Максим Иванов - Призрак фуги

Саша пошел работать в НИИ, а его однокурсник, во время учебы почти не появлявшийся в вузе, устроился к знакомым арабам, державшим ларьки на Комаровском рынке. Этот однокурсник сам был и продавцом, и бухгалтером, и грузчиком, работая за шестьдесят долларов с восьми утра до восьми вечера без выходных. Саша завидовал ему. Через год однокурснику подняли зарплату до восьмидесяти долларов, а Сашу взяли к нему помощником за пятьдесят. С завидной энергией он пресекал все попытки продавцов по мелочам обворо­вывать хозяев, а когда через два месяца понял, что никакой перспективы ни у него, ни у коллеги на этой работе нет и не будет, сам уже пользовался любой возможностью нахимичить, считая, что украсть у тех, кто отбирает твою сво­боду, не грех. Спустя год на однокурсника напали из-за угла и отобрали часть выручки, которую он нес в офис, — четыре тысячи долларов, — и Саша долго честил себя отборными словами за то, что не догадался показать арабам этот фокус в своем исполнении.

За два года работы на рынке Саша так и не придумал, чем займется, когда оттуда уйдет. Хорошо было бы накопить с зарплаты и открыть свое дело — например, поставить хотя бы один такой же ларек, как у арабов. Но с его зарплатой копить бы ему пришлось не один год; а во-вторых, он видеть уже не мог этих продавщиц с облупившимся лаком на ногтях, эти картонные ящики со всякой дребеденью, эти лужи в проходах между ларьками, через которые он прыгал с утра до вечера. Неужели всю свою юность он готовился торговать зубной пастой? Будущее его представлялось ему на посту руково­дителя какого-нибудь крупного предприятия, где он будет проводить в жизнь разработанный им неожиданный, дерзкий бизнес-план. Он видел себя на совещании в просторном кабинете, где взгляды сотрудников устремлены в его сторону, а вот он уже дает интервью для телевизионной программы, а вот здесь — путешествует по городам южной Италии. Черт возьми, откуда берут деньги эти проходимцы, шныряющие по заграницам, покупающие машины и открывающие бизнес, когда вся страна получает по пятьдесят долларов в месяц? На самом деле ответ был прост, и Саша хорошо знал его: большие деньги добывают воровством и обманом. И подвернись случай безнаказанно объегорить арабов, он воспользовался бы им без колебаний, потому что без четырех тысяч долларов хозяева не обеднеют, в то время как деньги эти за короткий срок могли раскрутить маховик его забуксовавшей под весенним дождем судьбы.

На Пасху однокурсник выбил для себя первый за три года выходной, предупредив хозяев, что, как христианин, в этот день работать не будет. Саша объявил то же самое, хотя, если честно, не чувствовал себя никаким христи­анином. В тот день он до обеда провалялся в постели, тщетно пытаясь про­спать дольше обычного, а назавтра взял и уволился в никуда — и два или три месяца был просто счастлив. Правду говорят, что настоящее счастье — не в самом счастье, а в его ожидании. И Саша верил в свои силы. Ему казалось, что для того, чтобы не стоять на месте, он может делать теперь все что угодно, главное — не возвращаться на рынок. Чтобы поддержать штаны, он устро­ился ночным сторожем в физкультурно-оздоровительный центр. Работа его была простой: дождавшись, пока все уйдут, запереть все выходы и лечь спать. Конечно, он не спал: параллельно стал пробовать себя в самых разных про­фессиях — нанимался продавцом садовой техники, администратором съемоч­ной группы, распространителем средств для похудения, менеджером по про­дажам водопроводных фильтров, сборщиком данных для адресного каталога, агентом по недвижимости — но, вопреки всем своим ожиданиям, на каждом новом фронте, предлагаемом ему жизнью, терпел неизменное поражение.

