Галина Лифшиц - Что тогда будет с нами?..

Андрей остановился. Вообще-то – да. Он же не учел других расходов. Машина. Не пешком же ходить.

– Это не говоря еще о том, что я костюмы предоставляю. И тексты. А ты на все готовое. Только учишь – и все! – тараторила Оксана.

Андрей вернулся и уселся на лавочку.

– А сколько времени один заход занимает?

– Если не пить с ними, то полчаса, ну, тридцать пять минут. А если пить, это как пойдет. Ты, как непьющий, по шесть-семь заказов за день поднимешь.

– А ты? Пьющая?

Ну, явно же была пьющая, чего он с вопросом полез…

– Не, я ж за рулем. Когда Снегурочка, я не пью. А так – да. Как нормальные люди. Поддаю.

Звучало все вполне оптимистично. И заработок достойный. Андрей решил попробовать.

Оксана дала ему сценарий. Он пролистал. Она тревожно вглядывалась в лицо будущего партнера – вдруг откажется? Стихи-то не каждый может осилить. Да тут еще срочность…

– Осилишь? – с надеждой спросила Снегурочка.

– Очень постараюсь, – пообещал Андрей.

К ним с Егором тоже в далеком детстве однажды пришли Дед Мороз со Снегурочкой. Братья испугались и заревели в два голоса. Уж очень страшным голосом говорил Дед Мороз. Голосом волка. Это волк переоделся в Деда Мороза, которого, конечно же, съел. Переоделся – не узнать! А голос-то волчий! Один такой волк сумел даже притвориться мамой-козой. И козлятушки-ребятушки открыли ему дверь, а он всех сожрал. Как же родители не поняли, что это никакой не Дед Мороз?

– Это волк! – заливаясь слезами, завопил тогда маленький Егорка.

– Мама, он нас съест! – поддерживал брата Андрюша.

– Я не волк, – сипел Дед Мороз. – Я честно не волк. Это я с далекого севера к вам добирался. Простыл.

– Он не волк, – подтверждала Снегурочка. – Волк бы меня давно съел. А Дедушка Мороз – добрый.

– Он подарочки принес, – сладким голоском подтверждала растерявшаяся мама.

В общем, им с Егоркой больше не довелось повстречаться с Дедом Морозом в стенах родного дома. Обходились без него.

Оксана оказалась вполне надежным партнером. В костюме Снегурочки она преображалась, белая челка, коса через плечо до пояса, голубые распахнутые глазки, красные сапожки… У нее даже голос менялся: с сиплого на тоненький девичий внучкинский писк. Андрей в валенках и красной дедморозовской шубе с богатым воротником из ваты и ватной же окладистой бородищей выглядел очень внушительно, но не страшно. Дети радовались ему. Родители радовались за детей. Предлагали выпить и закусить. Уважительно удивлялись решительному отказу, не отпускали без подарков: конфеты, шампанское. Дети делали попытки вручить дедушке и внучке любимые мягкие игрушки, но Оксана умело объясняла добросердечным малышам, что они живут на Крайнем Севере, игрушечки там замерзнут, им туда нельзя. Деньги, кстати, принимал от растроганных родителей Андрей. Оксана считала, что им нельзя выходить из образа: дедушка отвечает за бюджет, а не внучка. Спустившись к машине, они тут же все делили по-честному. Подарки Андрей поначалу рыцарски отдавал Снегурочке, но она велела так не делать: от заработка ни в чью пользу отказываться нельзя, удача отвернется.

