отдыхает. А где еще найдешь работу, чтобы душа отдыхала. Поэтому я и согласилась…

А вот моему Прохору Михайловичу другое снилось перед тем последним обходом. Снились ему люди. Сидели они у костра и о чем-то быстро говорили. А лица у них невзаправдашние были — из газетных кусков. Будто газету порвали, и из кусков поделали лица.

Он мне рассказывал — я прямо обомлела. Не к добру такое во сне видеть. Вот так и вышло — убили его. На суде выяснилось, что те — грамотные все были. Один начальником гаража работал, другой в райпо, двое последних тоже начальники. А на озере они давно куролесили. Да к тому же пьяные были. Жалко им стало с лосем расставаться и штраф платить. Так бы за лося заплатили, а теперь за моего Прохора…

Так и осталась я без мужа. Всю работу на себя приняла. Летом особенно тяжело. Много на Вялье приезжает… Валом валят. Но порядок у меня, конечно, строгий. И с квитанциями и лодками, и с охраной… Озеро мне помогает оберегать Самодумов и молодые ребята из города. Они с рейдами приезжают, в обходы ходят. Их браконьеры боятся… А любой рыболов, которому я лодку даю, знает, где костер разводить, где дрова рубить, какие снасти можно ставить… Самодумов мне говорит: «Подожди, Андреевна! На Вялье собираются сделать заказник республиканского значения. Только научным работникам и егерям будешь постели выдавать».

Ну, заказник так заказник. Об этом давно толкуют. На озере водится черная ондатра. Обычная — рыженькая, а эта — смоль. Ондатровые шкурки под соболиные на фабрике выделывают… Ценный сорт. Этой ценной ондатре отдыхающие, конечно, мешали. А зимой вот что вышло. Кабаны поели ондатровые хатки. Не все, но достаточно погубили. Ондатре куда деваться? Потом ушли кабаны, оставили недоеденные хатки… Конечно, ондатра не только в хатках жила. Была береговая — та в норах сохранилась…

Пятнадцатого апреля я пошла в обход по берегу озера, поглядеть на ондатру. Закраинцы синели водой. Плескалась на икромете щука… У щуки икромет интересно проходит. Стоит самка-икрянка у травы, пускает икру. А вокруг — гоноки, щучьи мужья. Они на бок ложатся и льют из себя молоки. Нежнее этого ничего на свете нет, когда гоноки на бок ложатся… И вода от молок — белая! Эх, думаю, видел бы Прохор Михайлович! Он завсегда ходил смотреть на щучий икромет. Радовался жизни, тому, что на Вялье пришла весна…

И ондатра в промоинах была. У нее гон шел. Поплавают, а потом выберутся на льдину и ну пищать, ну толкаться… Среди рыженьких и смоляная ондатра попадалась. Значит, сохранилась… Очень я радовалась. Мне ондатра нравилась завсегда. Зверьки маленьких ребятишек напоминают. Такие повадки. Когда ондатра плывет, то видно, как она пальчики растопыривает… Чудно так!

Кроме кабанов, у ондатры врагов достаточно. И люди на нее зарятся. Шкурка ондатровая ценится… В одном месте я штук сорок зверьков насчитала. Набились на льдину. Лед шатается, а они пищат. За сто метров слышно писклявую ярмарку. И тут — бах-бах, бабах!

Браконьерские выстрелы. Разозлилась я. Давно такой наглости не было. Подхожу. Вижу, парень мордастый, наглый, палкой подгоняет побитых ондатр. Ружье на плече. Я стала стыдить его. Мол, чего ты делаешь? Прекрати безобразие!

А он щерится да ондатр в рюкзак складывает. Ну а потом как толкнет меня в грудь. Я и упала… Тогда он с меня сапог стащил и на льдину забросил. Такой зверюга! Еле добралась в одном сапоге на кордон. Поверишь, по снегу, льду шла босой ногой… Шла и плакала. Бога просила наказать гада!

Ну, пришла я в избу, стала воду греть, парить ногу в тазу. Чаю напилась с малиной… Отошла маленько. Думаю, надо идти за сапогом да поглядеть, куда тот ушел… Вот такие гады и убили моего Прохора Михайловича. А я усовещивала…

Нашла я сапог, так и плавал на льдине, где ондатры женихались. А тот ворюга ушел через мох по кладям. Местный, значит. Приезжие не знали этих кладей, а этот знал… Но горевать и расстраиваться мне некогда. Хозяйством надо заниматься. То корову доить, овцам дать, кур-лилипуток кормить. Так у меня и рассосалось… Я простуды боялась. После ледостава на озеро отдыхающие приезжали. Кто бы их обслуживал, если бы я заболела? Кто лодки, постели выдал, за порядком бы смотрел? Вот я и не простужаюсь и бюллетеней не беру…

Самодумов мне давно обещает полторы ставки платить, потому что это сколько же я обязанностей выполняю. И не болею никогда и поблажки себе не даю. Как ты думаешь, должны мне полторы ставки платить?

— Должны! — подтвердил я. — Еще как должны!

— А не платят! — пожаловалась Марья Андреевна. — А уключины ты взял?

— Взял! — сказал я, показав ей уключины.

— А куда направляешься? — спросила Марья Андреевна деловито.

— На Большую Релку! — объяснил я, укладывая в уключины тяжелые весла. — Там сейчас клев знатный должен быть… Окуни один к одному!

— Ни хвоста, ни чешуинки! — напутствовала Марья Андреевна и попросила: — Ты уж напиши про меня заметку — обещал! Чтобы знали, как я здесь живу…

— Постараюсь! — сказал я, глядя на предвечернюю гладь лесного озера. — А что тот так и не появлялся?

— Как же! Я его возила на моторке как барина.

— Куда? — удивился я.

— В больницу. На тот берег, — ответила Марья Андреевна. — Он трактористом оказался из «Нового мира»… Ондатру бил — на «Жигули» не хватало… Купил «Жигули», приехал обмывать на Вялье. На базу не пришли. На берегу бузотерили, водку пили… Пьяные у костра и заснули. А у того телогрейка промасленная была — и загорелась… Вот так мы снова встретились. Его друзья принесли волоком. Обгорел так, что кожа облезла. — Спасай, говорят, тетя Маша, срочно в больницу надо. Я и отвезла…

— Выходит, вы его спасли!

— А что с ним делать, — махнула рукой Марья Андреевна. — Раз такой случай вышел…

— Я напишу заметку, — еще раз пообещал я, отталкивая лодку от берега.

— Напиши! — сказала Марья Андреевна и пошла выдавать постельное белье любителям рыбной ловли, что толпились на крыльце рыбацкого приюта. Рыболовы пришли сюда по лесной тропке давно. И поглядывали на меня ревниво и неприязненно оттого, что Марья Андреевна уделила мне столько времени, хотя знали, что я корреспондент и собираюсь написать о гостеприимной егерше.