Олег Попцов - Обжалованию не подлежит

— Мы знаем только то, что мы знаем.

Сашка трет ладонью подбородок.

— Правильно. А знаем мы ноль целых ноль десятых. Иначе говоря — ничего.

— А ты, Сережка, оптимист.

— Неправда. Мы знаем главное. Мы знаем Николая. На шестом участке есть некто, кому поручалось проверить подкрановые пути. Я уверен в этом. В конце концов проверять — дело крановщика.

— Согласен, но крановщик погиб. Его ни о чем не спросишь.

— Мы обязаны заронить сомнение, понимаешь — обязаны.

— Ты предлагаешь начать новое следствие. — Все та же ироническая улыбка.

— Сергей, ты мне не нравишься. Сашка говорит дело. Нам нужны друзья. Люди, которые нам поверят.

— Точнее, захотят поверить.

— Пусть так, Дима. Это тоже кое-что.

— Вот именно кое-что.

— Мы не добьемся оправдания. Так может случиться. Но это не значит, что мы проиграли. Пять лет — срок, и два года — тоже срок… Сделать все, что в наших силах, чтобы наказание было минимальным.

— А разве может быть иначе? — Сашка беспомощно оглядывается на Сергея, Димку… — Ты сам с-с-сказал, Сережа. Откуда такая уверенность, что нас поймут. Правильно, уверенности нет. Но откуда уверенность в непонимании. Ее же тоже нет…

— Я не знаю, чем все кончится, и не собираюсь противопоставлять факты эмоциям. Но я уверен в… одном. Сейчас нам нельзя сомневаться.

— Что верно, то верно.

— Бутырин — это начало. Он не один.

— Тем хуже.

— Согласен, Сережа. — Дима говорит обрывками фраз. — Мы должны помешать людям отвернуться…

— Не знаю, может быть… Только я слабо в это верю.

— Влиятельные люди везде есть.

— Наверно, есть.

— Вот и отлично. Будем искать влиятельных людей. Стаканы с пивом простуженно звенят.

— По какому вопросу? — спросила она и встала.

— По важному, — ответили мы и сели.

— Вас вызывали? — еще раз спросила она.

— Нет, мы пришли сами, — еще раз ответили мы.

— Тогда подождите.

Массивная дверь легко поддалась и поглотила секретаршу.

Он был, скорее, моложав, чем молод, выдавали морщины. Стоило Харламову задуматься, в межбровье обозначались три вертикальные складки, мягкие разводы кожи под глазами дрябли, и сразу лицо становилось лицом немолодого человека.

— Курите, — сказал секретарь обкома и толкнул к нам пепельницу. — Мне кое-что известно. Этого достаточно, чтобы высказать сожаление, но слишком мало, чтобы помочь. Я вас слушаю.

Мы не очень последовательны в своем рассказе, часто перебиваем друг друга, вспоминаем подробности. Наконец наступает момент, когда я говорю…

— Вот и все…

В кабинете тихо. Харламов сидит вполоборота к окну. В течение всего рассказа он ни разу не перебил нас, не уточнял деталей. Он просто слушал.

— Ну что ж, — замечает Харламов. — Давайте советоваться, как помочь вашему другу.

Что советовать — мы не знали и поэтому устало пожимаем плечами.

— Помочь надо, обязательно надо, — говорю я.

— Но мы не знаем как, — ставит точку Сергей.

Харламов подхватывает телефонную трубку. Затяжной гудок повторяется несколько раз. Наконец трубка издает икающий звук, и четкий голос отвечает:

— Приемная генерального прокурора.

— Федор Савельич на месте?

Трубка многозначительно помолчала.

— Кто его спрашивает?

— Харламов.

— Соединяю, — пропел тот же голос. Трубка выразительно кашлянула, и хрипловатый бас сказал: «Н-да…»

— Федор Савельич? Добрый день. Это Харламов. Я по делу Климова.

…

— Да… На стройке… Да… да.

…

— Я понимаю. Закон есть закон. Однако народ говорит, что Климов не мог не дать указания.

…

— Доводы? Слова хороших людей. Вера в человека.

…

— Как? А… Для юриспруденции это не доводы. Нужны доказательства.

…

— Доказательства, — усмехнулся Харламов. — Мы собирались пригласить Климова для беседы.

…

— Да, на предмет работы секретарем райкома.

…

— Почему же? Мы не жалеем…

…

— А я не оказываю… Я тоже считаю, перед судами все равны. Но я еще считаю, следствие не имеет права пренебрегать мнением комсомола.

…

— Мы знаем, что будет суд.

…

— Это уже другой вопрос. Пока идет следствие. И при его ведении должно учитывать все. Да, да, все…

…

— Нет, я имею на это основание. Что вы говорите?

…

— Ах, друзья! Так это хорошо, когда у Климова столько друзей… Как? Опять не довод?

…

— Ну, правильно, для вас осудить тунеядца — это все равно что пирамиду Хеопса построить. А тут…

…

— Понятно, не было состава преступления.

…

— Ага… В данном случае есть. А кто этот человек? Чем он жил, для кого жил — для вас это частности?

…

— Понимаю. Да здравствует справедливость. Перед законом все равны.

…

— Как?.. К счастью, на это у вас нет права. Безусловно.

…

— Правильно. Вот мы и помогаем.

Трубка с треском падает на рычаг.

— Ну, что ж, этого следовало ожидать. Мы тоже не лыком шиты, — сквозь зубы цедит Харламов. — Формально он прав… Собственно, что мы теряем? — Харламов сосредоточенно трет переносицу. — Просим внимательно подойти к разбору дела. Не пороть горячку. Так или не так?

Я вижу его настороженный взгляд:

— Очевидно.

— Вот и я про то. Какое ж это давление? Внимание к человеку. Вот как это называется. Если хороший человек попал в беду? А ведь Климов хороший человек? А? — И снова настороженный взгляд.

— Мы плохих не держим, — в тон Харламову бросает Сергей.

— Не держите… Это нам известно. Не помню, в каком номере, кажется октябрьском, за тот год. Да… октябрьском. Крупно — «Мы этой жизни суть»… Чуть ниже, прописным — «Дневники современника». Целая полоса. Было такое?!

— Да, вроде было, — подтверждаем мы не очень охотно.

— Так что народ вы известный. Кстати, шутки шутками, а газету надо приложить к делу…

— Можно, — соглашаемся мы.

— Не можно, а нужно… Значит, хороший… Ну раз так, что надо делать? — Харламов обводит нас загадочным взглядом и тут же отвечает: — Надо действовать. И действовать незамедлительно. Едем в горисполком.

— Стоит ли, не исключено, что там тоже Бутырины.

Разговор с прокурором несколько пригасил наш оптимизм.

— Бутырин? При чем тут Бутырин? — насторожился Харламов.

Нам неловко, но мы снова садимся и рассказываем, при чем тут Бутырин.

Он слушал, устало привалившись к столу, непрестанно курил. Когда мы замолчали, Харламов осторожно сдул пепел с настольного стекла и, против ожидания, совершенно спокойно произнес:

— Ну и что? — Затем неожиданно откинулся назад и, глядя куда-то в окно, медленно заговорил: — А вы что хотите? Чтобы везде мудрецы сидели, ясновидцы? Я бы тоже хотел. Да, как говорят, есть потребность, но нет возможности. Слышали такое?

— Слыхали… — кашлянув, подтвердил Димка.