Оксана была человеком с богатейшим жизненным опытом, которым она охотно делилась, ловко управляя машиной, когда они перемещались от одного гостеприимного дома к другому. Родилась она на Сумщине, там выучилась в педучилище, но тянуло ее всегда в большое плавание. Она изначально была нацелена на Москву. И жить в столице собиралась на всем готовом. Но сначала нужно было закадрить мужика с квартирой. Мужик мог быть любым: старым, безногим, безруким и в любом случае безголовым. Чтоб влюбился в нее на раз. И потом оформил бы законный брак. Судьба внесла свои коррективы. Почему-то все многочисленные москвичи – претенденты на Оксанино тело— жаждали только плотских радостей. Приглашали приехать, обещали помочь с работой. Но насчет жилья никто не заикался. Зато подвернулся Питер. Город на Неве! Холодно и темно по полгода. По Интернету нашелся подходящий вариант. Реальный жених. И не дряхлый совсем. Пятьдесят семь – это обнадеживало. У нее подруга за семидесятивосьмилетнего вышла и счастлива была незнамо как. И дедуля ничего такого с нее не требовал: любил вечерами, чтобы она в школьной парадной форме с бантиками в косичках исполняла для него «Школьный вальс». И после этого – никаких больше ролевых игр. Посмотрит-посмотрит, всплакнет – и баиньки. Так подруга к мужу-старичку настолько привязалась, что когда тот отбыл в мир иной, год еще по вечерам «Школьный вальс» исполняла в гордом одиночестве и ни на кого смотреть не хотела! Вот какая бывает любовь! У всех по-разному! А Оксане сделал предложение вообще, можно сказать, молодой парень. В самом расцвете сил. У него жена от рака померла. А сын от наркотиков. Остался совсем один на всем белом свете. И потерялся. Так он ей и написал: «Я потерялся. И все думаю, как мне жить дальше: то ли в петлю залезть, то ли на рельсы пойти лечь». Ну, Оксана ему, конечно, отвечала, что это не выход, что просто он не разглядел еще свой смысл, что все еще впереди. Куда ж было такой квартире пропадать! Двухкомнатная с кухней десять метров! В центре культурной столицы РФ! Оксана, конечно, как опытный охотник, согласилась приехать к нему не сразу: типа у нее работа, дом, родные, друзья. А тут – полная неизвестность, беззащитность и бесправие. Он стал приглашать еще настойчивее и в конце концов сломил ее сопротивление уверениями, что будет ей в чужом городе защитой и опорой. Она примчалась, не очень даже веря, что он и вправду владеет отдельной квартирой. Думала, пятьдесят на пятьдесят, но хоть перекантуется для начала. Дома, в краю родном, делать было совершенно нечего: мать и отчим (десятый по счету) пили беспробудно, в их халупе царила нищета.

Квартира оказалась самой настоящей. Приватизированной, почти шестьдесят квадратов общей площади и практически в центре. Состояние жилья было страшнее, чем у них в халупе на Сумщине: полы прямо как выкорчевал кто – одна земля, с потолков вся штукатурка обсыпалась, краны текли, трубы ржавые, дверь входная без замков, мебели никакой, вместо кровати – ватный зассанный матрас. Жених оказался алкоголиком с большим стажем. Как это он еще переписывался с ней? Вот ей повезло-то! Ведь смог! За жизнь, видно, цеплялся, хоть и подумывал о петле и рельсах. А одному в таких стенах что? Только в петлю лезть.

Он в ожидании ее приезда поклялся завязать и дня три героически не пил. Это был плюс – значит, рассчитывал на серьезные отношения. Оксане тогда было девятнадцать – яблоня в цвету. Она мало чего в жизни боялась, но изобразила испуг и нерешительность перед лицом такой неустроенности и беды. Сладилось все очень даже быстро. Она его отмыла. Соорудила какую-то одежду для похода в загс. Расписались. Прописалась. В положенный срок получила гражданство. Работа нашлась легко. Ей же надо было на двоих зарабатывать да квартиру благоустраивать. Муж пил. Но и тут были большие плюсы. Отчимы Оксаны все сплошь были алкоголиками. Они не просто пили: они, напившись, зверели и стремились разрушить все, что попадалось под руку и уничтожить все живое, что оказывалось поблизости. И кошки гибли, и собаки, и курам головы сворачивали, пока кур еще мать держала. Оксана жила, как по минному полю шла – ошибаться было нельзя, погрешность в сантиметр лишала жизни в момент. Она научилась чуять, когда отчим переступал черту, отделявшую его от чудовища. И бежала прятаться. Муж же ее был, по ее представлениям, ангелом. Он напивался (причем надо было ему совсем немного) и засыпал. Просто засыпал. И все! Лежал в спальне на новой кровати, на чистом белье и сопел, как сытый младенец! Оксана даже любовалась им. Она запирала новую железную дверь на все замки и принималась убираться в любимой квартире: то окна помоет, то обои поклеет, то цветочки польет, то пыль утрет – и все в тишине, покое и абсолютной безопасности. У нее всегда было наварено еды на три дня вперед, все сияло благополучием. Работать муж никак не мог – срывался. Но и тут судьба им улыбнулась: он как-то по пьяни уснул на улице. Неподалеку от дома. Не дошел, совсем чуть-чуть не дошел, сил не хватило. А была зима! Она, правда, быстро его нашла, как раз домой возвращалась. Дотащила, переодела, умыла. Но пальцы на руке он все-таки успел отморозить. Со всеми вытекающими. Ампутировать три пальца пришлось. Везунчик, а не мужик. Стали пенсию платить! Это ж надо! А пальцы ему все равно не нужны были: бутылку он и одной рукой держать мог.