Андрей Бинев - Тихий солдат

– Ну, натоптали, сукины дети! – проворчал он вполголоса, – Школа же была здесь, а не хлев!

Куприянов и Тарасов переглянулись – мол, домашние тапочки, что ли с собой надо носить? Была школа, а теперь война… Тарасов осторожно усмехнулся и вдруг заметил, что на него в упор смотрят холодные мутные глаза лейтенанта.

– Прошу внимания, товарищи, – повысил голос полковник, – задание у вас простое, но ответственное. Вот человек…

Полковник мрачно кивнул в сторону лейтенанта и продолжил:

– Имя его вам ни к чему. Называть его будете просто Сотрудник. И всё. Ваше дело, следуя его указаниям, сопроводить его по особому маршруту, добраться до хутора, который он позже назовет, занять один из домов. Он уйдет на ночь, а вы будете его ждать до утра, и потом точно также, тем же путем, вернетесь с ним же обратно сюда, в разведотдел. За него, за его жизнь отвечаете головой. Все ясно?

– Так точно, товарищ полковник, – кивнул Куприянов.

– Вы собрали документы и награды личного состава, младший лейтенант?

Куприянов молча протянул полковнику брезентовую сумку, в которой обычно хранились документы разведчиков, когда они уходили на задание. Полковник взял ее и как будто взвесил в руках.

– Все сдали? – он недоверчиво, с подозрением пробежал взглядом по лицам, высвеченными лишь рыжим огоньком из распахнутой дверцы «буржуйки» и тремя масляными светильниками, зажженными в американских консервных банках из-под тушенки.

– Так точно, товарищ полковник, не впервой идти за линию фронта.

Всеволод Алексеевич усмехнулся и взглянул на один из светильников:

– Второй фронт приспособили? Молодцы! Хоть какая-то от него польза!

Он вздохнул, косо посмотрел на лейтенанта с родинкой на виске, и вдруг сказал со значением:

– Туда, куда вы пойдете, линией фронта или как-то еще назвать нельзя, Куприянов. Тут фронт пока везде. Ту территорию мы вроде бы взяли, а контролировать еще не можем. Там встречаются и разрозненные немецкие диверсионные группы, и ОУНовцы, и даже партизаны, которые никак не поймут, что пора выходить из лесов… Наши оперативные группы, которые мы сюда забрасывали, уже, конечно, вышли и расформированы, а вот местные, из крестьян, мечутся… Не верят нам…пока. Так что, ухо надо держать востро. И самим никому не доверять! Впрочем, Сотрудник вам все сам скажет, когда придет время. Главное, довести его до нужной точки, а дальше…на следующее утро вернуться с ним назад. Сюда, стало быть. Выход в четыре утра. Сухой паек сейчас будет. Доставят из ближайшего полка…, я уже распорядился. Всё! Пока отдыхайте, а полчетвертого мы с Сотрудником к вам опять зайдем, и тогда в путь. Да…, заместителем у вас кто будет?

– Как обычно, старший сержант Тарасов.

Полковник поискал Тарасова глазами и, увидев, что тот вспыхнул, внимательно заглянул ему в лицо. Сотрудник же даже не взглянул в его сторону, безразлично отвел свои скучающие, бесцветные глаза.

– Стало быть, вы и есть Тарасов?

– Старший сержант Тарасов, Павел Иванович, – Павел выпрямился в струнку и козырнул под обрез ушанки.

– До войны, чем были заняты, старший сержант?

– Служил, товарищ полковник.

– Где служил?

– В войсках НКВД. В охране. Первый отдел первого управления НКВД.

Полковник встрепенулся и быстрым, острым тревожным взглядом переглянулся с Сотрудником. Тот, однако, и на этот раз не стал почему-то рассматривать Павла, а только сокрушенно покачал головой.

– Кого охраняли?

– Маршала Советского Союза Буденного.

– Ах, Буденного! – Ставинский точно с облегчением выдохнул и слабо усмехнулся, – Хорошее дело.

Полковник вскинул руку к фуражке и кивком показал лейтенанту с родинкой у виска на выход из класса. Разведчики одновременно вытянулись, а Куприянов стремительно поднес расслабленную ладонь под козырек своей офицерской фуражки и резко выбросил вперед пальцы, когда рука оказалась в нужном подъеме. Выглядело это эффектно, лихо. Полковник удовлетворенно ухмыльнулся и почему-то чуть покраснел. Куприянов уже давно снял зимнюю шапку и теперь фасонил в новенькой фуражке, как и полковник.

Сотрудник, не оглядываясь, вышел в дверь. Но полковник почему-то не пошел за ним, а как будто хотел что-то сказать и в то же время колебался. Он еще раз внимательно пробежал взглядом по лицам солдат, слабо освещенным тлеющими огоньками, остановил взгляд сначала на Куприянове, а потом на Тарасове. И вдруг, чуть разомкнув полные губы, пробурчал:

– Так надо…, война… Глядите там…

Он не стал заканчивать фразы, отмахнулся рукой и быстро вышел в дверь, следом за лейтенантом.

Вскоре за их уходом в старой битой «эмке» неразговорчивый пожилой солдат привез пайки, ровно двадцать один.

– Очко! – воскликнул «Цыган».

– Чего? – вскинул на него удивленные глаза Павел.

– Чего, чего! Очко, говорю. Двадцать один паек. И нас двадцать один…, не считая того с пятном на виске. Выходит, будет нам фарт! Счастливое число, с одним рогом.

– С каким еще рогом?

– Круглое с единичкой. Рог, значит. Кого хошь, забодает! – «Цыган» громко рассмеялся, ослепив в полутьме Павла ровными, сильными зубами.

Павел раздраженно махнул рукой, мол, отцепись с глупостями. Но «Цыган» не унимался. Он толкнул Галича в бок и с той же слепящей усмешкой спросил:

– У вас, у басурман, какое число счастливое?

– Это ты как меня назвал! – Любомир вспыхнул и попытался схватить Ворошилова за воротник шинели.

Но тот ловко вывернулся и игриво отскочил в сторону. И все же сзади его прямо за шею сцапал Темирбаев.

– Э! Басурманин – это я. Почему ты Любомира моим именем зовешь, Цыган?

Степан стал выкручиваться, поднимая высоко согнутые руки, но Темирбаев почти без напряжения, одной рукой удерживал его.

– Алишер! Отпусти! Я тебя прошу! Как человека! – почти хрипел уже Ворошилов.

Подошел Куприянов и, молча, положил ладонь на согнутую в локте вокруг шеи «Цыгана», будто каменную, руку Темирбаева.

Алишер хитро покосился на командира, в татарских его глазах заплясала веселая чертовщинка, но тут же унялась. Он медленно отпустил шею «Цыгана». Тот отвалился от Темирбаева и завертел головой, разминая шею.

– Ну, ты даешь! Вот буду тебя теперь звать басурманином, а Галича – чуркой. А могу наоборот. Сам выбирай.

– Рядовой Ворошилов! – с притворной строгостью сказал младший лейтенант, – Вот вернемся, три наряда тебе… Но не надейся, что на кухню. Санитарные ямы будешь у меня копать.

– Есть три наряда по возращении с победой, – «Цыган» картинно вскинул руку к шапке, – Можем и санитарные. Земля-то весной туточки дюже мягкая. В ней и сладко спать вечным сном и завсегда сладко гадить.

– Грубый ты тип, Ворошилов, – печально покачал головой Коптев, внимательно рассматривая свой паек, – И дурак! Попался бы ты мне в Ростове-папе до войны, ох и определил бы я тебя, куда следует!