Андрей Бинев - Тихий солдат

Павел подумал, что дамочка совсем не похожа на испуганную бабу, о чем говорил Свирников. Он небрежно приоткрыл один из гроссбухов и тут же решительно захлопнул его.

– Мне этого не требуется…, э-э-э пани Калиновская. То есть…гражданка Калиновская. Я – временный… Своих дожидаюсь. Если бы не ранение…, я бы уже в Гродно был.

– В Гродно немцы, – спокойно констатировала пани Калиновская и прямо, с вызовом, посмотрела Павлу в глаза. Он вздрогнул, потому что в голубых глазах полной блондинки было нечто иное, чем просто уточнение состояния дел на ближайшем фронте.

Павел вдруг покрылся густой краской и тут же отвернулся к окну. Все молча стояли, не двигаясь. Наконец, Павел обернулся – пани Калиновская по-прежнему не спускала с него своих крупных голубых глаза. Теперь в них уже бесстыдно посверкивало многообещающее кокетство. Поляк, видимо, тоже заметил это и понимающе усмехнулся в седые усишки.

– Если позволите, пан вахмистр, – проговорила, наконец, пани Калиновская, рассыпав неловкую тишину нежным грудным голоском, – Я покажу вам хозяйство. Отпустите, бога ради, моего бедного мужа…, он занемог… Столько волнений сегодня! И эта ваша лихая атака! Конники, офицеры, сабли…или, как это, …шашки! Мы такого еще с гражданской войны не видели.

– Хорошо, пусть идет, – осипшим голосом ответил Павел.

Ирина подошла к старику и что-то шепнула ему прямо в большое, бледное, вялое ухо. Старик хотел было возразить, но она крепко обхватила полной рукой его тонкую, старческую кисть и уже со сжатыми зубами еще что-то яростно добавила. Старик немного побледнел и обреченно закивал.

Пан Калиновский беспомощно раскланялся, взял в руки шапочку со стола, и, пригнувшись, скользнул в дверь приемной. Ирина милостиво улыбнулась Павлу, и он вновь почувствовал волнение, попытался опять отвернуться, но она властно удерживала в своем нежно-голубом капкане его взгляд.

– Вот там, за дверью, пан вахмистр, кабинет бургомистра, а теперь, как я понимаю, ваш.

Она показала пальцем, не глядя в ту сторону, еще на одну двойную дверь, рядом с камином, щедро украшенным лепниной.

– Я уже сказал…, гражданка Калиновская…, мне бы только дождаться своих. Я ведь ничего не понимаю в таком деле. Я солдат…

Калиновская подошла к нему и нежно подхватила под локоть.

– Пойдемте, я покажу вам кабинет. Пусть временный, но все же ваш…пока. Разве у вас был в жизни свой собственный кабинет, пан вахмистр?

Калиновская рассмеялась тонким, значительным смешком и кокетливо погрозила пальчиком.

В этот момент дверь в приемную приоткрылась и к вящему удивлению Павла в щель заглянула светлая женская голова с такими же ясными голубыми глазами, как и у пани Калиновской. Было ощущение, что происходит что-то очень странное – вот Калиновская стоит рядом с ним, держит его под локоть и звонким колокольчиком звенит ее смех, а вот она же заглядывает в дверь, но сейчас ее взгляд напряжен, чуть сердит, а полные розовые губы плотно сжаты.

– Я услышала твой смех, мама…

Ирина отдернула руку от локтя Павла, чуть заметно порозовела и, вдруг горделиво вздернув голову, ясно произнесла:

– Это, пан вахмистр, наша дочь Татьяна. Не правда ли, милая девочка?

Павел обескуражено закивал и стал быстро поглядывать то на одно, но на другое лицо. Но пани Калиновская вдруг стала строга:

– Таня, иди домой, пригляди за папусей. Он что-то сегодня мне не нравится. Бледен, ходит как-то с трудом. Разотри ему руки и плечи.

– А ты? – капризно спросила Таня.