Работая агентом по недвижимости, например, он должен был показывать покупателям выставленные на продажу квартиры (внушая им, что они не смо­гут посмотреть квартиры без него), и если квартира продавалась с помощью его агентства, мог рассчитывать на сумму, равную десяти месячным зарпла­там сторожа. Он воспрял духом — участвовал в переговорах, сбивал цену, с видом знатока объяснял покупателям достоинства и недостатки того или иного жилья, — словом, чувствовал эйфорию от вовлеченности в новый, про­питанный запахом больших денег мир. Но все его старания в итоге вылились в какой-то парад разочарований. Первый клиент, просмотрев шесть или семь квартир и определившись с покупкой, на заключение договора не пришел и перестал отвечать на звонки. Работа с другим закончилась в офисе у какого- то частного адвоката, где после сделки Саше объявили, что расплатятся с ним тогда, когда он подыщет новую квартиру вместо того бомжатника, который сейчас подсунул. Третья покупательница, которой Саша показал с десяток квартир, в конце концов купила квартиру, предложенную другим агентством, а ему в благодарность за работу подарила коньяк и конфеты. Четвертая неде­ли три перебирала вариант за вариантом, а когда выбрала, то сговорилась с продавцом и обставила все в обход Саши. Через три месяца он затащил-таки на предварительный договор молодую пару, продававшую большую одноком­натную квартиру, чтобы взамен купить хрущевку и получить на руки разницу в цене, но, насмотревшись на настоящие хрущевки, молодые люди к затее охладели и договор расторгли.

Казалось, еще немного — и он возьмет судьбу за хвост, но злодейка оказалась скользкой болотной гадиной, каждый раз легко расстававшейся с хвостом. Ему было двадцать шесть. У кого-то из сверстников был свой биз­нес, любимая работа, многие ездили на собственных автомобилях, кто-то уже строил квартиру, в то время как Саша, подававший столько надежд в школе и университете, был всего лишь сторожем на проходной бассейна и прятал лицо за газетой, завидев знакомого посетителя. Он собирался уже присмотреть для себя какое-нибудь новое — двадцать пятое — занятие, когда неожиданно его пригласил в кабинет директор агентства, протянул какой-то потрепанный листок и тоном заговорщика произнес: «Обойди квартиры, Александр. Может, кому помощь нужна. Может, кому дорого коммуналку платить за трешку, а за домик в деревне — в самый раз? Мы поможем, а ты заработаешь». Саша почувствовал себя пешкой, которую используют в какой-то грязной игре, но от безысходности согласился. Через три дня, наведавшись к нескольким неплательщикам, он призадумался. А еще через неделю уже сам срывал с раз­ных досок позора в ЖЭСах списки должников и назначал встречи участковым милиционерам, которые охотно соглашались ему помочь и не только указы­вали адреса алкоголиков и тунеядцев, но активно выбивали из них нужные обещания.

Директор предложил еще поискать одиноких пенсионеров, которые могли написать на свою квартиру завещание. Саша смекнул, что в отличие от пере­селения алкоголиков, где после тщательной подготовки нужно было органи­зовать целую серию сложных сделок, с наследством он мог провернуть все и без агентства. Нужно было только найти по-настоящему одинокого и одновре­менно адекватного старика. Он стал выдавать себя за представителя исполко­ма — ходил по дворам с кожаной папкой под мышкой, выслушивал жалобы людей, проверял, как они живут. То и дело он останавливал на улице мужчин с красноречивым оттенком лица, сборщиков макулатуры и просто потертых ста­ричков и расспрашивал об их нелегкой судьбе, так что через месяц-другой его уже хорошо знали в окологастрономных тусовках нескольких микрорайонов, где его называли «командиром» и пробовали сшибать мелочь «до получки». В одной из таких компаний он встретил тихого макулатурщика Толика и его бывшую жену Галю. В свои сорок с небольшим они уже потеряли квартиру и жили в разных подвалах, но продолжали дружить и встречаться. За пять­десят долларов «с выручки» Галя пообещала отвести его к одной особенной старушке: «Как раз такая, какую ты хочешь, командир! Кто только к ней не подкатывал: дворничиха наша, алкоголичка, Виталик, начальник приемного пункта, сантехник из пятого дома, да сам мент участковый — всех отшивала и тебя отошьет!» Быстрым шагом, как партизанка, Галя долго вела его вдоль панельных домов с полуобвалившейся керамической плиткой и отсыревшей штукатуркой на фасадах. Наконец подошла к окошку на первом этаже и гром­ко постучала. Минут через пять приоткрылась подъездная дверь и показалось испуганное лицо пожилой женщины, цвет кожи, глубина глаз, оттенок волос которой говорили далеко уже не о поздней осени, а скорее о полярной зиме жизни. Одной рукой старушка опиралась на костыль, другой боролась с две­рью. Она не сразу поняла, о чем ее спрашивают, и когда Саша громко и чле­нораздельно повторил вопрос, неуверенно ответила: «Валя».