Андрей Бинев - Тихий солдат

– Не знаю, товарищ старший лейтенант.

– И я не знаю. Забыл! Тебя как звать?

– Старший сержант Тарасов.

– А по батюшке? Имя-отчество имеется у старшего сержанта?

– Так точно. Павел Иванович.

– Очень хорошо, Павел Иванович, – чему-то вдруг обрадовался Свирников, – Это здорово, что ты Павел Иванович! А меня Михаилом Тимофеевичем зовут. Держи!

Свирников резко сунул Тарасову свою большую худую ладонь. Павел осторожно пожал руку, она оказалась жесткой, как деревянная лопата.

– Вот что, Павел Иванович, слушай мой приказ. Поскольку мы тут оставлены в малочисленном арифметическом количестве в качестве, так сказать, боевой кавалерийской единицы…, а немцы не все еще попередохли и не все разбежались к их немецкому доннеру веттеру…, так что, я со своими орлами займусь военными обязанностями, патрулировать будем, …пока наши не придут окончательно. А ты…ты, в связи с тем, что подполковник Вязимов тяжело и героически ранен, назначаешься временно комендантом прифронтового города Лида и займешься вот этими орлами, которые сидят и гадят на ихних грёбаных бумагах.

– Да как же! Какой я комендант, Михаил Тимофеевич! Товарищ старший лейтенант!

– Разговорчики! – Свирников картинно насупился и тут же стал похож на крупного, нелепого гусака, – Майор Калюжный черным по белому написал, что ты, старший сержант Павел Иванович Тарасов, придаешься в помощники к подполковнику Вязимову, лично к Ивану Степановичу. Не имеешь никакого право уклоняться! Написано еще, что ты в бою и в его, Калюжного, деле проверенный товарищ. Так что приступайте, товарищ временно исполняющий обязанности коменданта города! Вон ратуша, там еще две бабы какие-то сидят, перепуганные, самолично видел, толстые, дюже красивые. А с ними старик, поляк. В кепочке, смирный. Вот туда и иди, Павел Иванович! А если кто окажет боевое сопротивление, сразу моих орлов зови. Пусть знают, кто тут теперь и навечно главный! Безвозвратно, так сказать!

– Я?! – Павел с ужасом в глазах ткнул себя пальцем в грудь и опять поморщился от боли.

– Почему ты? Советская власть…в твоем временном лице. Исполняй, товарищ старший сержант. Ты коммунист?

– Никак нет.

– Вот то-то и оно, – не к месту, несколько растерянно хмыкнул Свирников, – А почему не коммунист?

– Я комсомольцем был…, а потом как-то…так…война и все такое…

– Значит, почти коммунист. Сочувствующий… Беспартийный большевик. Наш, в общем, человек. Принимай город. Всё! А то ведь шлепну я тебя сейчас, как саботажника!

Павел недовольно козырнул и устало поплелся в ратушу. Он поднялся по роскошной мраморной лестнице с обнаженными скульптурами античных женщин и мужчин на второй этаж, несмело взялся за золоченные витые ручки высокой двойной двери, сразу справа от верхней площадки лестницы, и заглянул в огромную комнату, напоминавшую приемную маршала Буденного в штабе московского округа. Он даже вздрогнул от того, что как будто в одночасье очутился в Москве, в том самом месте, где несколько лет простоял на часах.

У большого стола, рядом с широким тройным окном, беспокойно топтался на месте худой невысокий старик, в сером костюме, в белой рубашке, с черной тесемочкой на шее вместо галстука. На столе перед ним аккуратно лежала серая шапочка с козырьком. Небольшие седые усики, седой же бобрик на голове, пергаментная сероватая кожа лица и дряблой шеи делали его одновременно знакомым и незнакомым образом из каких-то невнятных, неосознанных воспоминаний Павла. Будто он видел его когда-то и не видел. Что-то очень близкое, понятное и в то же время, необыкновенно далекое, чужое было в этом человеке. Это – как де-жавю из прошлого – вот-вот поймаешь, вспомнишь, присвоишь точные данные, календарные и личностные, но оно вдруг выскользнет, вспорхнет и тут же исчезнет, оставив лишь непонятное возбуждение в слепой и глухой душе. Откуда, что? Бог его знает!

Старый поляк Станислав Калиновский в прошлом был «товарищем» главы города; с приходом немцев должности не потерял, разве что, называться стал Gehilfe des Bürgermeisters, то есть «помощником бургомистра». Занимался пан Калиновский исключительно обслуживанием немногочисленного управленческого аппарата ратуши. Одна из «толстых баб» была его дочерью, а вторая – женой. Отличались они друг от друга лишь тем, что у матери при внимательном рассмотрении вдруг замечалось несколько седых волосинок, впряденных в буйную, светлую шевелюру. По первому взгляду мать и дочь можно было принять даже за близнецов. Жена старика, Ирина Михайловна, была русской по происхождению, дочерью крупного помещика, бежавшего еще до революции с любовницей-полячкой в Бельгию. Семью он бросил на своего управляющего, пожилого поляка. Вскоре тот умер, а семьей и хозяйством занялся его родной брат Станислав. Дочь помещика Ирина подросла, и в 17-м году, в январе, брат управляющего, значительно старше ее, женился на ней. В октябре 18-го родилась Татьяна. Во время гражданской войны, году эдак в 20-м, семья переехала из дальних предместьев Лиды в сам город. В те годы жить в разоренном поместье было крайне опасно – неожиданные налеты, грабежи, погромы. В город приехали на двух скрипучих телегах, то есть со всем тем, что еще не было разграблено жестокими бандами насильников.

Станислава сразу определили на хозяйственную должность в ратушу. Там он до встречи с Павлом и служил верой и правдой всякой новой власти.

Старик хмуро посмотрел на Павла, беззвучно пошевелил губами, глядя на его погоны, еще немного потоптался на месте и, наконец, шумно выдохнув, выложил перед ним несколько толстенных амбарных книг и папок.

– Вот, уважаемый пан вахмистр, это есть дела ратуши. Тут все в полном порядке, как велело начальство.

Павла странно кольнуло этим «вахмистр», но он вспомнив, что так как будто называли в Польше и даже в России унтер-офицеров кавалерии, артиллерии, казачьих войск и жандармов, усмехнулся. Он подумал, что хорошо хоть фельдфебелем не назвали.

– Какое начальство? – нахмурившись, в свою очередь, спросил Тарасов.

– Przebaczcie mnie, пан вахмистр.

– Что!

– Простите. Ja bardzo źle mówię по-русски, пан вахмистр.

– Мой муж имеет в виду, что нам безразлична, какая власть, – вдруг услышал Павел за спиной грудной женский голос, – И еще он плохо говорит по-русски. Он очень просит прощения, пан вахмистр.

Павел резко обернулся – перед ним стояла высокая полная блондинка с серьезным и важным лицом. Она вдруг куртуазно присела в легком книксене и отрекомендовалась:

– Панна Ирина Калиновская, супруга пана Станислава Калиновского. Я тоже тут работаю, с нами еще наша дочь Таня. Мой супруг положил перед вами все дела по ратуше. Тут фуражные и канцелярские отчеты. Пожалуйста, посмотрите.