Галина Лифшиц - Что тогда будет с нами?..

Оксанку ему было почему-то жаль. Она была такая, какой ее сделала жизнь. И у нее имелись свои принципы и понятия. Пахала она, как лошадь, за алкоголиком ухаживала образцово, женщиной была роскошной и сама строила свою жизнь, ни на кого не полагаясь. Она была добра к тем, кто не плевал ей в душу – это он знал по себе. Но дальнейшее общение их было совершенно исключено. Она была человеком из другого мира. Не худшего, не лучшего – просто совсем из другого. Это Андрей отчетливо ощущал. К счастью, она больше не поджидала его и вообще не попадалась ему на глаза. И за это он тоже был ей благодарен.

А Дедом Морозом он работал еще пару сезонов, предложив двоюродной сестре войти в долю. Потом нашлись другие способы подработки, более денежные и при этом менее хлопотные.

Странно все устроено в этом мире. Этим летом Андрей не собирался ехать на привычный семейный отдых. Просто надоело, хотя и любил он эти места, этот берег, дом, сад. Но с родителями отдыхать было невыносимо. Он давно уже не мальчик с кубиками: «Возьми тот, поставь сюда, и посмотри – вот, какая башенка получилась! Ай, молодец». Сначала он решительно отказался от этой поездки. Но мама буквально взмолилась. Она, как великую тайну, поведала сыну, что хочет предпринять это путешествие ради спасения семьи: папа что-то совсем ушел в себя, молчит, запирается в своем кабинете и даже спит у себя, объясняя это бессонницей и нежеланием мешать жене. А на самом деле – что это может быть? Андрей с его мужской тупостью пояснил:

– Может, он не только плохо спит, но еще и храпит? И не хочет тебе мешать?

– Храпел он всегда. И читал по ночам практически всегда. И это нам не мешало спать вместе.

– А что тогда? – удивился Андрей.

– Не исключаю, что влюбился. Или влюбится, – горько сообщила мама. – Что-то он задумал. Возраст такой. Переходный.

– Ты серьезно? – не поверил Андрей.

– Совершенно, – подтвердила мама. – Потому и прошу вас с Егором поехать с нами. Чтобы было чувство семьи. И общность.

Андрей растерялся и пообещал. И думал, что будет уходить на пляж и лежать там целыми днями. А общение с родителями сведет до минимума. Ничего. Не в ссылку же едет. Перетерпит в последний раз. И вот – не хотел, не собирался, злился… А его ждало счастье. И что было бы, если бы он не поехал? Неужели судьба зависит от такой ерунды? Отказался поехать – и не встретил любовь всей своей жизни? Все было бы совсем иначе, если бы он не пожалел мать.

И еще – у него состоялся разговор с отцом, еще до того, как они с Волькой поднялись на гору. Ни в кого папа не влюблялся, тут воображение матери увело ее от истины далеко-далеко. У отца были проблемы со здоровьем, и он, известный и уважаемый врач, спасший огромное количество человеческих жизней, по всем признакам обнаружил у себя онкологию. И – сам от себя не ожидал – не мог решиться пройти комплексное обследование! Да, довел себя до бессонницы, да, почти попрощался с жизнью. И – да, не хотел беспокоить мать, зная, что бы с ней творилось, если бы он поделился с ней своими подозрениями.

– Пап, провериться ведь дело одного дня. Ты что?

– Это ты мне будешь говорить? Вот – то! Сколько я это своим пациентам втолковывал, сколько ругал, презирал, злился… А вот дошло до самого себя – и все. Один на один, сам с собой. И вся решимость пропала. Не хотел знать. Боялся узнать. Книгу сидел писал ночами – хотел успеть, пока не пришло время отправиться на тот свет.

– А сейчас что? Обследовался?

– Обследовался. Перед самым отпуском. Решил, будь что будет. Что бы там ни было. В общем, успокойся: все доброкачественное. Полная ерунда. Вернемся домой, все неполадки устраню, стану как новенький. Сразу надо было, но вот – оказался малодушным. Не ожидал от себя, но что было, то было.

– Скажи маме, пап, она очень страдала. Видела же, что с тобой что-то происходит. Почему ей-то не сказал?

