Виктор Джин - Из Декабря в Антарктику

По тротуару, подгоняемый порывами воздуха, кружится пакет от универмага Гуанабара. Мимо проходит парочка, держась за руки, пританцовывая — мужчина и транссексуал в туфлях сорок второго размера. Под одной из скамеек лежит босоногий бездомный. И даже он, с грязными пятками, занимает нужное место в композиции.

Вик говорит, что мы живем в сказочном мире, где все возможно. В той же Амазонке плавает розовый дельфин. Просто невообразимо, розовый! И его можно потрогать. Протянуть руку и дотронуться, также легко, как до лежачего бомжа. Только кто его, бомжа, хочет трогать?

В наушнике играет Пантера.

Голуби сгрудились перед скамейкой, поедая хлебные крошки.

Вик протягивает новую ложку с асаи.

Темнеет.

Влюбленные на набережной, перед ними железная коробочка с раскаленными кубиками. Дымит чайник, необычный, с гравировкой и узким изогнутым носиком. Неподалеку, в сени мандаринового дерева, сидят два старика в тюбетейках. Играют в шахматы. И давно так сидят, без движений, видимо, вовсе позабыли чей ход.

Вик снимает с углей закипевший чайник и наполняет стеклянный стаканчик. Поднимает высоко, растягивая липкую струю. Чай пенится. Стаканчик заполняется наполовину багровым кипятком, наполовину пышной пеной, а на самом дне зеленые листики.

Солнце опустилось за океан, подсветив горизонт, и облака вспыхнули клочками горящей бумаги. Старики сидят помрачневшие, окончательно сгорбились — походят на шахматных коней.

Вик говорит, что исход партии зависит не столько от игроков, сколько от наблюдателя. Чтобы им стать, нужно сдаться: откинуть всю пену, опустошиться.

Девушка сжимает в ладони горячий стаканчик.

День и ночь не сменяют друг друга, а растекаются по пространству паутиной, как шахматные клетки. Всякий день сопровождается множеством ночей, и все они сцеплены уголками.

Мятный напиток разливается согревающим узором по телу.

Мерцание свечей.

Влюбленные томно развалились в обнимку, ничем не прикрытые, среди подушек. Мулатка упала головой на плечо партнера. Быстро дышит, слушая частые удары его сердца. Вик зажигает сигарету, прислоняет к губам девушки. При затягивается. Выпускает струю дыма, которая ползет вдоль его светлой кожи, путаясь в волосках на груди.

Мулатка любуется контрастом обнаженных тел.

— Мы как корица и сливки, — говорит.

Вик смеется.

Он — словно туман. Такой близкий, но попытаешься дотянуться — ускользает. Будто вовсе не существует. Но ведь существует!

Девушка приподнимается, поправляя взъерошенные волосы. Вокруг неспешно плавятся свечи.

Смотрит на столик — фигуры сдвинулись. Снова.

Черный слон, которого она выдвинула, уже съеден. Белые потеряли королеву, но, несмотря на это, идут в атаку, прорывают защиту противника. Белая ладья вышла вперед, удерживая середину доски.

Ходы делаются сами по себе. Когда При не смотрит, и сознание находится где-то еще. Сколько не пыталась она подсмотреть, уловить хоть какое-то движение — фигуры застывают гипсовыми статуями. Но стоит отвернуться и не думать, партия развивается.

Всякий раз, замечая изменения, как обе армии теряют строй, несут потери и хаотично путаются друг в друге, становится дурно. Слезы на глазах. Ведь так не хочется, чтобы что-то менялось! Но оно продолжает, идет к развязке. У любой игры есть конец, ведь правда?

Хочется взвыть. Что будет, когда мы пройдем НАШ шестой километр?!

Нет!! Смахивает со стола фигуры. Те рассыпались по столу, ударяясь — та-та-та-та! Часть улетела на матрас и подушки.

Девушка поднимается и направляется к окну. Резко распахивает балконную дверь. Голуби, сидевшие на бетонной плите, разлетелись в темноту.

Балкон здесь — просто плита, выпирающая из стены. Коряво торчит арматура. Дом не достроен.

При садится на порог. Курит голая в дверном проеме, напоминая картину в рамке. Свет далеких фонарей золотит изгиб черного тела.

Вик говорит, что игра ведется на многих досках одновременно, на их смешении.

Как в кинотеатре — фильмы идут во всех залах параллельно. Поэтому, что ты не делай, игра продолжается. Даже если раздробить кувалдой фигурки, а крошки покидать с балкона.

А что, если Вик прав, и мир не имеет формы. Все это — проекция, сон. Из которого можно пробудиться, разломав стены разума.

Там, где заканчиваются самые глухие районы Рио-де-Жанейро, начинается Нилополис, который не считается частью Рио. Тут и цены на автобус ниже на тридцать сентаво, и билет в кинотеатр по карману. Время от времени влюбленные приезжают сюда. Покупают уличную еду на шесть реалов и два стаканчика гуараны, затем проносят в кинотеатр. После того, как сеанс заканчивается, они тайком перебегают в другой зал и смотрят еще один фильм, уже бесплатно, а иногда и третий. И так проводят, бывает, целый день, в обнимку, под дублированные фильмы.

Сначала Вик плохо воспринимал речь, но с каждым разом его португальский все лучше — он схватывает налету. И вообще он здесь как свой, человек из трущоб, и даже европейская наружность нисколько не выдает его. Учитывая, что живет он в Бразилии нелегально, это очень полезное качество. Наверное поэтому пара не часто выбирается в центр — много полиции. А в фавелах и самых глухих районах им хорошо.

Вечером, неподалеку от автовокзала, они поймали мототакси с черным как ворон водителем.

Уместившись втроем на сидении, отправились на окраину Нилополиса. Туда, где заканчиваются улицы, и простирается огромная ширь.

В верхушках редких деревьев щебечут попугаи. Среди цветков гибискуса и тяжелых колокольчиков бругмансии порхают колибри. А вдалеке блестят покатые плечи горного хребта. Солнце мало-помалу скатилось туда, за каменную спину, оставив лишь малиновое зарево, отражающееся в прудах и болотцах. Гогочут дикие утки; взлетают, шлепая лапками по зеркальной поверхности.

Гуляя по петляющим тропинкам, они забрели так далеко, что совсем стемнело. Пришлось пролезть через дырку в стене и прошмыгнуть через чей-то дворик, где чуть не покусала цепная собака.

Выбравшись, они пошли по улице, освещаемой через один фонарями. Улочка горбилась, убегая куда-то вниз.

На следующем углу шумел бар, и они решили зайти. Внутри пахло мокрыми оленьими рогами. В тесное пространство втиснуто два бильярдных стола, за одним из которых катали шары бородачи в косухах. Чтобы сыграть партию, нужно купить жетон стоимостью в реал, и вперед. Таких баров в Нилополисе натыкано на каждом перекрестке.

Вдоль обшарпанной стены вытянулся ряд кривых стульев. На одном из столиков стоял компьютер, и можно поставить свою музыку. Этим подобные бары и подкупают — врубаешь любимый репертуар. И пьешь пенный напиток. Ведь здесь нет ничего, кроме дешевого бутылочного пойла.