Наталья Литтера - Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа

- Ты не должна была лезть в этот разговор, - сказал он в машине.

- Ты собираешься встать на место выбывшего? - вместо ответа спросила Дуня. - Чтобы завтра вот так же тебя, при первой же твоей неудаче?

- А почему у меня должна быть неудача?

- Неудачи бывают у всех, Илюша. Даже у самых крутых. И когда у человека случается беда, он обращается к друзьям за помощью и поддержкой. И что это за друзья такие, которые...

- Перестань!

- он чуть повысил голос. - Дуня, ты где живешь? На какой планете? Какие друзья? Ты думаешь, случись у меня завтра неприятность, мне кто-нибудь поможет? Да конкуренты плясать будут от радости, что я навернулся, и быстро растащат и поделят моих партнеров и клиентов между собой, успев при этом переругаться. А ты влезла, совершенно недопустимо, не в свой разговор и не в свои дела.

Они молчали довольно долго. Цветы остались в ресторане. Дуня думала о том, что, наверное, в его глазах выглядит как раз той самой «девочкой с фирмочкой», о которой говорил Лёня. Маленькая девочка учит жизни больших дядь, как надо вести серьезные дела. Смешно. Действительно смешно.

- Отвези меня домой, - услышала свой собственный голос.

Он слегка повернул голову в ее сторону.

- Отвези меня домой, - повторила она чуть тверже.

На лице Ильи не дрогнул ни один мускул, только машина изменила свой маршрут.

В июне темнеет поздно. Самые длинные дни. «Мерседес» притормозил у подъезда. Дуня отчётливо видела через окно машины лавочку, кусты сирени, высаженные кем-то цветы. И яблони. На детскую площадку на смену разошедшейся по домам детворе высыпали компании подростков с музыкой в телефонах и первыми поцелуями. В машине было тихо. Она открыла дверь.

- Дуня...

Обернулась. Илья несколько мгновений пристально на нее смотрел, а потом потянулся и коротко поцеловал в губы:- Спокойной ночи.

- И тебе.

Дверь за ней захлопнулась мягко. Он уезжал. Она чувствовала себя глупой, наивной и виноватой.

Дуня проводила взглядом машину, а потом вошла в подъезд, поднялась на лифте на свой этаж и немного замешкалась перед дверью, ища в сумочке ключи от квартиры. Лишь выудив их, наконец, подняла глаза. И замерла. Дверь была не заперта. Словно ее прикрыли, но забыли захлопнуть. Ужас парализовал, и несколько мгновений Дуня завороженно смотрела на взломанный замок. Потом кто-то вызвал лифт, послышался скрипящий звук перемещавшейся по тросам кабины, и это привело в чувство. Она медленно попятилась от двери к лифтам. Заняты были оба. Тогда Дуня бросилась вниз по лестнице, и лишь оказавшись вновь на улице, остановилась, чтобы отдышаться. Очень трудно оказалось просто дышать. Не надо было отличаться особой сообразительностью, чтобы понять, что случившееся - следствие вчерашнего. Пусть телефон выброшен, пусть сим-карта зарегистрирована на организацию, которая прекратила свое существование. Пусть. «Несмешные люди» всегда сумеют найти то место, откуда был сделан звонок. А вот об этом вчера никто не подумал. Она поняла свой промах слишком поздно, и весь день повторяла как мантру, «что есть на свете чудеса». Но, видимо, не в ее жизни. И что теперь делать? Что?

Дуня отошла от подъезда на некоторое расстояние, чтобы увидеть окна квартиры. Света в них не было. Квартира пуста? Или кто-то ее ожидает там, в темноте? Как сказал сегодня Лёня: «девочка с фирмочкой». Все верно. Маленькая глупая девочка. Хотелось в окрестности Пензы, к маме, под одеяло, и чтобы никто не нашел. Куда же ей теперь идти? До мамы далеко.

Дуня вынула из сумки телефон и стала смотреть на экран. Кому звонить? К кому бежать? К Илюше? И как объяснить ему, что связалась с Благородовым после того, как он ясно дал понять, что этого делать нельзя? И как такие вещи повлияют на его бизнес и контракты? Она потопит не только себя, но и его.

В голове продолжали стучать слова Лёни: «Его баба влезла, куда ее не просили, и эту дуру протащили по всем СМИ как последнюю идиотку». Это про нее... про нее...

Ване? Ване можно. Она даже набрала его номер, даже услышала два гудка. А потом сбросила. Нет. Ване нельзя. У Вани ресницы. И он целуется с искрами. И... это как измена Илье. Ване нельзя.

Тихому?..

А Тихий ей не друг. Тихий - клиент.

Она снова нашла номер Ильи. И замерла, не решаясь нажать на вызов. Он не должен знать, во что она впуталась, не должен...

В это время телефон зазвонил, высветив «Иван». Так же, как перед этим Дуня не могла нажать на вызов Илье, так и теперь она не решалась принять звонок Тобольцева. Но в сумерках, когда улицы были почти пустынными, дневные звуки постепенно утихали, а большинство людей давно сидело по домам, звонок казался очень громким. Оглушающим. И она все же нажала на соединение.

- У меня пропущенный от тебя. Привет. Что-то случилось?Случилось. Мне страшно. Я не знаю что делать. Придумай что-нибудь. Пожалуйста, придумай!!!Она молчала. Где-то совсем близко были слезы, Дуне казалось, что если она сейчас откроет рот, то просто разрыдается в трубку. И она молчала.

- ДУНЯ?!

- Привет, - это все, что удалось из себя выдавить. Только чтобы он не бросил трубку. Только бы не бросил. Потому что тогда она снова останется одна.

- Почему шепотом?!Надо ему ответить. Надо постараться.

- Ты где?!

- Я... я... у подъезда.

- Тогда почему шепотом?

- Я поднялась... а там... квартира открыта. Что мне делать?

- Что значит - открыта? Ты забыла закрыть утром?

В его голосе послышались требовательные нотки, и это позволило Дуне ответить. Наконец-то хоть что-то связно объяснить.

- Нет-нет, конечно, я все закрыла. Просто дверь взломал... кто-то.

На том конце возникла небольшая пауза. А потом Иван стал спрашивать:- Люди рядом есть? У подъезда, на детской площадке, недалеко?И становилось легче. Не так страшно. Дуня посмотрела через дорогу.

- Подростки. Есть. Тусуются с музыкой на детской площадке.

- Тогда сиди на месте. Никуда не уходи. Если что - сразу звони мне. Я скоро буду.

- Хорошо.

Он отключился. Она стала ждать. Села на лавочку, ведь он же сказал «сиди». Дуня умеет быть послушной. Умеет. Только бы приехал побыстрее...

*После Дуниного звонка его отпустило. Потому что напряжение, ожидание чего-то нехорошего к вечеру сгустилось тяжелой грозовой тучей. Да, утром он разозлился из-за этого дурацкого платья. Но платье забылось быстро. А напряжение только нарастало. Пока Иван занимался текущими делами, оно тупым древком давило между лопаток. «Что-то должно случиться» - от этой мысли невозможно было отрешиться. И хотя она казалась не совсем рациональной, телефон от себя Тобольцев дальше вытянутой руки не отпускал. А к концу дня стал дергаться на любой звонок. Пока не зазвучали тревожные струнные «Царской невесты». Зазвучали и тут же умолкли. Аппарат Иван едва не уронил.