– А я занята. Покажу пану новому бургомистру его кабинет и…все хозяйство.

Таня, наконец, полностью вплыла в приемную и тут же присела в точно такой же книксен, как ее мать несколько минут назад. Павел растерянно кивнул и зачем-то отдернул гимнастерку под ремнем.

– Иди, Таня! Иди! У нас дела. И пан вахмистр желает отдохнуть… Не так ли, пан вахмистр?

– Я?

– Иди, Таня! – еще требовательнее сказала Ирина, – Папуся ждет.

Таня недовольно фыркнула и тут же вышла в дверь.

– Она послушная девочка, но очень ревнивая…

– Ревнивая? Что это значит? К кому и кого она сейчас ревнует?

Ирина вновь негромко рассмеялась, будто толкнула мизинчиком где-то у себя в груди подвеску с колокольчиками.

– Мы с ней так похожи, что господа офицеры немецкого командования принимали нас за сестер…, даже за близнецов. Представляете?

– Мда…, бывает, наверное… А тут много их было?

– Кого?

– Ну, офицеров…фашистов.

– Фашистов? Не знаю, – Ирина вдруг стала обиженно серьезной, – Офицеров было много. А фашисты они или нет…, нам до этого дела не было. Мы о политике с ними не говорили. Ну, пойдемте, покажу вам ваш кабинет.

Она толкнула Павла в плечо, причинив ему неожиданную боль, и тут же спохватилась, когда заметила, как он невольно отшатнулся.

– О, простите! Пан вахмистр! Вы ранены! Какая я же я неловкая! Бога ради… Ну, пойдемте же! Давайте я посмотрю вашу рану. Я ведь когда-то училась на курсах сестер милосердия при нашем костеле. У нас был такой ксендз…, молодой, стройный…, просто писаный красавец! Широкие плечи, грудь, …и руки…, как у кузнеца, знаете ли! Знаете, я ведь истинная католичка, хоть и русская. А вы православный?

– Я? Я…как бы сказать…крещен, конечно. Но мы атеисты…, у нас нет попов… То есть…почти нет…

– Нет попов? Странно! А куда же вы ходите молиться? Впрочем, когда сюда пришли русские… еще до этой войны…, я обратила внимание, что никто никуда не ходит молиться. Они только напивались по воскресениям и горланили свои ужасные песни. Так было странно! Хотя …среди них тоже попадались весьма любопытные экземпляры… Не скажу, чтобы породистые, но… Впрочем, о какой такой породе я вам тут толкую? Ведь у вас в Советах нет никаких пород, не так ли? Всё так однообразно, скучно…

Она замерла, сверкнула голубыми огонечками, и всплеснула полными руками:

– Да что же это я! Вы же голодны, пан вахмистр! Ну, пойдемте, пойдемте в кабинет господина бургомистра! Там совершенно кстати уже накрыт скромный стол. Вы, надеюсь, от свинины не откажетесь? Мы ждали кого-нибудь от вас, от новых властей, и мой супруг распорядился приготовить скромные угощения – жареная свинина, вареный картофель с салом и чесночком… Остыл уж, боюсь, окончательно! Вареные яйца с паштетной начинкой. Вы любите с паштетной гусиной начинкой, пан вахмистр?

– Я? С паштетной? С гусиной? – Павел был уже разбит так, будто его потрепало, по крайней мере, целое отделение противника. Он был намертво повержен этой полной блондинкой с ясными, хитрыми и веселыми глазами.

Паштет с яйцами, или яйца с паштетом, свинину, жареные грибы, свежий пшеничный хлеб, топленое масло, стылую вареную картошку с запахом чеснока, разомлевшее сало и пузатую бутылку немецкого шнапса он запомнил с трудом. Это был всего лишь некий фон совсем другой неожиданной услады, а именно горячего, полного, нежного тела и ищущих ненасытных глаз, а еще густой светлой копны волос, раскинутой на белой, чистой, хрустящей подушке.