– Было мне семнадцать. И был у меня старший друг. Очень я к нему тянулся. Сосед, лет тридцати. И сидевший. Учил он меня жить. Тезисами. Объяснял: «Когда будешь сидеть, Димон, не пей. Предложат тебе, скажи «благодарю» и откажись. У него почему-то сомнений не было, что я сидеть буду – какой мужик не сидел или не сядет? Вот он и учил. И всегда повторял: «Никогда не говори лишнего. Лучше молчи». Сесть я не сел. А кое-какие уроки усвоил. Молчание – сила. Скажу, когда операция пройдет успешно. Так я решил.

Но отец явно повеселел, мать тоже, так что у всех от сердца отлегло.

Вскоре свершилось счастье Андрея. И все остальное отодвинулось, почти перестав его интересовать.

Андрей, думая о Вольке, суеверно повторял: «как хорошо, что она у меня не первая» (слово «любовь» он опускал). Потому что Волька – да, первая и единственная любовь. Это он понимал. Но на всякий случай заставлял себя думать: не зря говорят, что первое увлечение – всегда утрачивается. И хорошо. Пусть Оксана считается той, первой. А Вольку он будет любить и охранять всю жизнь. Он хотел как можно скорее жениться на своей любимой. И плевать, кто что будет думать про его возраст. Вполне достаточный возраст, чтобы можно было идти на войну и быть там убитым. Почему же тогда для жизни и любви – рано? Нужно только, чтобы Волька согласилась поехать в Питер. На стоматолога вполне можно выучиться в культурной столице. Он вспомнил шутку, которую любил повторять отец: «Если вы хотите, чтобы жена смотрела вам в рот, женитесь на стоматологе». Можно сказать, папа предсказал ему идеальный вариант жены. Лучше и быть не может! Эх, будь у него сейчас тысяч триста, год бы можно было ни о чем не думать – снял бы студию, и на прокорм бы им хватило. А там – еще бы заработал. Но – увы. Он тратил все, что зарабатывал, не думая, что счастье его совсем рядом.

Когда родителям стало ясно, что Андрей влюблен, чего он, собственно, и не думал скрывать, мать почему-то снова всполошилась. Она, конечно, хорошо усвоила урок первого взаимодействия с женщиной сына, научилась даже вполне прилично себя вести, не вылезать на передний план с вопросами и расспросами. Однако мнение свое скрывать не собиралась. Волька держалась слишком независимо, хоть и была вполне воспитанной девочкой. Но – не своей, чужой, незнакомой. Что от нее ждать? На какую дорожку она собьет их сына? Да, да, поступила в мед, да, будет стоматологом, да, внешне вполне мила. Но родители? Что это за родители, которые называют свою дочь Воля? О чем они думали? Что хотели об этом сказать?

– Мама, не начинай. Это ты совершенно зря сейчас, – решительно пресек попытку матери пообщаться на тему «не той» девушки Андрей.

Мать уловила стальные нотки в его голосе и на какое-то время замолкла. Прорвало ее, когда они оказались в Москве. Андрей попрощался с Волей. Кто знает, что произойдет? Увидятся ли? Вдруг что-то случится, и встреча их не состоится. Бывают же всякие случаи. Не то чтобы мать желала Вольке зла. Но считала, что рано! Рано ему связывать себя всякими чувствами! Она совершенно забыла, что сама вышла замуж в девятнадцать лет. А если и помнила, ответ у нее был готов: «Тогда были другие времена. Тогда нас никто не одобрил бы, если бы мы с папой зажили просто так. А сейчас это сплошь и рядом. Зачем спешить?» Она уже не могла затормозить и открыто предлагала сыну «другие варианты», например Альбиночку. Или Галочку. Ведь такие друзья, такие друзья! Родные фактически люди! И Альбиночка такая теплая, такая добрая, улыбчивая! И родители – достойнейшие. И обеспеченные, и расположенные к общению, старинные проверенные друзья. Ничего не придется начинать с нуля – у детей было бы все: и дом у моря, и дача на Финском заливе, и квартира в Москве, и их квартира в Питере. Альбиночка просто подходит к питерской квартире своей роскошной красотой.