Вэдей Ратнер - В тени баньяна

Я рассердила ее? Расстроила?

Заметив мою растерянность, мама добавила:

– Знаешь, ты бы точно полюбила моего отца. Помнишь, я рассказывала, что он умер за год до твоего рождения? В монастыре, где провел последние годы своей жизни. Он всегда любил деревню и все, что с ней связано: рисовые поля, и землю, и пиявок.

Так мама пыталась объяснить мне, что Пок напоминает ей отца и она вовсе не против наших с ним вылазок.

Мама отняла ладони от моего лица, отложила крому и продолжила развешивать одежду. Я вдруг заметила, что все вещи стали темно-синими, других цветов и узоров больше не было. Мае сказала, это приказ камапхибалей: покрасить всю одежду индиго. Никто не должен выделяться. Недаром цвет Революции – черный. Мама в своем изумрудном саронге и бледно-розовой рубашке, еще не тронутых красителем, напоминала лотос, вдруг выросший из земли. Цвета́ ли были такими яркими или она сама сияла красотой посреди грязного, убогого двора, но мне снова захотелось прижаться к маме. И я обхватила ее тонкую, изящную талию, про которую папа когда-то написал:

Мама – мой исток, мой дом.

– Кука! – раздался у меня за спиной тоненький голосок. Я обернулась. Радана, сидя на руках у Мае, размахивала стеблем кассавы [34] Кассава (маниок) – тропическое растение, корень которого напоминает картофель и в различном виде употребляется в пищу. с огромным звездчатым листом, собранным веревкой. Стебель напоминал человечка с хвостом на голове.

– Кука! – снова пропищала сестра и принялась стучать игрушкой по моей голове.

– Я пыталась уговорить ее поиграть в доме – ни в какую. – Мае передала Радану маме. – Хочет к тебе – и все.

– Кука ку́сать!

Радана, причмокивая, ткнула маму стеблем в грудь. Смутившись, мама отвела стебель в сторону, но Радана продолжала лепетать:

– Мам-мам-мам…

Мае пощекотала ее и кивнула в сторону коровы, которая стояла на привязи среди стогов сена.

– Ты разговариваешь прямо как она!

Я засмеялась. Маленькая коровка! Радана, не понимая, что происходит, тоже захихикала.

Мае повернулась к маме.

– Иди покорми малышей. – Она показала на кастрюлю, стоявшую на огне под хижиной. – А я развешу одежду.

От запаха пальмового сахара мой голод проснулся снова. Мае добавила кусочек в рисовую кашу, и она стала густой и золотисто-коричневой. Мама положила несколько ложек в миску и протянула мне. Мой желудок стонал, требуя еды, и, не в силах ждать, я старательно дула на горячую кашу и мешала ее ложкой.

Пришла Мае. Поставив пустую корзину на землю, она взяла фляжку, налила себе стакан пальмового сока и выпила его залпом. Мама хотела положить ей каши, но Мае помотала головой.

– Нет, это для тебя и малышей. А мне достаточно немного нектара – и я сыта все утро.

Интересно, подумала я, она и правда не голодна или делает вид, чтобы мы не чувствовали себя виноватыми, уничтожая их и без того скудные запасы риса?

Мае налила себе еще один стакан сока и так же быстро осушила его.

– Хочешь помочь мне? – спросила она, умиляясь Радане, которая, глядя на еще сырую после дождя землю, испуганно и брезгливо поджимала пальчики на ногах. – Не похоже, – рассмеялась Мае.

Пока мы ели кашу, Мае, взяв в каждую руку по метле, начала мести землю вокруг хижины. У нее будто выросло еще несколько рук и ног, и она ловко орудовали ими, как трудолюбивый паучок. Старуха двигалась легко и проворно, словно сама была метлой из пальмовых листьев. Ее руки, не толще пальмового черенка, не уступали ему в крепости. Я смотрела, как она снует по двору, и удивлялась, откуда в этом дряхлом теле столько сил, словно она только на вид – старуха, а внутри оставалась вечно молодой. Мае собирала оставленный ветром и дождем мусор, двигаясь в сторону огорода на краю участка. Я быстро доела и пошла за ней.

Мае показала мне, как правильно обрывать разросшиеся травинки лемонграсса [35] Лемонграсс – растение, стебель которого обладает цитрусовым ароматом и используется в качестве приправы. , чтобы освободить место для новых, а сама отправилась спасать прибитые к земле куркуму [36] Куркума, калган – растения, высушенные корни которых используют в качестве пряностей. и калган – едва различимый аромат их листьев, похожих на банановые, напомнил мне карри Ом Бао. Мае подняла с земли лиану горькой тыквы [37] Горькая тыква (горький огурец) – тропическое растение. Плоды по форме напоминают огурец, покрыты желтой бугристой кожурой, внутри ярко-красные семена. и вернула ее на бамбуковую решетку, которая тянулась вдоль грядок с капустой. Старуха будто отдавала свою нерастраченную материнскую любовь всему живому вокруг.

– Наливайтесь солнцем, – прокудахтала она зеленым помидорам, а затем добавила, обращаясь к каффир-лаймам: – Охраняйте моих малышей от вор ! – Она улыбнулась мне красным от бетеля ртом и покачала головой, в который раз поражаясь, что судьба в таком возрасте подарила ей детей. – Еще немного – и было бы поздно!

– Почему… почему было бы поздно?

Мне казалось, мы появились как раз вовремя. Мае усмехнулась, заливаясь краской.

– Видишь ли, Пок и я уже совсем старые, скоро мы с ним вернемся в мир духов.

– А сколько вам лет?

– Так много, что я даже сосчитать не могу! – рассмеялась она.

– Ку-ка-ре-ку! – раздался вдруг петушиный крик.

– Ну наконец-то! – воскликнула Мае, оглядываясь по сторонам. – Где этот бездельник?

Я показала на глиняную бочку около тростниковой кабинки. Петух, вытянув шею, прокукарекал снова.

Мае прокричала в ответ:

– От тебя никакого толку! Я уже полдня на ногах, переделала все дела, а ты только горло прочищаешь!

Петух захлопал крыльями, словно хотел сказать: «Я тебе покажу, старая!» И в третий раз огласил двор настойчивым «ку-ка-ре-ку».

Мы вернулись в хижину. Мае отложила метлу и, подняв полы саронга, присела на корточки у очага. Она сняла с огня кастрюлю с кашей и поленом подвинула горячие камни так, чтобы можно было подогреть кастрюлю побольше.

– Что вы будете готовить? – спросила я, сглатывая слюну в надежде, что Мае сделает рисовые пирожки.

– Выпарю пальмовый сок – сделаю сахар. – Мае закашлялась и замахала руками, отгоняя дым, клубами поваливший из очага, когда она положила туда сырое полено. – Помоги-ка мне, дитя. – Она показала на тлеющие угли. – Подуй хорошенько.

Я тоже села на корточки и принялась изо всех сил дуть на огонь, пока пламя не взметнулось над очагом, словно распустившийся лист. Мае перелила остатки пальмового сока из фляжки в большую, черную от сажи сковороду, и только я подумала, что она слишком велика для нескольких капель сока, – появился Пок. На каждом плече у него висело по нескольку фляжек. Он перелил сок в сковороду, до краев наполнив ее ароматным нектаром. Мае подбросила в огонь дров и водрузила на него сковороду.